– Нет, этим я сам займусь. Ты только свой паспорт мне дай, если у тебя визы нету. Обещаю не брать на него кредиты.
– В смысле? – спросила Марьяна.
– В смысле? – приподнял брови Иван.
– Зачем тебе мой паспорт?
– Ты же поедешь с нами. – Он не спрашивал, а утверждал.
– Это как-то неожиданно. Я вообще-то планирую остаться здесь и присматривать за твоей квартирой, ты же для этого меня нанимал… – пролепетала Марьяна, придерживая издающую боевые вопли Еву, и села на стул.
– Марьян, – довольно жестко прервал ее Райковский, – давай сразу минуем стадию, когда ты ломаешься, и…
– Я не ломаюсь. – В голове у Марьяны всё смешалось, как в доме Облонских, однако она по-прежнему четко видела берега. – Иван, послушай меня. Это же твой отдых с дочерью. И ты мне ничем не обязан. И к тому же я сейчас не могу позволить себе отпуск, не могу надолго уехать из Москвы. Мама через пару дней должна отправиться в санаторий, и еще у меня тут… дела. – Не говорить же о том, что надо держать руку на пульсе и лавировать между здоровьем мамы и долгами Антона. – Я не набиваю себе цену и не прошу меня уговаривать, я просто объясняю тебе ситуацию. К тому же Фельку некуда девать. В кошачью гостиницу я ее не сдам, брат и мама за ней тоже присматривать не будут. – Опять же, не стоит говорить, что кошку к матери Марьяна не отвезла бы даже под страхом смертной казни. – И еще я…
– Фелька у тебя стерилизованная? – перебил Иван.
– Ну… да.
– Тогда выправить ей ветпаспорт для вывоза за границу – это тоже только вопрос денег.
– Мы возьмем с собой Фельку? Ура! – Ева подхватила мяукнувшую кошку и закружилась с ней в танце.
– Иван…
– Ева, – Райковский повернулся к дочери, – возьми, пожалуйста, Фельку и поиграй с ней в своей комнате. Нам с Марьяной надо поговорить.
– Хорошо!
Дождавшись, пока шаги Евы стихнут, Иван поднялся и подошел к кофеварке. Почти не глядя, нажал на кнопки, сунул на подставку кружку, а когда та наполнилась, поставил перед Марьяной.
– Давай, пей. И слушай меня.
– Да, сэр. Конечно, сэр.
– «Да, сэр», – передразнил ее Иван, но не обидно, а по-доброму. Уселся напротив, положил руки на столешницу – расслабленный, уверенный в себе, спокойный. – Я тебя посчитал в отпускную команду не потому, что мне смертельно нужен администратор в поездке. И не потому, что хочу на тебе сэкономить, пока нас не будет в Москве. И не потому, что – дальше подставь сама любую причину, которая может прийти тебе в голову. Мои настоящие причины категорически эгоистичны. Мы с тобой не так давно стали снова общаться, и это общение мне нравится. Хотелось бы продолжить его в более спокойной обстановке, а если я останусь в Москве, когда могу уехать, то не удержусь и стану работать. Я трудоголик, Марьян. – Он улыбнулся совершенно американской улыбкой. – И это про себя знаю. Мне надо переключаться. Мне хочется проводить больше времени с Евой, вместе с ней открывать мир. Ты на нее хорошо влияешь. Она мне тут даже заявила, что хочет прическу, «как у Марьяны».
– Ужас какой.
– Это еще цветочки, полагаю. Так вот, раз уж мы снова встретились и наша дружба с годами не скисла, точнее, возродилась, как феникс, я хотел бы больше приятных воспоминаний, связанных с тобой. Эгоистично?
– Очень.
– Я предупреждал. Но есть еще одна причина. – Иван чуть подался вперед и накрыл своей ладонью ладонь Марьяны. – Это ты. Я наблюдал за тобой. По-моему, тебе очень нужен отпуск.
– С чего ты взял? – Ладони было тепло и приятно под рукой Ивана, однако бдительность терять не следовало.
– Ты тоже много работаешь. Мы с тобой одной крови – ты и я. Думаю, что в последний раз ты отпуск брала миллион лет назад. И если ты сейчас хочешь снова вывалить на меня все возражения – что не можешь себе этого позволить, что не уедешь из Москвы, – я тебе отвечу: всё решаемо.
– Моя мама…
– У тебя есть брат. Он способен две недели помочь маме. Или не так?
Марьяна вздохнула. Как, не посвящая Ивана в подробности, объяснить ему? И стоит ли объяснять? Она чувствовала: если сейчас она категорически откажется, больше Райковский предлагать не станет. Поедет отдыхать с Евой, а Марьяне не будет докучать, осуждать ее за решение или настаивать. И, по-хорошему, надо отказаться, но…
Ей очень хотелось поехать. Иван прав, она не была в отпуске миллион лет, даже не помнит, когда и куда в последний раз ездила. Хотя себе-то врать зачем? Помнит – Стокгольм. А остальные короткие поездки были, в основном на выходные и по России. Страна огромна и необъятна, в ней есть что посмотреть, но если хочется моря и в Сочи ходят в куртках, а в Калининграде сезон показывает отдыхающим фигу…
Марьяна вдруг представила: теплое, почти летнее утро, немного удивленный шелест моря, прогретые солнцем камни. Озадаченный кузнечик, покачивающийся на травинке. Всплеск оранжевого лишайника на весь кадр. И, если повезет, – узор на крыльях бабочки, которые не водились и никогда не будут водиться в Москве.
Может быть, там удастся снять кадр, который будет нравиться Марьяне на все сто процентов? Напоенный солнцем, как удачей, пропитанный счастьем и удовольствием. Кадр, которым она будет гордиться, который появится на обложках фотографических журналов… Так, стоп. Размечталась. Хоть что-нибудь бы снять.
– Ты улыбаешься, – сказал Иван. Марьяна вздохнула.
– Отрицать бессмысленно. Когда тебе на блюде подносят кусок любимого торта, а ты не на диете…
– Значит, я тебя уговорил. – Он выглядел очень довольным, и Марьяна подумала: а может, и правда она ему – друг, как раньше? Когда ты впахиваешь, как проклятый, когда у тебя почти не осталось знакомых в городе, где ты родился, вот так быстро найти старую знакомую и вместе с ней вгрызаться в общий культурный слой – это, наверное, приятно.
Но мотивы Ивана – не ее забота. Не стоит залезать ему в голову, телепатией Марьяна не владела и такого не пожелала бы никогда в жизни. Со своей головой бы справиться, а другие головы сами по себе. Иван предложил то, что может. Ей самой это доставит удовольствие – так почему бы и нет?
Глава 13
Вылет был ранний. Вызванное еще с вечера такси приехало в срок, исправно довезло Марьяну, Ивана, Еву и Фельку до аэропорта и смылось, не прощаясь. Стояло глубокое, как омут, октябрьское утро – не утро еще, а ночь, пахнущая бензином и холодом. Марьяне казалось, что ее окунули в нефтяную лужу, и немного потряхивало от недосыпа.
В аэропорту стало лучше. Он светился, как новогодняя игрушка, наборы которых наиболее предприимчивые магазины уже выложили на прилавки. Несмотря на ранний час, тут кипела жизнь. Суровые стражи на входе проверяли сумки, на табло сменялись рейсы, к стойкам регистрации стояли зевающие очереди. Сновали люди с тележками, на специальной подставке чемоданы заматывали в дивную зеленую пленку, а улыбчивая девушка раздавала скидочные флаеры на завтрак в ресторане в зоне вылета. Ева, разбуженная ни свет ни заря, уже вполне проснулась и дергала отца за руку, показывая то на яркий чемодан, то на рекламный стенд, то на группу индусов в белоснежных чалмах. Индусы стояли в очереди на вылет в Бишкек и выглядели загадочно и неприступно.
