К счастью, навязывание суждений – непосредственная цель это книги. Так что давайте-ка с ходу проясним кое-что: колониализм – это плохо. Очень, очень плохо.
Насколько плохо? По одной из оценок, вторжение европейцев только в XX веке унесло жизни примерно 50 миллионов человек. И эта цифра значительно вырастет, если мы прибавим число жертв преступлений Гитлера, Сталина, Мао… И это в тот век, когда колониальные империи одна за другой терпели крах. В течение столетия, отсчет которому был дан тогда, когда на берега Америк ступили европейцы, по самым консервативным оценкам погибло 90 % населения обоих континентов – от совокупности причин: болезней, насилия и принудительного труда. То есть десятки миллионов человек. Точнее сказать сложно только потому, что мы не знаем, сколь велико было население континентов до того. Мы не имеем никакого представления о том, что потеряли.
Разумеется, одно только количество смертей, какой бы ужасной ни казалась его неточность, не расскажет обо всем, что было. Торговля африканскими рабами, создание концентрационных лагерей, сексуальное рабство в Японии, испанская энкомьенда на территории обеих Америк (когда конкистадоров награждали бригадами рабочих из числа местных жителей, как если бы начинающим карьеру работникам ссуживали человеческие акции) – список ужасов длинен и невыносимо печален. Добавьте к этому мириады мировых культур, которые исчезли с лица земли, утраченные традиции и историю, бездумное и незаконное перекачивание денег из одной части мира в другую, что так заметно по набору перспектив и уровню комфорта, которые находятся в прямой зависимости от места рождения.
В общем, все так, как я говорил. Плохо. Эта часть книги не такая веселая, как остальные. Простите. Все это, быть может, не стоит повторять, но как раз сейчас мы находимся на гребне волны соглашательства с колониальной политикой. Если вкратце, главный аргумент таков: выгоды от колонизации для аборигенов и их потомков – модернизация экономик, создание инфраструктуры, обмен научными, в том числе медицинскими, знаниями, внушение представлений о верховенстве закона – перевешивают вред тех ошибок, которые мы совершили. Но в какую бы форму мы ни облекали эти споры, в сухом остатке мы имеем постулат о том, что все колонизированные народы были нецивилизованными, не способными к самоуправлению, не чувствительные к прогрессу и не способные эффективно использовать те ресурсы, которые даровала им природа. Они просто-напросто сидели на своих золотых горах – дураки! – не имея ни малейшего представления о том, что делать с ними.
Все, что мы знаем о доколониальных обществах, основано скорее на мифах, чем на фактах, и некоторые страны, которые в ретроспективе обладали временным и продиктованным обстоятельствами военным превосходством, склонны считать, что этот исторический эпизод давал им моральное право выстраивать миропорядок. Более того, доводы в пользу колониализма базируются на невысказанном убеждении, что без колонизации остаток мира за пределами Европы пребывал бы в состоянии застоя на протяжении пяти последних веков. Некоторые любят также рассуждать о том, что нет другого пути для плодотворного международного обмена научными знаниями и достижениями техники, кроме как тот, что избрали колонизаторы – вторгшиеся в чужие земли и объявившие их своей собственностью. А если бы не они, народы навсегда застряли бы в XVII веке. Теперь это кажется маловероятным, особенно если принять во внимание трансграничный обмен идеями – который и привел к лидирующей роли Европы в технологическом прогрессе. Но разумеется, невозможно признать абсолютную правоту ни одной, ни другой стороны хотя бы потому, что в мире недостаточно стран, у которых нет колониального прошлого. Как, например, у Таиланда – это одно из немногих государств, которым удалось увернуться. Только что «Гугл» рассказал мне, что в Таиланде все же есть электричество, но с такими аргументами каши не сваришь.
Но в конечном счете это разговор слепого с глухим, ведь чтобы отличить плохое от хорошего, люди, как правило, не ждут несколько сотен лет и не проводят по их итогам ретроспективный анализ выгод и потерь ото всего, что натворили предки и они сами. Больше это похоже на попытку оправдать то, во что они хотят верить, и эту попытку предпринимают в считаные секунды после того, как просчет становится свершившимся фактом. В результате любая беседа о колониализме – это спор двоих, один из которых орет: «Зато поезда!», а другой отвечает: «Вы забываете о Амритсарской бойне!» И так продолжается до тех пор, пока оба не утратят жажду жить. (Для порядка упомянем, что поезда, конечно, нельзя считать противовесом бойням с моральной точки зрения, и я заявляю это как страстный любитель железных дорог.)
Я совершенно не имею в виду, что колониализм в ответе за все грехи человечества, что совершенно не так. Или что до прибытия колонизаторов общества, которые они готовились колонизировать, были оазисами благоденствия, мира и дружелюбия, где все жили в гармонии с природой. Нет и нет. Я надеюсь, что, дочитав до этого места, вы убедились, что проявления глупости и низости были характерны для человечества на протяжении всей его истории. А потому это всего-навсего означает, что нам, как биологическому виду, стоит осознать, что в действительности случилось, а не ностальгически томиться по имперской славе, сохранившейся в незатейливых рассказах о прошлом.
Возьмем хотя бы такой пример – идею о том, что колониализм принес просвещенное правление и провозгласил верховенство закона на колонизированных территориях. Она никак не вяжется с сутью многочисленных соглашений, заключенных между европейской администрацией и коренным населением: положения тех документов на «торжество закона» и не намекают. Это утверждение весьма удивило бы, скажем, коренные народы Северной Америки, которые подписали сотни документов с британским и после американским правительством, которые таки нарушили абсолютно все и отобрали у них землю. Это было бы сюрпризом и для новозеландского народа маори, подписавшего с Великобританией договор в Ваитанги: из-за ряда ошибок в переводе с английского на язык маори возникла весьма неловкая двусмысленность в отношении самого предмета договора. От удивления подняли бы брови и представители южноафриканского народа коса – жители Британской Каффрарии (да, они действительно назвали колонию по оскорбительному эвфемистическому именованию чернокожих – «каффир»
[13]): в 1847 году они наблюдали, как новый наместник Британской империи сэр Генри Смит, хохоча, рвал на куски мирное соглашение, а после пригласил глав кланов поцеловать его сапоги. И это не случайные метафоры. Он действительно так поступил. И ничего не стоит тот факт, что британцы в основном вспоминают сэра Генри Смита как блистательного исторического персонажа, увековеченного в популярной романтической новелле о его сказочном браке с [проверяет заметки] с 14-летней девушкой.
Все это вновь возвращает нас к заглавной теме этой книги: укорененной и неизживной способности дурачить себя ложными представлениями о том, что мы в реальности делаем. Поддержание империи на плаву требует активных и неустанных попыток мифологизировать ее настоящее и исказить представления о ее прошлом. Этот диссонанс имел место с самого начала: именно поэтому записи Колумба указывают на его святую веру в то, что он воплощал Божий замысел, рассказывая о Христе и в то же самое время оценивая потенциал таино как рабов и вассалов. Поэтому англичане по приказу уничтожили десятки тысяч собственных колониальных записей – в буквальном смысле сожгли и выбросили груды документов море, – чтобы стереть историю и спровоцировать коллективную амнезию. (В истории Уганды и Великобритании этот факт получил максимально прямолинейное название «Операция “Наследие”»). И нет более очевидного доказательства, чем, пожалуй, тот прискорбный эпизод, когда король Бельгии Леопольд II приобрел в личное пользование более двух миллионов квадратных километров земли в бассейне реки Конго и превратил эти угодья в уродливый концентрационный лагерь
[14]. Он принуждал жителей к рабскому труду, и в течение 20 следующих лет это унесло жизни примерно 10 миллионов человек. Горькая ирония в том, что по документам все эти ужасы вершились в благотворительных целях. В 1885 году земля была передана некоммерческой организации – Африканской международной ассоциации, которую и основал король Леопольд. Это случилось на Берлинской конференции – на встрече, в ходе которой европейские страны делили между собой Африку, усугубив и доведя до новых пределов их колонизаторские устремления. Филантропическая миссия Международной африканской ассоциации, как предполагалось, состояла в том, чтобы принести «цивилизацию» народам Конго. Однако на деле организация превратила страну в гигантскую каучуковую плантацию, и работников наказывали смертью за невыполнение производственных планов – или отрезали им ноги, руки или носы. Поскольку бельгийцы хотели убедиться в том, что их контингент не расходует дорогие пули почем зря – на что-то, отличное от убийства, – солдат обязали предъявлять отрезанные руки, чтобы продемонстрировать, как много людей они лишили жизни. Одна пуля – одна рука. Так, корзины с отрезанными руками стали своего рода валютой в тех краях, и ее с равной охотой получали и от живых, и от мертвых. Разумеется, Леопольд назвал страну Свободным государством Конго. Таки да. Колониализм – это плохо.
