— Зато этот раз многое значило для тебя.
Выпалила Марианна и посмотрела на меня затуманенным взглядом. После выпитого мартини ее глаза блестели, зрачки расширились. Пышные волосы падали ей на лицо. И я представил себе, как впиваюсь в них пальцами, наматывая на руку, как сжимаю эту тонкую шею пальцами, перекрывая кислород в момент, когда она будет кончать подо мной. Блядь.
— Значило. Много лет назад. Сейчас — просто воспоминание. У всех нас есть моменты, о которых мы сожалеем.
Мне хотелось прямо сейчас терзать ее губы своими, кусать до крови, вдалбливаться языком в мякоть рта. Никогда не терял контроль, а сейчас с трудом удерживал его и чувствовал, как проклятое самообладание начинает трещать по швам, отдаваясь острой болью в паху.
— А ты сожалеешь? — спросило очень тихо, но меня это слегка отрезвило.
Никогда не сожалел ни об одном сексе в своей жизни, а сейчас обязан солгать. Она хочет это услышать, для нее это очень важно, намного важнее, чем для меня.
— Да, я очень жалею, что все это стало между мной и твоим отцом на долгие годы. Но все в прошлом. Лина любит Влада, а я живу своей жизнью. Считай, что все это случилось до того, как она познакомилась с твоим отцом. Каждый имеет право на прошлое.
— А ты? Для тебя это в прошлом?
— И притом уже давно.
Ее черты смягчились, хотя она по-прежнему казалась взволнованной. Немного пьяная от спиртного, чтобы реагировать нормально. Чувствую, как начинает снова раскаляться воздух вокруг нас, буквально слышу треск статики.
— Я отвезу тебя домой, по-моему, ты перебрала лишнего. Тебе плохо? Ты очень бледная. Майкл, ублюдок, завтра задницу ему надеру. Он к тебе приставал?
От одной мысли об этом руки сжались в кулаки.
— Нет. Просто пригласил развеяться.
— В стриптиз-баре… Хорошее предложение, — ярость снова стремительно нарастала.
— Если бы ты позвал меня на край света, я бы пошла с тобой, — тихо прошептала она, подалась вперед и неожиданно коснулась моей щеки прохладными пальцами.
Провела по скуле, а потом по моим ресницам. Именно по ресницам, а меня шибануло током. Это была самая эротичная ласка за всю мою жизнь, а Марианна напряженно вглядывается в мое лицо, словно ожидая, что я оттолкну, и я просто замер. Никогда и никто не ласкал меня так. Провела пальчиками по моим губам, и я дернулся, как от удара хлыстом. Она смотрит мне в глаза, и я не знаю, что она ищет в них. Там пусто, там вселенский холод и махровый цинизм.
— Не надо, — перехватил ее руку за запястье, — Я отвезу тебя домой. Тебе уже давно пора спать. Давай, сделаем вид, что я этого не слышал. Не играй во взрослые игры.
Но я уже и сам понимал, что никаких игр и не было никогда. Это реальность с самой первой секунды, и она может стать смертельно опасной для нее.
Марианна высвободила руку и обхватила мое лицо ладонями.
— У тебя невыносимые глаза, — прошептала, и я понял, что алкоголь заставляет ее быть откровенной, но остановить не мог, а точнее, не хотел, — я смотрю в них и исчезаю. Я тону в твоих глазах. Ты же видишь, как я тону?
О, НЕТ. Это я, блядь, тону.
Перевела взгляд на мои губы:
— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.
Такая наивная и вместе с тем бесстыдная просьба. Когда в последний раз я прикасался к девственнице? Сто, двести лет назад? Я уже не помнил. Тело отозвалось мучительной болью желания, до рези в паху. Острого, требовательного. Меня скрутило от бешеной внутренней борьбы. Если позволю себе сорваться, то сегодня она уже не будет девственницей.
— Марианна, ты выпила лишнего, ты устала. Поговорим, когда ты протрезвеешь. Давай, малышка, будь хорошей девочкой.
В этот момент она ударила меня по груди.
— Я не девочка. Я не малышка. Когда ты это поймешь, наконец? Не притворяйся, что ты ничего не видишь, все ты понял. Давно понял. Скажи мне правду. Скажи, что я тебе не нравлюсь. Скажи, что я серая мышь, что я не красивая. Что по сравнению с моей матерью я — полное ничтожество. Давай. Ты же смелый, ты сильный, ты ничего не боишься. Скажи, что ты меня не хочешь.
Я молчал, а она продолжала бить меня по груди. Что я мог ей сказать? "Я хочу тебя, хочу до одури, как помешанный и озабоченный малолетний недомерок с постоянным стояком в твоем присутствии"? Марианна вдруг закрыла лицо руками и отвернулась к окну:
— Ненавижу. Ненавижу, — так отчаянно и разочаровано, что я сам не понял, как резко привлек ее к себе.
— Дурочка. Маленькая, глупая дурочка. Ты — красавица. Ты — чудо. Ты — ангел. И еще ты сегодня обещала, что никогда не сможешь меня возненавидеть.
— Я не хочу быть ангелом, — прорыдала Марианна, — я хочу быть твоей, слышишь? Я просто хочу быть твоей.
Стиснул челюсти, стараясь успокоиться. "Хочу быть твоей… твоей… твоей". Мне никто и никогда такого не говорил. Чаще всего — "Хочу, чтобы ты был моим".
— Ты сама не понимаешь, что говоришь. Это пройдет. Это юношеская увлеченность. Гормоны. Переходный возраст. Поверь, все пройдет.
Я укачивал ее, мысленно стараясь отвлечься, абстрагироваться, но она вдруг оттолкнула меня:
— Я не ребенок. Не ребенок. Я знаю, чего хочу. А ты? Тебе все равно. Даже если я буду с кем-то другим. С Майклом, например, ты даже не заметишь. А знаешь, это хорошая идея, — прокричала сквозь слезы, — Почему бы не позволить ему? Он хотя бы не видит во мне малышку.
И меня сорвало. Мгновенно снесло все тормоза. Словно полетел под откос. Контроль к чертям собачьим. Вдребезги. Набросился на ее рот и застонал. Невыносимо вкусно, аж скулы свело, и язык коснулся ее языка, помедлил и ворвался в рот, лаская небо, десны, переплетаясь с ее в диком танце сумасшествия. Отвечает несмело, задыхается, а меня раздирает от этой робости, наглею и зверею. Еще. Глоток. Я же смогу остановиться? Мне мало. Ничтожно мало. Впиваясь пальцами в ее затылок, привлекая к себе еще ближе, задыхаясь и глотая ее дыхание. Момент просветления, как всполох молнии. Попытка удержать контроль, поймать за ускользающий изодранный шлейф… и мимо. Сквозь дрожащие пальцы. Проклятье.
— Нельзя. Пойми, тебя нельзя быть со мной.
Но она уже меня не слышала. Голые эмоции. Ослепительные. Голод в чистом виде, только он способен настолько свести с ума. Она целовала меня сама, цепляясь за мои плечи, впиваясь в волосы, кусая мои губы, и я дрожал, как в лихорадке. Блядь. Кто кого соблазняет? Пытаясь оторваться, отстранить. Сейчас. Остановиться. Если позволю зверю сорваться, будет поздно для нас обоих.
— Ты будешь жалеть, — обхватил ее лицо руками, — ты будешь об этом жалеть и проклинать меня.
— Никогда. Никогда я не пожалею ни об одном твоем прикосновении.
Задыхается, смотрит мне в глаза пьяным взглядом, и меня трясет от возбуждения.
