Оленя высоко подбрасывает. Аннабель с трудом может поверить в происходящее на ее глазах, потому что животное зависает в воздухе, как будто его подняло силой торнадо. А потом оно приземляется, и это вдвойне ужасно, потому что и удар, и приземление мгновенно превращают его – всего мгновение назад такое красивое, полное жизни существо, грациозно бежавшее через дорогу, – в обезображенный труп. Она видит глаза оленя, и они тусклые, просто тусклые, и лужу крови под ним.
О боже. Боже, боже. Аннабель истошно кричит. Она не может пошевелиться. Нет, все намного хуже. Она рыдает, скованная по рукам и ногам. И даже не понимает, что с ней происходит, потому что она убита так же, как тот олень. Она потрясена этой мгновенной смертью у нее на глазах и не в силах осознать, как это возможно, чтобы жизнь оборвалась так быстро.
Водитель распахивает дверь. Передняя левая сторона пикапа выглядит как раздавленная пивная банка. Он выбегает на дорогу и бросается к оленю, но на полпути понимает, что бедному животному уже не поможешь.
– Черт! – в сердцах произносит он.
Аннабель тошнит. Ее колотит крупная дрожь. Теперь у мужчины проблем явно больше, чем он ожидал.
– Могу я вызвать для тебя кого-нибудь, милая? Я могу тебе помочь, милая? Я могу тебе помочь, милая? – повторяет он снова и снова.
22
Сердце таракана имеет от двенадцати до тринадцати камер, которые расположены в ряд. Если одна из них выйдет из строя, он едва ли заметит.
Кальмары и каракатицы имеют по несколько сердец. У осьминога их три.
У земляного червя вообще нет сердца. Вместо этого у него пять псевдосердец, обмотанных вокруг пищевода.
Но только рыба-зебра способна сотворить чудо: если ее сердце разбито, повреждено или разрушено, она может вырастить новое. Олени этого не могут. И люди – тоже.
– Поговори со своей матерью, а? – умоляет дедушка Эд. – Она уже десять раз звонила. Давай, Белла Луна.
Аннабель накрывает голову подушкой. Она видит оленя, который взлетает в воздух и приземляется с оглушительным треском. Она видит его глаза, тусклые и пустые.
– Белла Луна, послушай. Твой брат звонит. Он хочет поговорить с тобой. Пожалуйста.
Она забивается к самой стенке.
– Твой друг Зак на телефоне, – не унимается дедушка Эд. – А это твоя подруга Оливия.
Она притворяется, что не слышит его.
– Звонит доктор Манн.
Она не может пошевелиться. Но он поднимается к ней по лесенке. Пытается заглянуть ей в лицо. Дедушка выглядит ужасно: нечесаные волосы стоят дыбом, старые уши висят, под глазами припухшие полумесяцы. Вид у него измотанный. Три дня назад он перевез их с места последней остановки в кемпинг в черте города, поближе к продуктовому магазину «У Ника» и Wi-Fi. За это время она спускается с койки, только чтобы справить нужду. После трагического эпизода с оленем она не ела ничего, кроме тоста, поленты
[94] и бананов. Дедушка Эд управляется за двоих. Стресс он заедает жареной свининой, и в ход идут стратегические запасы вина и салями, как будто уже война и падают бомбы, так что черт с ними.
Он в ситуации, с которой не может справиться.
Дедушка подсовывает телефон прямо к уху. Она пытается откатиться, но он наседает, и вот уже в трубке слышен голос доктора Манн.
– Аннабель! – произносит доктор Манн из своего далека. С красивыми темно-рыжими волосами и улыбкой, в теплом кабинете с кожаным диваном, мягкими подушками и коробкой бумажных салфеток – ее образ тотчас встает перед глазами. Однажды Аннабель видела, как она выходила из своей машины, милого красного «мини купера», и влюбилась в нее еще больше.
Аннабель молчит.
– Я слышала о том, что произошло.
– Я… – Аннабель не может сдержать слез.
– О, – говорит доктор Манн, – это действительно тяжело. Очень тяжело.
Аннабель рыдает. Дедушка Эд тоже плачет. Слезы скатываются по его широкому носу. Он вытирает глаза рукавом.
– Тот олень, – продолжает доктор Манн. – Какая-то сила вынесла его на дорогу именно на этой неделе. В годовщину.
* * *
Годовщина. Вторая неделя июня. Десятое июня, если точнее. Она чувствовала приближение этого дня, черного и нависающего, как смертный приговор, и вот он настал. Она избегала его, как malocchio, дурного глаза, который обрушит на нее еще более сильную кару.
– Я не хочу смотреть, но ты расскажи мне, – просит Аннабель дедушку Эда.
– Думаешь, я хочу смотреть? Даже не собираюсь.
– Ну хоть одним глазком. Взгляни и потом расскажешь, что там.
Новости. О чем говорят люди. Что чувствуют люди. Море эмоций. Новости и эмоции, горе и отчаяние поверх ее собственных эмоций, горя и отчаяния.
– Хорошо, я посмотрю, если ты ответишь на звонки.
– Нет.
– Ты должна. Это твоя мать. Твой брат. Твоя семья, в конце концов.
– Тьфу! Я не могу ни с кем разговаривать.
– Семья! Это те, кто всегда будет рядом с тобой и для тебя. Семью нельзя игнорировать. Родные люди проявляют свою любовь. Ты принимаешь их любовь. И тебе становится легче. Capisce? – Дедушка строг.
– Ладно, ладно. Я поговорю с семьей. Но больше ни с кем. Давай смотри, что там.
Он крестится и открывает свой лэптоп. Ого, да он уже на «ты» с высокими технологиями! Дед за компьютером – уморительное зрелище. Так забавно смотреть, как он все еще немного горбится, склонившись в задумчивости над клавиатурой, напоминая новичка, только что принятого на работу. Теперь у него есть даже учетная запись электронной почты. Он постоянно там торчит. Аннабель спрашивала, переписывается ли он с Доун Селестой, но он лишь отмахивается: «Я в твои дела лезу? Вот и ты не лезь в мои».
Она ждет.
– Как и следовало ожидать.
– Расскажи.
– Статьи. Комментарии, разговоры. Люди вспоминают…
– Все, хватит.
– Постой-ка. А вот это может быть…
– Что? – Она напугана до смерти.
– Серьезно. Тянет на сенсацию.
– О боже.
Она постукивает пальцами, подушечка к подушечке: указательный, средний, безымянный, мизинец. Но этого недостаточно. Она меряет шагами тесное пространство. Они все еще в Хейворде, с населением двести пятьдесят человек. К этому времени дедушка Эд знает по именам всех, кто работает в магазине «У Ника». Это Энни, Кен и сам Ник. Она вполне могла бы выйти из фургона и пройтись по улицам, которых в городе раз-два и обчелся. Хейворд, что в штате Миннесота, известен как место проведения самой долгой в мире игры в «подковки»
[95] в 1930 году. Она продолжалась более пяти месяцев.
