Ну да пусть его… Вернемся к охоте. Было безветренно и морозно. Низкое северное солнце сияло, снег под ним сверкал разноцветной россыпью бриллиантов и хрустел под ногами. А белое безмолвие Джека Лондона звенело внутри нас. Куропаток было не счесть. Белоснежные, толстенькие и явно очень аппетитные, они, нахохленные, сидели на верхушках почти каждой ели. Выбрав, по его словам, самую наглую, замполит по колено в снегу стал подкрадываться к ней. Выстрел! Снежная шапка с верхушки ели вместе с куропаткой водопадом сорвалась вниз.
– Попал, попал! – радостно закричал торжествующий замполит.
Но! У самой земли куропатка внезапно захлопала крыльями, вырываясь из потока падающего снега, вышла из пике и низко-низко, просто стелясь по насту, полетела прочь. Ошарашенно проводив негодницу взглядом, замполит стал подкрадываться к следующей сосне с, казалось, нисколько не озабоченной стрельбой куропаткой на верхушке. На этот раз был дуплет. Бух-бух. И все повторилось. Увидев падающую вместе со снегом куропатку, замполит радостно кричал, а птичка точно так же перед самым настом расправила крылья и улетела.
– Знаешь, – сказал утомленный после пятой или шестой попытки замполит, вновь провожая взглядом улетающую куропатку. – Это просто мистика какая-то. С такого расстояния, да из двух стволов и не попасть? Все, хватит с меня! Домой.
По дороге, найдя высокий снежный заструг, мы нарисовали на нем мишень, замполит, отойдя совсем недалеко и тщательно прицелившись, выстрелил. Вся дробь кучно легла правее мишени на метр, не менее.
– Как пить дать – начальника штаба работа, – задумчиво разглядывая стволы, сказал замполит. – Это он после той самой пачки сигарет сперва пожелал мне ни пуха ни пера, а после одалживал на день мое ружье. Ла-а-адненько… Будем мстить.
Мы расстались. Замполит пошел к себе, а я, увидев ехидные рожи двух наших дизелистов, стоящих на крыше капонира электростанции и внимательно следящих за нашими развлечениями, завернул к ним в гости на чай. Дизелисты, оба как на подбор крупные хлопцы из глухой таежной деревни, как и полагается настоящим дизелистам, были чумазы, лохматы, веселы и в край циничны. В бетонных заглубленных в землю капонирах, в которых стояли кунги с дизель-генераторами, царила вечная мгла. Осветить капониры не было ни малейшей возможности – любая вкрученная лампочка тут же перегорала. На все недоуменные вопросы об этом горячие деревенские дизель-электрики, активно жестикулируя пудовыми ладонями, тут же принимались объяснять теорию блуждающих токов Фуко. На моей памяти только раз, во время какого-то большого ремонта, бульдозером разгребли снег, распахнули ворота и этот гадюшник осветили. Взору изумленного начальства предстала таинственная, вся заиндевелая карстовая пещера. Под металлическими мостками высились ряды могучих красивых, метра полтора в высоту и по полметра толщиной в основании, сталагмитов весьма странного вида. Они были по всей высоте поперечно-полосатые. Полоска темно-коричневая и рыхлая, полоска янтарно-желтая, полоска темная, полоска янтарная. Каждая сантиметра по два. И так – снизу доверху. Засранцы дизелисты бесконечно пили чай, заваривая его в трехлитровой стеклянной банке с помощью чудовищного устройства из четырех лезвий безопасной бритвы. А после, ленясь выбегать в мороз подальше, выкидывали спитую заварку прямо под мостки, а следом и чай начинал проситься из них наружу. За долгую зиму и наросло то, на что природе обычно требуются тысячелетия. Смелый и пытливый геолог, наш начальник штаба, пробормотав что-то вроде: «Потолок ледяной, дверь скрипучая, за шершавой стеной тьма колючая…» – стал осторожно исследовать столь любопытный природный феномен.
– Ну, это заварка, – говорил он, отколупывая ногтем и нюхая темную слоистую субстанцию. – Это понятно, а желтенькое – это что?
– Солярка накапала, тащ майор, – стыдливо потупясь, басили в ответ дизелисты.
– Солярка?.. Застывшая?.. – недоверчиво переспрашивал начштаба, яростно натирая желтый участок сталагмита, а после осторожно облизывая кончик пальца.
– Летняя, некондиционная. Замерзла, собака такая, – разводя руки, искренне сокрушались дизелисты.
Живя безвылазно у своих оглушительно грохочущих дизелей, давая народу круглосуточно свет, они фактически не появлялись в казарме. Разве что в баню – попытаться безуспешно оттереть с себя въевшийся мазут с копотью да постирать свою засаленную высококачественным военным маслом робу. Через призму такого своеобразного образа жизни они наблюдали наши армейские экзерсисы как бы со стороны, как дивный, длинный и интереснейший сериал.
– Ох и нашумели вы с замполитом, дикари городские! – веселились они. – Всю нашу прикормленную дичь распугали. Ладно, покажем тебе, как добывать куропатку без пыли и шума. Вечером идем на тихую охоту. Сушеная брусника у нас есть, бутылки из-под шампанского нет, но бутылку ты нам добудешь, а больше ничего и не надо.
– Ладно мне заливать, – сказал я, подозревая этих природных юмористов в каком-то хитром подвохе. – Бутылка им нужна, ягодки… Прямо как в том бородатом анекдоте – берем кирпич, на него кладем капустный лист, а поверх густо посыпаем перцем. Зайчик прибегает, начинает питаться капустой, а перец попадает ему в носик. Через что он начинает бурно чихать и убивается, ушибаясь носиком о кирпич.
– Не веришь – не надо. Вот вечером сам и посмотришь.
Бутылку я им добыл. Оказалось, они брали пустую бутылку из-под шампанского, наполняли ее кипятком и, обернув полотенцем, совали за пазуху, чтобы не остыла. В твердом, прибитом ветром и морозом насте горячей бутылкой проплавлялись на высоту бутылки лунки. Стенки и дно получались ледяные. На дно лунки насыпали с десяток красных ягод – брусники или рябины. Дура куропатка, видя на дне вкусненькое, ныряла туда вниз головой и попадала в ловушку. Лунка узкая, стенки прочные, сложенные крылья плотно прижаты. Наутро охотникам только и оставалось, что, идя вдоль лунок, выдергивать за лапки замороженные тушки, как морковку с грядок.
Сергей Морев
Метод дознания
В начале XX века жил в России талантливый писатель и поэт Сергей Колбасьев. Талантливый настолько, что одно из его стихотворений «В час вечерний, в час заката…» долгое время считалось предсмертным произведением Гумилева.
Кстати, если помните фильм «Мы из джаза», там в качестве эксперта выступает некий капитан Колбасьев. Можете верить, можете не верить – но этот эпизод абсолютно историчен.
Впрочем, речь не о поэзии или о музыке. О прозе. Причем не простой – а военно-морской. Лично мне страшно импонирует точка зрения писателя о том, что вся морская литература вышла из баек, рассказанных в кают-компаниях. Как бы там ни было, в 1930 году выпускник последнего выпуска Морского кадетского корпуса, распущенного большевиками, и боевой морской офицер Сергей Адамович Колбасьев опубликовал трилогию «Поворот все вдруг», которую открывала повесть «Арсен Люпен».
