– А если не получится, тогда нам хана, дорогая моя! – усмехнулся Марк и отпустил сцепление – мотоцикл, медленно набирая скорость, покатил в сторону живой шеренги.
Прямо в пасти к альфа-псам.
12
В клетушке было темно, но я увидел – это не Боров явился к нам. И даже не Серый. Антон. Парень сначала выглянул в коридор, а только потом закрыл за собой дверь. Да и закрыл-то тоже тихонечко. Так, чтобы не лязгнул замок.
Потом повернулся к нам:
– Слушайте!
– Ну, расскажи нам что-нибудь, – зло усмехнулся Клим. Сплюнул.
– Я хотел извиниться, – вдруг сказал парень.
Клим закашлялся.
– Мне правда очень стыдно, потому что это все неправильно. Особенно перед тобой хотел извиниться. – Антон кивнул на меня. – Прости! Я не должен стрелять в людей, кем бы они ни были. Даже если они угрожают Владыке, все равно… Это неправильно, не по-христиански!
Парень стоял, потупив взгляд в пол. Покраснел – даже в темноте это было заметно.
– Подойди ко мне, а то я не расслышал, – прошипел Клим. – Ты сказал, что извиняешься? Охренеть! С чего бы это тебя так проперло? Подойди – с удовольствием послушаю твою историю.
– Вы не понимаете, я давал клятву… перед Богом давал, перед Всевышним, что буду служить верой и правдой. Всегда, что бы ни случилось. Но то, что творит Марк… то, что творят Боров и Серый… мне это все не нравится. Так нельзя! Это грех! Грех на душу, понимаете?
– Грех? Так и ушел бы от Марка своего, раз заставляет грешить! – усмехнулся Клим, посмотрев на меня – мне было не смешно.
– Я не могу. Я дал обет. Это на всю жизнь! – ответил Антон.
– Вот честно, никогда этого не понимал. – Клим звякнул цепями. – Ну, дал ты там обет какой-то, но если ты видишь, что твой – как его там?! – пастырь, что он не прав. И это еще мягко говоря не прав, то почему бы не свалить от него? Правда, не понимаю!
– Простите! – еще раз сказал парень.
– Ох, ты бы лучше нас выпустил тогда, что ли… – заговорщически прошептал Клим. – Да, Макс? Мы тихо свалим. И никто не узнает, что ты нас выпустил. Мы тихонечко – раз-раз-раз! – и нас никто не видел. Просто уйдем отсюда – и все!
– Нет! – отрезал я. – Мы так просто не уйдем!
– Что значит не уйдем? Ты не хочешь на свободу? – Клим подмигнул мне: типа, какого лешего не поддерживаешь? Сейчас мы его крутанем!
Я почувствовал, как дрожь пробирает тело:
– Нет! Серый мучил мою дочь, а Боров это все организовал. Я хочу, чтобы они оба сдохли. И я не уйду, пока не разберусь с ними!
– Так нельзя, – испугался парень. – Так точно нельзя! Простите, что я сюда пришел. Простите, что ввел вас во искушение. Дал ложную надежду! Тысячу раз простите!
Он уже намеревался выйти, как я спросил его:
– У тебя есть дети?
Парень обернулся. Молодой же еще – с какой стати у него должны быть дети? С чего это я взял?
Но Антон неожиданно кивнул. Сжал губы.
– И что бы ты сделал, если бы украли твоего ребенка? Если бы какие-то подонки вломились в твой дом, избили тебя до полусмерти, а потом просто выкрали твою дочь – что бы ты стал делать?
Парень замолчал, но я видел, что глазах что-то блеснуло.
– Да… – Он неожиданно шагнул ко мне и начал открывать замок на цепи.
– Спасибо! – тихо сказал я.
– Не стоит, правда. Не знаю, правильно ли я поступаю. Я ничего не знаю. Я так запутался. Бог меня не простит за то, что прошел против митрополита. Он меня еще накажет! Обязательно накажет!
– Он всех прощает! – инстинктивно ответил я, и парень только кивнул.
«С чего вообще это сказал? Я же, типа, не верю в Бога!» – ответов на вопросы не было, все – инстинктивно.
Кандалы, звякнув, упали на пол.
– Да, теперь и про меня не забудь! Я тут тоже, как бы это сказать, не по-христиански вишу, – напомнил Клим.
Парень повернулся к нему. Сомнения на мгновение отразились на лице, но все же решился и шагнул к Климу:
– Да, конечно…
Замок щелкнул, но на это раз Антон не дал ему упасть. Подхватил.
И тогда случилось то, чего я никак не ожидал. Хотя по идее должен – намеки были. Все происходило словно в замедленной съемке.
Клим нагибается к сапогу, что-то блестит в темноте – нож! Я не успеваю и слова сказать, как он ударяет парня в шею. Брызжет кровь. Тогда Клим довершает начатое: резким и точным движением перерезает горло – от уха до уха. Антон валится на пол.
Все происходит за доли секунды.
– Ты что? Зачем, блин? Он же нам помог, он же хотел нас вытащить… – Я подхватил раненого. Попытался зажать рану – с таким же успехом можно было вручную затыкать трубу, с которой сорвало смеситель.
– Он сам напросился. Сам! – бросил Клим. Его всего трясло. – Он ведь был с ними, когда они стреляли в тебя. Это о-он стрелял. Точно он! У него было ружье. И вообще – лучше было его хлопнуть сейчас, по-тихому, чем он бы потом нас сдал… Все равно бы сдал, паскуда. Знаю я таких, типа верующих.
Клим тараторил, и я из-за него не слышал, что там стонет парень.
– Заткнись! – бросил я. Громко. Если бы за дверью были Боров или Серый, они бы наверняка услышали.
Клип опешил. Замолк. Я наклонился к истекающему кровью парню.
– Книга-а… хр… – прохрипел он. – Книга!
– Что еще за книга?
– Книга… Она убьет твою дочь, – сказал парень и затих.
Кровь продолжала течь из раны, но вена больше не пульсировала – точно мертв.
– Что он сказал? Какого хрена этот придурок сказал? – Клим тряхнул меня за плечо. Но я не мог ничего ответить – сел на пол клетушки и застонал. Ситуация становилась хуже некуда.
13
Лера даже закрыла глаза – было очень страшно, но Марк настоял:
– Смотри! Тебе надо это видеть! – проорал он ей в ухо, после чего еще прибавил громкость колонок. Звуки хард-рока теперь были просто оглушающими. Мотоцикл потряхивало от басов.
Твари их ждали. Лера уже видела, что каждая из них – живое воплощение ночного кошмара. Огромные зубы, с которых стекала слюна. А еще – глаза, горевшие красным огнем, словно светофоры. У светофора этот цвет всегда значил, что идти вперед ни в коем случае нельзя. Тогда почему они едут туда? Красный же!
– Отпугни их! – приказал Марк.
Мотоцикл был уже в нескольких метрах от шеренги собак. Те попятились, но не разошлись, стараясь держать живую цепь.
– Да прикажи ты им уже! – заорал Марк. – Вели им убраться с дороги Мессии!
И Лера приказала. Она даже не поняла, какое именно слово сказала. И сказала ли вообще? Она просто подумала, что псам надо было прямо сейчас исчезнуть с дороги.
