– Ты почему такой смурной? Картины на месте, даже мой брат подался на путь истинный. Или… Ты сердишься на меня за то, что я не сказала тебе о проблемах Антона? Но я правда не хотела тебя втягивать…
– Что за ерунда. – Иван отхлебнул кофе, но видно было, что думает он вовсе не о вкусе любимого напитка. – Я тебя прекрасно понимаю. В такие вещи не хочется вмешивать никого, кроме тех, кто и так уже, вольно или невольно, в них увяз. Больно, проблемно и даже стыдно. Не извиняйся за это, Марьян. Я совершенно не обижен.
– Тогда… в чем дело? Или это меня не касается, и мне не нужно приставать с вопросами?
Иван невесело улыбнулся, криво, уголком рта.
– Тебя… Ты знаешь, у меня в последние дни ощущение, что теперь на этом свете все так или иначе касается тебя. На моем свете, – подчеркнул он и посмотрел на Марьяну так, как, кажется, ни разу не смотрел раньше. А может, она не видела. – Я хочу быть с тобой откровенным. Ты мне нравилась тогда, много лет назад. Нравилась очень сильно. А потом – вся та история, и я… убедил себя, что это было правильно – вот так уехать, расстаться с тобой. Так не будет больно. Потом закрутилось… Но где-то в глубине души я всегда помнил о тебе. Глупо это отрицать. И сейчас… Мы встретились, мы уже другие – и те же. Во многом изменились, но остались неизменные вещи. Понимаешь, о чем я?
– Да, – медленно произнесла Марьяна, – понимаю.
Фелька рядом сосредоточенно хрустела кормом, и этот привычный звук возвращал в реальность.
– Я не знаю, что из этого получится. Не хочу загадывать. Как всегда. Но если бы я тебя спросил… Да вот, я спрашиваю. Ты бы не отказалась дать нам второй шанс? Мы первый толком не использовали, так что, может, этот и есть первый.
Марьяна потянулась вперед и накрыла своей ладонью руку Ивана.
– Я в деле.
Райковский закрыл ее ладонь своей, и некоторое время молча сидели так, привыкая. Потом Иван тряхнул головой и встал.
– Что ж… В новую жизнь нужно вступать с чистой совестью. Мне тоже необходимо тебе кое в чем сознаться. Вернее, поделиться кое-какой информацией, и, боюсь, она тебе по вкусу не придется. – Он скривился, словно надкусил лимон. – Антона это тоже касается. Сходи, пожалуйста, разбуди его, если он спит, и приходите оба сюда. К полудню кое-кто подъедет, разберемся со всеми делами.
– В чем это ты хочешь мне сознаться? – завороженно спросила Марьяна. – Ты дон Корлеоне, да? Ты вовлекаешь меня в липкие мафиозные сети?
– Ну вот, ты сама обо всем догадалась. Позови Антона, пожалуйста.
– А Еву?
– Ева давно проснулась и читает в своей комнате. Я ее накормил завтраком и попросил пока нам не мешать.
– Ого. – Вот тут Марьяна и правда забеспокоилась.
Антон, как выяснилось, уже встал и даже умыться успел, хотя и выглядел заспанным. Вместе с братом Марьяна вернулась на кухню и бросила взгляд на часы. Почти полдень. И тут же зазвенел звонок.
– Ага, даже чуть раньше назначенного времени. – Иван двинулся в прихожую. – Я сам открою, подождите здесь.
Стукнула дверь, послышались голоса, показавшиеся Марьяне знакомыми. Антон вытянул шею, словно любопытный журавль, прислушиваясь.
– Марьяшка, что происходит? Ты знаешь?
– Не-а. Иван загадочен, как склеп на старом кладбище.
Фелька вспрыгнула на стойку и стала неторопливо умываться. Марьяна посмотрела на кошку и внезапно, словно заразившись ее настроением (в любой непонятной ситуации – умывайся, спи или ешь!), спросила у Антона:
– Хочешь кофе? Капучино, с пенкой и корицей.
– Может быть, – кивнул брат.
Взяться за приготовление Марьяна не успела. Иван вернулся, а за ним шли… мама и Арина Петровна.
– Мам? – удивился Антон. – А ты что здесь делаешь?
При виде детей Лия Николаевна остановилась, но потом пожала плечами и пошла дальше. Арина Петровна выглядела несколько растерянной и озиралась, поджимая губы. Марьяна почти слышала, какие мысли крутятся у нее в голове: «Ишь, хоромы отгрохали! Буржуи!»
Маму Марьяна после приезда еще не видела. Позвонила ей, коротко сообщила, что добралась до Москвы, пообещала заглянуть на следующей неделе. Вроде давно не виделись, надо подойти, обнять, поцеловать… Но, во-первых, мама не терпит публичных проявлений чувств, а во-вторых, Марьяна ощутила: не хочется. Просто не хочется. Почему?..
– Я пригласил вашу маму, а заодно и ее подругу, о которой ты мне, Марьяна, любезно рассказала, – произнес Иван. – Нам есть о чем поговорить. Давайте присядем. Не здесь, у нас есть гостиная.
В гостиной крупными ломтями лежало на полу позднее октябрьское солнце. Даже большой фикус с лаковыми листьями, неизменный атрибут советских детских садов, смотрелся растением экзотическим и в некоторой степени загадочным. Мама и Арина Петровна сели вдвоем на диван, Марьяна опустилась в кресло, Антон встал у нее за спиной. Иван тоже остался стоять, засунув руки в карманы. Вид у Райковского был задумчивый.
– Как вам у меня в гостях, Лия Николаевна? – поинтересовался он предельно вежливо, и Марьяна чуть приподняла брови: тон этот был насквозь фальшив.
Мама обвела взглядом гостиную и кивнула.
– Что ж, могу признать, ты достиг определенных высот в жизни. Твои родители были бы рады.
Марьяна вспомнила о том, что рассказал ей Иван тогда на террасе, ночью, под красное вино, и едва не закричала: «Мама, как же так, как ты могла? Что должно было случиться в твоей голове, чтобы ты так поступила?»
– Конечно, были бы. К сожалению, их уже нет на этом свете. Впрочем, речь пойдет не о них и не обо мне, а о вас. Я вас пригласил сюда, потому что Марьяна поведала мне обстоятельства вашего заболевания. Не смотрите на нее так, она выдала эту тайну только под пытками. К тому же, что ни делается, всё к лучшему, да?
Марьяна только вопросительно на него смотрела.
– Возможно, вы сами расскажете своим детям, зачем сегодня пришли сюда?
– Хорошо, – пожала плечами Лия Николаевна. – Иван позвонил мне вчера вечером и пригласил приехать, так как узнал о моей болезни. Он сказал, что хочет выделить большую сумму на лечение. Без возврата.
– Ты правда это сделаешь? – Марьяна смотрела только на Райковского.
– Нет.
Слово упало, будто камень с горы.
– Это что, дешевый розыгрыш? – брезгливо спросила Лия Николаевна.
– Безобразие! Молодой человек! – Арина Петровна вскочила и ткнула в Райковского пальцем. – Как вы можете подвергать Лию такому стрессу! Ваши дешевые шутки…
– Сядьте, – сказал Иван таким тоном, что Шавкута плюхнулась назад и глупо приоткрыла рот, как аквариумная рыба. – Я балагана тут не потерплю. Из этой квартиры без моего разрешения никто не выйдет, пока мы не достигнем полной ясности.
