– Не могу поверить. Спасибо тебе, – говорит Аннабель мальчику, когда он протягивает ей шарик и тут же прячется за ноги своей матери. – Даже не знаю, что сказать. Вы все знакомы с Заком?
– Заком?
– Заком Оу?
– Мы знаем тебя. Из Spokesman
[55].
Мужчина вручает ей сложенную пополам газету. Вау, газеты! Кто бы мог подумать, что они еще существуют!
Аннабель раскрывает газету и видит свою фотографию. Одну из тех, что сделала Эшли Начес в школьной библиотеке. Газета называется Spokesman-Review, но материал перепечатан из другого издания, Wenatchee World
[56], и да, там указано имя Эшли как автора. Выходит, ее статья в школьной газете разошлась по всему Восточному Вашингтону.
– Беги, дорогая, – говорит еще одна женщина. – Ты уже у самой границы. Вон, видишь, где грузовик стоит? Мы подумали, ты захочешь узнать, когда пересечешь ее. А то так и не поймешь.
– Я… – Аннабель с трудом сглатывает. Она не может говорить. Да даже если бы могла, она не знает, что сказать. Скорее, она заплачет. Ее переполняют чувства.
– Иди, милая, – говорит блондинка. – Ты справишься.
– Мы слышали о том, что ты делаешь. И слышали о том, что случилось, – говорит мужчина. – Ты поднимаешь наш дух. Мы поднимаем твой дух.
Такие слова с легким религиозным подтекстом иногда пугают, но сейчас от них веет искренностью и добротой. Да, это настолько замечательно, что ей даже не верится. Ком подступает к горлу. Она держит воздушный шар в одной руке и пакет с апельсинами – в другой. Это трудно, так трудно, но возникающая перед глазами доктор Манн, сидя в коричневом кожаном кресле, настойчиво убеждает ее, и она принимает доброту людей.
– Спасибо вам, – шепчет она.
– Беги!
И она бежит. Воздушный шарик с пожарной машиной болтается у нее за спиной. Она сдерживает слезы, но уже и не вспоминает об отступлении. Там, впереди, мужчина в белом пикапе. Он высовывается из окна и машет ей рукой.
– Здесь! – кричит он. – Вот здесь все меняется.
– Спасибо вам! – кричит она в ответ. – Спасибо.
Она не знает точно, когда ее нога пересекла границу, перемещая ее из одного штата в другой. Но тот человек прав.
Здесь все меняется.
13
– Мне до сих пор не верится, – говорит Аннабель дедушке Эду за столиком в ресторане отеля «Кер-д’Ален Казино Резорт». Перед ней на тарелке сочный розоватый стейк впечатляющих размеров.
– Попробуй хрен, – дедушка Эд показывает на серебряную вазочку с пушистой белой приправой. – Похож на сметану, но, если сдобришь им картошку, горько пожалеешь. – Он откусывает хвостик у жареной креветки.
– Спасибо, что предупредил. Вау, ну и дерет! Как-то все это неправильно.
– Если жареные креветки – это неправильно, я не хочу быть правым, – говорит дедушка Эд. – За тебя, за пересечение границы Айдахо.
– За нас. – Они чокаются стаканчиками с газировкой. – Эшли Начес действительно хорошо пишет.
– Ты на первой странице, Белла Луна.
Впрочем, фотография неважная. Волосы у Аннабель немного отросли, но глаза ввалившиеся, а взгляд отсутствующий. Она выглядит загнанной и уязвимой. Статья Эшли помещена между заметкой о серии краж автомобилей из подземных паркингов и рекламным объявлением: «Джером Маше. Ваш добрый друг-стоматолог». Аннабель потрясена словами Эшли Начес и их нежным звучанием. «Это то, что могло случиться с каждым, но случилось не просто с кем-то». Аннабель предстает той, за кого стоит болеть и в кого можно верить.
И становится очевидно, что некоторые уже прониклись этой идеей. Шесть жителей Рокфорда, штат Вашингтон, семь членов городского совета Кер-д’Алена во главе с мэром города встречали ее в Уорли у фургона дедушки Эда. Ей вручили бутылку игристого сидра «Мартинелли» и подарочный сертификат на ужин и два номера в курортном отеле «Кер-д’Ален Казино Резорт». Еще один репортер молодежной газеты, Джекс Джонс из средней школы Кер-д’Алена, сфотографировал ее в момент обмена рукопожатиями с мэром Эллисом. Шарик с пожарной машиной болтался рядом, пытаясь попасть в кадр, как это обычно делает Сьерра Кинкейд.
– Однако все это странно. У меня постоянно такое чувство, что за мной сейчас придут, чтобы упечь за решетку.
– Брось ты эти мысли, малышка.
– Посмотри, где мы находимся.
За окном ресторана – огромный шатер и красиво освещенный бассейн. Сквозь широкие стеклянные двери обеденного зала видны мигающие радужные огни игровых автоматов, взрывающихся звоном монет и победными руладами. Ладно, если честно, людей там не так много, а в ресторане всего один парень, и официантка выглядит усталой, но все же.
– Che figata!
[57] Мне не терпится поспать на настоящей кровати.
– Помнится, в «Слипи инн» кто-то говорил: «У меня есть настоящая кровать».
– Это совсем другое дело.
– В чем же отличие?
– Не лезь не в свое дело. Лучше передай-ка мне булочку!
– Потому что тогда за все платила мама?
– К тебе это не имеет никакого отношения.
– Почему вы всегда ссоритесь? В смысле, как насчет la famiglia?
[58]
– Где любовь – там и ссоры. Где ссоры – там и любовь. – Какая-то бессмыслица, ну да ладно. Он разрезает булочку. Намазывает сливочное масло.
– Но почему вы все время воюете? Или это большой семейный секрет?
– Никакого секрета. Я уже тебе говорил.
– Ты никогда не рассказывал.
– Да сто раз рассказывал.
– Что-то связанное с бабушкой?
– Она болела. У нее был рак. Твоя мать считает, что я должен был раньше заставить ее обратиться к врачу. Бабушка все время жаловалась на боли в спине. Живот у нее раздулся как воздушный шар…
Аннабель молчит. О чем она только думала? Еще минуту назад они были так счастливы. Боже, умеет же она все испортить. Дай волю, она могла бы и парад сорвать.
– Думаешь, я не пытался? Еще как пытался. Но нельзя заставить человека делать то, чего он не хочет. И не всегда можно отговорить его от задуманного.
– Да.
– Верно, Белла Луна?
– Верно.
– Capisce?
– Да. – Тяжело слышать такое. Или, по крайней мере, поверить по-настоящему.
