— Мокану, — тихий шепот за спиной, но здесь, под землей, он вдруг показался слишком громким, — Мокану, ты опять? Пей, — бесцеремонный толчок по руке, и перед глазами появилась открытая бутылка с водой, — отхлебни, а не то опять блевать будешь.
— Вы тоже блюете каждые пять сотен метров, идиот, — он процедил это сквозь зубы, часто дыша ртом. Главное сейчас — не "словить" запах паленой плоти, расползавшийся на поверхности над их головами. Да, относительно приятный бонус к вони, которая окружала их сейчас.
— Только нас рвет хотя бы кровью и водой, а тебя, долбаный чистюля, скоро кишками собственными рвать будет.
Вик, не дожидаясь ответа, придвинулся плотнее к Сэму и ткнул бутылкой прямо в лицо другу.
— Давай, черт тебя подери, Мокану. Хлебай, или мы все здесь подохнем без тебя.
Голос Уилла. Именно этот парень замыкал процессию, но только он знал, как воздействовать на Сэма, чтобы тот не послал их всех открыто к такой-то матери. Надавить на его единственное слабое место — благородство. Да, Сэм только недавно понял, что эта черта характера, скорее, недостаток, чем достоинство. Спасибо отцу.
Рука инстинктивно потянулась к горлышку бутылки, но как представил, что из нее пил едва ли не весь отряд, оттолкнул ее на хрен и сложился пополам, исторгая из желудка последние остатки воды.
— Твою маааать…
Дружный выдох сзади, и Сэм ощутил явное желание ребят хорошенько врезать своему предводителю.
— Харе, парни. Давайте вперед. Время теряем.
Снова Уилл.
— Я поведу, — удалось выдавить из себя еле слышно, — минуту передохните.
Гребаная тошнота. Накатывает волна за волной. Словно вонючее, поросшее огромными, цепляющимися за тело скользкими, отвратительно воняющими водорослями море, она набрасывается ожесточенно, накрывает с головой, отходя на считанные секунды, чтобы обрушиться с новой силой.
Что успокаивало — подобное ощущал не только Самуил. Парни по очереди то и дело припадали к земле, издавая характерные ритмичные звуки рвоты.
Вылазка за единственным оружием, способным уничтожить нейтралов, взамен уничтоженной нейтралами партии, операция, которая и так была довольно опасной, все более усложнялась.
— Пошли.
Скомандовал достаточно громко, чтобы Роб от неожиданности вскочил с земли и ударился головой о твердый слой почвы над головой. Тут же сбоку от парня раздались шутки и смех, и Сэм на секунду завороженно засмотрелся на белозубые улыбки своих соратников. Роб смачно выругался, а Вик передразнил его писклявым голосом, отчего хохот ребят стал еще громче, и Сэму вдруг на мгновение захотелось зажмуриться и открыть глаза, находясь уже далеко от этого долбаного Асфентуса, пылавшего сейчас словно факел при свете дня. В колледже или в одном из их излюбленных баров, где самой большой проблемой казался выбор девушки, которую следовало трахнуть.
Какие же они все еще дети. Никому из них нет даже девятнадцати лет. Сэм не обманывался насчет их возраста, он точно знал все биометрические данные своих ребят: так как в свое время сам обратил их. Бывшие пациенты онкологического отделения Лондонской больницы… Пациенты, которым врачи уже практически вынесли смертный приговор. Это была своеобразная акция добра, выдуманная его сестрой после посещения ими во время урока лечебного учреждения. Сэм был против, памятуя о законе, принятом еще дедом, и представляя себе реакцию короля, когда тот узнает о произошедшем. Но на этом свете практически не было вещей, в которых он мог отказать Камилле, и та нагло пользовалась его любовью к себе. Он спас их тогда. Спас, чтобы сейчас вести на верную смерть.
Влад потом рвал и метал. Говорил о том, что не может требовать соблюдения законов Братства от других своих подданных, если члены его семьи не выполняют их. И Сэм понимал его реакцию. Иногда Сэму казалось, что его проблема именно в этом — в том, что он понимает мотивы поведения всех и вся. Ну, конечно, за исключением таковых у родного отца. Тот оставался загадкой даже для своего сына-чанкра.
Вот и сейчас Самуил не обвинял Влада в отсутствии. Сэм ударил рукоятью меча по земляной стене, в которую едва не уткнулся носом. Расчищал дорогу и вспоминал побледневшее лицо матери, вцепившейся в его руку исхудавшими от голода пальцами. Впервые Самуил пожалел, что не родился слепым, только бы не видеть ту печаль, которая затянула глаза Марианны. Оказывается, печаль и дикая тоска имеют свойство делать цвет глаз блеклым, каким-то тусклым. Будто мрачные облака тушат яркий свет солнечных лучей.
— Я должна пойти туда… ты не понимаешь, Сэми…
— Ты должна оставаться здесь, мама, — поначалу он говорил мягко. Ему казалось кощунственным быть с ней грубым сейчас, после тяжелых родов.
— К нему, — она не слышит его, и парня выворачивает, память возвращает его в тот автомобиль, где она в бреду игнорирует его слова, принимая за Николаса, — мне нужно увидеть его. Поговорить с ним. Во всем этом сумасшествии что-то не так.
— Ты не можешь пойти, мама. Там опасно. Рядом с ним опасно. Нейтралы везде. Они готовят полномасштабную операцию по уничтожению. И ты прекрасно знаешь, кого они хотят уничтожить — НАС. По его приказу. Понимаешь?
— Нет, — она мотает головой и сглатывает слюну. Истощавшая, обессиленная. Ей нужно питаться. Много и часто. Питаться, чтобы восстановиться. У нее серьезные проблемы с регенерацией, она стала не сильнее обычного человека. Но ей плевать. В ее глазах отблески сумасшествия. Сэм вздрагивает. Здесь, под землей, он словно наяву видит, как мечется взгляд его матери. От него к двери, снова к нему и к колыбели с новорожденной малышкой. Какую защиту может она обеспечить этому ребенку?
Это вина Сэма. Он не смог добыть ей нужное количество еды. Не смог, потому что ее не было. Как бы далеко он ни заходит в своей охоте на все живое. Но он никогда не признавал для себя оправданий.
— Я должна увидеть твоего отца… Он думает, его все предали. Он один, — Марианна впивается сильнее в запястье сына, ловит его взгляд своим, обезумевшим, — он думает, что он один. Но я верю ему. И ты должен. Он твой отец. Мы должны быть с ним. Должны дать ему знать, что мы с ним.
— Я? — Сэм не сдерживается, отталкивает от себя руки матери и тут же обхватывает тонкие ладони своими пальцами.
— Я ничего ему не должен. И ты тоже…
— Я его жена.
— Ты — мать. Мамаааа. Приди в себя. Ты нужна, да. Но не ему. Ты НУЖНА своим детям. Ярославу, Камилле, малышке. Мне нужна. Мне. Ты нам должна, понимаешь? Я уйду, и кто будет смотреть за ними? Кто обеспечит их безопасность? Я не доверяю никому, кроме тебя. А ты стала слабее человека. ОН сделал тебя слабой. Голод, который обеспечил ОН. Мой отец.
— Влад…
— Очнись, мама. Вынырни из своего мира грез, в котором только ты и Николас. Влад ушел. Забрал женщин, детей и ушел. Изгой сейчас прорывается к восточной границе Асфенуса, Артур к западной, а Габ к южной. Я должен идти на север, чтобы добыть оружие. Это большая удача и заслуга Смерти, что поставщик не послал нас к черту и согласился рискнуть еще раз. Они сжигают город, мама. Сначала наземный, но скоро доберутся и до нас. Он устроил Ад… гребаный Ад, не думая о том, что в этом пекле сгорят заживо его дети. ЕГО. ДЕТИ.
