— Я снова промокну. Мне придется идти на улицу. Мы в паре миль от форта Моултри. Пойду за помощью.
— Беспокоить форт Моултри! — Скарлетт хотелось, чтобы он прекратил там возиться и пришел к ней. Она не могла с ним говорить, когда он находился в другой комнате.
Ретт вернулся с бутылкой виски в руке.
— Запасы не очень, — улыбнулся он. — Но кое-что есть.
Он открыл буфет и достал два стакана.
— Достаточно чистые. Я налью нам выпить.
— Я не хочу пить. Я хочу…
Он прервал ее.
— Мне нужно выпить.
Он залпом выпил и завертел головой, морщась.
— Немудрено, что они оставили это здесь. Дерьмо порядочное. Но…
Он налил еще.
Скарлетт стало жалко его. «Несчастный любимый. Как он перенервничал».
— Не будь таким наивным, Ретт, — заговорила она, стараясь вложить в свой голос всю свою любовь. — Не делай вид, что ты поддался мне. Мы муж и жена. Мы любим друг друга. И все.
Ретт уставился на нее поверх стакана, затем медленно поставил его на стол.
— Скарлетт, то, что произошло на берегу, ни о чем не говорит. Мы были так рады, что спаслись. Это то же самое, что происходит, когда кончается война. Радостные победители обнимаются и целуются с первой попавшейся женщиной. Они рады, что выжили… Мы с тобой чуть не погибли. Была радость, потому что мы спаслись, и никакой любви.
Эти слова, как гром, поразили Скарлетт. Но она помнила те слова, которые он говорил ей там на берегу. «Дорогая, любимая…» Неважно, что он сейчас говорит, он любит ее. Она чувствовала это сердцем и душой. «Просто он сейчас врет. Он по-прежнему боится, что я его не люблю, и не хочет признаться!»
Они придвинулась к нему.
— Ты можешь говорить все, что хочешь. Но это не изменит правды. Я люблю тебя, и ты любишь меня. И мы занимались любовью, чтобы доказать это друг другу.
Ретт допил виски и громко рассмеялся.
— Я никогда не мог подумать, что ты, глупенькая, такая романтичная. Скарлетт, ты меня разочаровываешь. Ты всегда была хоть немного разумной.
Скарлетт расхаживала по комнате.
— Ты можешь рассуждать до посинения. Это ничего не изменит.
Она вытерла рукой слезы, которые ручьем катились из глаз. Она стояла сейчас рядом с ним, чувствовала соль его кожи и запах виски.
— Ты меня действительно любишь, — прошептала она. — Любишь, любишь!
Одеяло упало на пол, когда она потянулась и обвила руками его шею.
— Обними меня и скажи, что не любишь, тогда поверю.
Ретт взял ее голову и, притянув, поцеловал в губы. Ее руки ласкали его волосы.
Внезапно Ретт схватил ее руки и грубо оттолкнул от себя.
— Почему, Ретт? — заплакала Скарлетт. — Ты же хочешь меня!
Он отпрянул назад, попятился. Скарлетт никогда его не видела таким беспомощным и не владеющим собой.
— Да, Боже Иисусе! Я хочу тебя. И мне плохо без тебя. Ты как наркотик для меня. Я видел людей, которые не могли достать опиум и мучились. Это почти то же самое. Я знаю, что случается с наркоманами. Он становится рабом, затем гибнет. Это почти случилось со мной. Но я избежал. И не хочу рисковать опять. Я не хочу гибнуть из-за тебя.
Он с силой распахнул дверь и исчез среди бури.
Холодный ветер скользнул по голым ногам Скарлетт. Она подобрала плед, укуталась и выскочила в открытую дверь, но посреди дождя ничего не смогла разглядеть. Она устала, так устала. Она с трудом захлопнула дверь, сил совсем не осталось. Губы еще хранили тепло его поцелуя. Все тело дрожало. Она забылась, пока не вернулся Ретт.
Однако ее сон был похож скорее на потерю сознания. Ее состояние было близко к коматозному.
— Истощение, — заключил армейский врач, которого Ретт привел с собой. — Чудо, что она вообще осталась жива. Будем надеяться, что она не потеряет способность двигаться. Кровообращение восстановилось, но ткани сильно обморожены. Заверните ее в одеяло. Нужно отнести ее в форт.
Ретт укутал ее и взял на руки.
— Отдайте ее сержанту. Вы сами еще слабы.
Скарлетт открыла глаза. Она смогла различить синие пятна. Военная форма. Глаза ее снова закатились.
— Скорее! Она теряет сознание!
— Выпей это, дорогая.
Это был женский голос, мягкий, но настойчивый. Голос, который она почти узнала. Скарлетт послушно открыла глаза. Затем рот.
— Вот хорошо, девочка, еще глоток. Открой рот. Шире. Не нравится? Я положу еще сахара в молоко. Тебе придется пить это молоко, может, целую неделю, пока не выздоровеешь.
Нет, это не был голос мамы. Такой похожий и совсем не похожий. Скупая слеза потекла по щеке. На секунду ей показалось, что она дома, в Таре, и мама заботливо ухаживает за ней. Усилием воли она попыталась разглядеть, что происходит вокруг. Черная женщина склонилась над ней, улыбаясь. Очаровательная улыбка, добрая, умная, заботливая, любящая. Скарлетт попробовала тоже улыбнуться.
— Ну что я говорила? Что нужно было этой маленькой девочке? Горячий кирпич в ноги и горчичники. Они проберут и согреют ее до самых костей. И вылечат. Мои растирания и молитвы сделали свое дело. Иисус помог тебе. Иначе и не могло быть. Я Ему говорила: «Лорд, это совсем не займет у Тебя много времени. Помоги этой маленькой девочке». И Он помог! Я должна Его поблагодарить. Сразу, как ты допьешь молоко. Давай, дорогая. Я туда положила две полные ложки сахара. Допивай до дна. Не заставляй Иисуса ждать благодарностей от Ребеки.
Скарлетт допивала маленькими глотками. Сладкое молоко было прекрасно. Она вытерла рукавом белые усы.
— Я вообще-то хочу есть. Можно, Ребека?
Негритянка кивнула.
— Подожди секунду.
Она закрыла глаза и сложила руки в молитве. Ее губы бесшумно двигались, и она слегка раскачивалась взад и вперед в своей интимной беседе с Лордом.
Закончив, она плотнее завернула Скарлетт в одеяло. Та заснула. В молоке была подмешана настойка опиума.
Скарлетт спала спокойно. Когда она сбрасывала одеяло, Ребека заботливо ухаживала за ней. Лицо Скарлетт напряглось во сне. Ребека клала руку ей на лоб, и напряжение спадало. Но на сны Ребека не могла повлиять.
Ей снились отрывки воспоминаний из жизни, какие-то кошмары и всякая чепуха. Ей снился голод. Нескончаемый проклятый голод в самые тяжелые времена в Таре. Солдаты янки, подступающие к. Атланте. Она видит их за окном в Таре. Ее ноги не слушаются. Она лежит в лужи крови. Кровь становится все ярче и ярче. И холод, подступающий холод. Все деревья и цветы покрыты льдом. Ей холодно, ей хочется есть. Она лежит и не может пошевелиться, и кричит: «Ретт, вернись!» Ей приснилась мама, и она почувствовала запах лимонной вербены. Затем Джералд О'Хара. Он прыгал через заборы. Голоса вокруг менялись, становились то женскими, то мужскими. Они переходили в песни. Только Скарлетт не могла разобрать слов…
