Чего ж бросать, прежде чем начнется учеба? Мы знали, что на следующий год педагоги начнут давать основные математические понятия и учить иероглифам. Я поделилась новостью о нашем решении с моей свекровью Джо-Энн, профессиональным учителем в американской государственной школе, и она написала в ответ: «После принятия решения просто помни: вы сделали все, что могли, – и ищи хорошее в любой школе, какую б ни выбрала».
Что же «хорошего» в китайском образовании? В этом я разберусь в следующей части нашего пути.
Роб поглядел на меня.
– Знаешь… нам надо смириться с тем, что иногда мы сомневаемся в собственных решениях, что чувствуем себя чужаками и что нам не всегда будут нравиться здешние подходы.
Я ухватилась за это.
– Мой самый большой вопрос вот в чем: нравится ли ему на занятиях в общем и целом? Уверен ли он в себе? Думаю, да. – Мы будем пристально наблюдать, день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Роб внимательно всмотрелся мне в глаза.
– Давай все же не будем так волноваться. Может, стоит расслабляться побольше, – мягко предложил мой муж.
Это предложение явно было адресовано мне.
Часть третья
Китайские уроки
11. Займемся арифметикой!
Китайские дети превосходят американских во всех направлениях: в счете и арифметике, в геометрии, решении задач и рассуждении.
Межкультурная исследовательская команда – о навыках в математике среди первоклассников из Нью-Йорка и Пекина
Учительница Сун предложила нечто в «Сун Цин Лин» запретное.
– Математику будем преподавать через контрольные, занятия в классе и применение в повседневности, – сообщила она группе родителей, приглашенных для разъяснения учебных целей в средней группе.
И хотя то, что сказала Сун, нарушало уложения министерской реформы, направленной против преподавания учебных предметов садовцам, мы, пятнадцать родителей, собравшихся за палисандровым столом, стали сообщниками Сун, и лица наши пылали жаждой арифметики для малышей. Никто не хотел «ослабить нагрузку», если это означало, что наши дети окажутся в хвосте безликой конкурирующей массы, состоящей из примерно восемнадцати миллионов малышей, которые ежегодно родятся в Китае. – Дети научатся считать до двадцати и узнают об отношениях между числами, например, пять – это на одну ступеньку выше, чем четыре, – пояснила учительница Сун, и мы все увлеченно закивали.
Рэйни посередине года в средней группе едва-едва перевалило за пять лет. Пока я лихорадочно искала подтверждения правильности нашего выбора, он тихонько превратился в настоящего ученика, радостно отсиживавшего на занятиях с репетитором по мандарину, он теперь сам собирал свой рюкзак и кивал учителям, проскальзывая в ворота детсада.
После непростого приспосабливания к местной культуре и повадкам, которое нам пришлось пережить, удастся ли нам наконец пожать плоды? Многие плюсы удерживали нас в системе, и с помощью специалистов в просвещении и экспертов я свела эти плюсы к нескольким отчетливым.
Преподавание математики – один из них.
На той же неделе Рэйни притащил домой упражнение на счет, исчерканное ярко-красной учительской ручкой.
– Ты это задание в классе делал, Рэйни? – спросила я.
– Да. – Вид у него был унылый.
На листке бумаги изображалось шестиэтажное здание, каждый этаж поделен на семь отсеков. В каждом из сорока двух получившихся квадратиков размещались номера по порядку – начиная с «101» на первом этаже, далее «201» на втором – и пустые клетки, разбросанные по сетке, ждавшие ученического карандаша. Эта задачка требовала понимания трехзначных чисел.
– Сначала 101, 102, а дальше что, Рэйни? – спросила я его, но в ответ – тишина. Не слишком ли это сложно для такого малыша, задумалась я.
Очевидно, учительница Сун так не считала – для нас она написала сообщение. «Ему надо больше трудиться» – вот что было нацарапано красным по верху страницы. Обнародовала она и оценку: шесть из восьми баллов.
Пока я размышляла над оценкой, мой сын глядел на меня. Он явно полагал, что некоторую вину за эти два недостающих балла я должна взять на себя.
– Мам, почему ты не объясняешь мне математику, и как читать, и все другое? – спросил он. – Мама Лун-Луна учит его читать по-английски. А мама Мэй-Мэй учит ее складывать.
Я начала встраивать числа в наши с Рэйни повседневные разговоры, но такие попытки обычно ничем не увенчивались: их перебивали вопросы обо всем, что ребенку вдруг становилось любопытно. «Нужно что-то делать с сосредоточенностью у Рэйни», – говорила мне учительница Сун.
Мои разговоры со старшим сыном происходили обычно вот так.
– Твоему младшему брату один год, а тебе четыре, – говорила я. – Когда Лэндону будет два, тебе будет пять. Когда Лэндону три…
– Когда я вырасту до папиного возраста, у меня будет малютка? – перебивал он.
– Да, можешь тогда завести малютку, если захочешь, – отвечала я.
– Кто будет моим малюткой? – спрашивал Рэйни.
– Тебе придется сначала найти кого-то, с кем у тебя будет малютка.
– А Лэндон не может быть моим малюткой? – спрашивал Рэйни и показывал на младшего брата, возившегося рядом на полу.
– Нет, потому что Лэндон не всегда будет малюткой, – отвечала я и хваталась за возникшую возможность. – Ты всегда будешь на три года старше Лэндона. Значит, когда Лэндону исполнится семь, тебе будет… сколько?
– А мне надо будет на ком-то жениться, чтоб завести малютку?
Обычно я отвечала на этот вопрос так: женитьба – дело хозяйское, но лучше быть в крепких отношениях с кем-то, кто хочет вместе с ним растить ребенка – особенно такого, который постоянно задает вопросы, потому что это очень утомительно.
Очевидно, когда дело доходило до математики, образцовой родительницей я не была. Что еще хуже (для моего эго), я наткнулась на доклад, где сравнивались способности китайских и американских детей в возрасте пяти лет. Этот доклад я заглотила в один присест. Каковы преимущества Рэйни, если он ходит в китайский детсад? Не испорчу ли я все своим расслабленным подходом дома?
Ведущий исследователь Дженни Чжэн-Чжоу выросла в Китае, а сейчас преподает в Нью-Йорке. Ее команда поработала с детьми в двух городах, которые Дженни знала лучше всего, – в Нью-Йорке и Пекине: взяла первоклассников, всего месяц отучившихся в начальной школе, чтобы тем самым минимизировать влияние формального обучения математике.
Результаты оказались однозначными. «Китайские дети превосходят американских во всех направлениях: в счете и арифметике, в геометрии, решении задач и логике», – написала Чжоу с ее коллегами.
Всего в шесть лет между детьми – уже разрыв? Я вкопалась поглубже. Чжоу и ее команда предлагали детям выполнить несколько задач. В легких заданиях – счете до десяти, чтении и написании чисел – американцы и китайцы набрали практически одинаковое количество очков. Разрыв проявился в задачах потруднее. Китайские дети смогли назвать больше разных двух-и трехмерных фигур. Вдвое лучше управились со сложением и вычитанием чисел в пределах десяти. Вчистую победили американцев в устных математических задачках – например, как поровну раздать предметы заданному числу друзей. В общем зачете по математике китайские дети набрали 84 очка, а американские – 60.
