– Вот через пару недель или месяц, может, будет небольшой перерыв, тогда смогу с вами в зоопарк сходить. Если, конечно, Ева захочет по второму разу.
– Папа, ты что? – девочка выразительно покрутила пальцем у виска. – Я и десять раз могу туда сходить! И двадцать!
То, что Ева – великая фанатка животных, Марьяна поняла быстро. Хотя Иван в самом начале и упоминал об этом, но реальность оказалась еще убедительнее. Ева буквально влюбилась в Фельку и старалась при каждом удобном случае погладить кошку, а та, особа тактильная, не только не сопротивлялась – напрашивалась. В результате Марьяна стала на ночь оставлять дверь в свою спальню приоткрытой. Не потому, что ожидала визита прекрасного принца, а потому, что Фелька повадилась гулять по квартире и под утро сворачиваться клубком в ногах у Евы. Кошке нравились открывшиеся перед нею пространства, нравились новые люди. Марьяна уже давно научилась доверять своей любимице: к некоторым личностям, иногда заглядывавшим в гости, Фелька относилась настороженно, и потом оказывалось, что люди эти – так себе. А с теми, к кому на руки шла сразу, проблем никогда не было.
Антон позвонил к концу недели, осторожно поинтересовался, как идут дела, и даже не скрывал свою радость, когда Марьяна сообщила, что – хорошо.
– Как у тебя самого дела с работой? – пресекла она бурное выражение братского восторга.
Антон замялся.
– Ну… тут открываются кое-какие перспективы. Я пока не буду говорить, чтобы не сглазить.
– Законные перспективы? – Марьяна понизила голос. – Ты же не придумал что-то вроде «перезанять у одной преступной группировки, чтобы переотдать другой преступной группировке»?
– Нет, я еще не настолько с катушек съехал, чтобы снова связываться с ребятами типа Червонца, – печально усмехнулся Антон. – Мне его одного прекрасно хватает. Я тебе потом расскажу, сестренка. И вот еще что… Мне мама жаловалась, что ты у нее перестала бывать. Я ей постарался объяснить, но ты же знаешь маму…
Марьяна закатила глаза. Честно говоря, всю эту неделю ситуация с матерью, деньгами и поездкой в белорусский санаторий вызывала глухое раздражение, а после слов Антона словно трубу прорвало.
– Я тут вкалываю для того, чтобы тебе можно было ноги унести от твоего Червонца и маме с лекарствами и лечением помочь, и я же – неблагодарная дочь? Я вообще могу этого не делать, Антон. – Она понимала, что в ситуации с мамой брат вовсе ни при чем, просто он попал под горячую руку. – Положить деньги на свой счет, потратить всё на себя…
– Ага, как ты с квартирой сделала, – неожиданно зло перебил ее Антон. – Почему папа оставил эти деньги именно тебе? Почему с такими условиями? Я вот до сих пор не понимаю. По-моему, это был аванс, так что…
Прежде чем Антон успел сказать что-то еще более гадкое, Марьяна положила трубку. Потом минут десять сидела, постукивая смартфоном по колену и размышляя. У нее не было сомнений, прав брат или нет и права ли она сама – в случае с квартирой Марьяна в этом не сомневалась. Но, как и Антон, до сих пор не понимала, почему…
Папа умер, боль от его потери стала чуть меньше, хотя, конечно, не ушла совсем и не уйдет никогда. Отца Марьяна очень любила, а он любил ее, хотя разницы между своими детьми в этом плане никогда не делал. Что Антон, что Марьяна – оба были любимцами папы. Вот мама Антошку выделяла, а отец… Марьяне иногда казалось, что его любви хватило бы еще на целый выводок маленьких Ковалевых.
Через три года после смерти отца, в день Марьяниного рождения ей позвонили из нотариальной конторы и вежливо попросили явиться в связи с завещанием ее отца. Недоумевая, всё семейство отправилось к нотариусу, где им на блюдечке преподнесли ошеломительную новость. Оказывается, отец скопил крупную сумму, несколько миллионов рублей, и оставил ее Марьяне с одним условием: по достижении определенного возраста она получит эти деньги… на покупку собственной квартиры. Ни на что другое они не могли быть потрачены. Если покупка обойдется в меньшую сумму, чем есть на счету, остаток отправится на ремонт, обстановку и погашение коммунальных.
Антон и Марьяна сидели с открытыми ртами, а мама, сначала возмутившись, быстро успокоилась и сказала:
– Конечно, мы купим квартиру, потом ее продадим…
– Прошу прощения, – вежливо перебил ее нотариус, – но по условиям завещания квартиру можно будет продать только через три года после приобретения. И решение по этому вопросу принимает единоличный собственник – Марьяна Михайловна Ковалева. А теперь я хотел бы попросить вас и Антона Михайловича выйти. Мне нужно переговорить с Марьяной Михайловной наедине.
Мама с видом оскорбленной королевы поднялась и покинула кабинет, Антон поплелся за ней. Когда дверь за ними закрылась, нотариус обратился к Марьяне уже мягче:
– Я понимаю, что для вас это некоторый шок. Ваш отец оставил письмо для вас, – и протянул Марьяне узкий белый конверт. – Я выйду, чтобы вы могли спокойно его прочесть.
Письмо ни капли не прояснило ситуацию. Оно было до обидного коротким. «Дорогая моя Марьяшка, – писал отец. – Не удивляйся, а просто порадуйся этому небольшому подарку. Хочу, чтобы у тебя было место для себя, а там уж – как сама решишь. Ты девочка умная и во всем разберешься. Очень тебя люблю и скучаю, точно скучаю, не сомневайся! Твой папа».
Небольшой подарок! Когда, обсудив с нотариусом подробности, Марьяна вышла из кабинета, то обнаружила одного лишь Антона, подпиравшего стенку.
– Мама уехала, – пояснил он. – Ну что? Почему всё так?
Марьяна покачала головой.
– Не знаю. Просто… папа так решил.
– И что ты будешь делать?
Сестра посмотрела на него темными синими глазами и ответила:
– Покупать квартиру.
С тех пор между Марьяной и ее родственниками и побежала трещинка. А может, это случилось гораздо раньше? А может, позже – в тот момент, когда Марьяна несла завернутую в кофту несчастную Фельку, и, выпущенная на пол в подаренной папой квартире, кошка сделала ее настоящим домом? Неизвестно. Но что имеем, то имеем.
Мама, которой Марьяна позвонила вечером, закончив дела по дому Ивана, никакого недовольства не выказала. Только спросила, когда можно бы сапоги заказать. А то путевка вот-вот, а ехать не в чем.
С детьми Марьяна в последние годы общалась довольно часто: игровая комната в антикафе пользовалась популярностью, и не раз приходилось туда заходить, когда там бесилась визжащая радостная толпа. Бывало, приходили и семьи, чтобы поиграть, порисовать или позаниматься. Одна няня так и вовсе приводила подопечного мальчика в антикафе делать уроки, чтобы сменить обстановку. Утверждала, что в окружении сов и котиков математика дается Вадику лучше.
Марьяна понятия не имела, есть ли у нее самой педагогические способности, однако при виде ребенка паники не испытывала. И то, что предстояло проводить много времени наедине с Евой, девушку не смущало. Ева – воспитанная, умненькая девочка, это не времяпрепровождение, а сплошное удовольствие.
