Прокручивая их в голове в те жалкие свободные минуты, когда могу позволить себе вспоминать, или же глядя на очередного смертника, жестоко пытаемого нами. В такие моменты, когда я смотрю в их глаза и лица, перекошенные от боли, я чувствую, как всего меня заполняет едкая черная зависть. Потому что та боль, что чувствуют они, никогда не сравнится с моей. Со временем она уйдет. С их смертью или освобождением. А моя… моя будет со мной вечность. И мне не скинуть ее цепей с себя. Она вряд ли отпустит меня даже после жизни.
Спрятал фотографию в карман рубашки и накинул на себя плащ. Нужно получить у руководства информацию на одну преступницу. Какая-то зарвавшаяся богатая сука из клана Черных львов слишком много о себе возомнила и решила нарушить баланс наших миров. Приказ поступил однозначный — возможность ее освобождения не предусматривается вообще, только пытки и казнь. Так что мы с ней будем страдать вместе. Только по разным причинам. Смертнице крупно не повезло. Сегодня у меня очень плохое настроение. Впрочем, как и всегда в последнее время.
Вышел из кельи и прошел по коридору к другому крылу. Думитру должен быть у себя в кабинете.
Однако мне сказали, что он на Собрании. Скорее всего, оно было созвано для вынесения приговора преступнице, которой мне предстояло заняться.
Решил не ждать в помещении и выйти на свежий воздух. Как раз занимался рассвет.
Солнце медленно поднимается все выше и выше, уютно устраиваясь на вершинах скал, лениво раскрашивая темные пики и угрюмое, еще не проснувшееся окончательно небо в бледно-розовые оттенки. Ненадолго. На какие-то жалкие минуты. Чтобы потом снова уступить место мрачным серым облакам, признавая свое очередное поражение.
Среди скал Нейтралов нет места ни радостным птичьим трелям, ни яркому солнечному свету, ни теплому летнему дождю. Только затяжные холодные ливни, пронизывающий насквозь ветер и мертвая тишина самих гор, нарушаемая лишь голосами и шумом воинов Нейтралитета. Ни животных, ни птиц, ни насекомых, на интуитивном уровне избегающих встречи с самыми опасными хищниками в природе. Самыми страшными и непобедимыми в этой реальности. Если, конечно, существуют другие.
Хотя иногда мне казалось, что они есть на самом деле, эти другие реальности. По крайней мере, одна. Та, в которой я впервые полюбил и стал любимым. А после — умер в холодном одиночестве. Та, в которой я проснулся уже не человеком и жил сотни лет. Та, в которой осталось мое прошлое, где я был презренным Гиеной, мечтавшим отомстить за долгие столетия унижения.
Та, в которой я обрел семью и новый смысл для существования. Та реальность, в которой я встретил свою единственную женщину, сумевшую полюбить того монстра, которым я стал. Жестокого, кровожадного, бескомпромиссного. Здесь, в своей новой реальности, я сотни раз задавался вопросом, а полюбила бы этого зверя Анна? Такого, каким меня встретила Марианна? И каждый раз, отвечая на этот вопрос, понимал, что, скорее всего, нет. Она любила того парнишку, который спас ее. Но она ни за что не смогла бы смириться с чудовищем, получавшим удовольствие от чужой боли и смерти. Другое дело — добрый и благородный Влад, который всегда поступает по законам совести и чести. Он — достойная пара для нее. И все чаще ловлю себя на мысли, что меня совершенно не волнует их союз. Да и волновал ли когда-нибудь?
Закрыл глаза, отгоняя видение трехлетней давности, в котором Марианна на очередном приеме танцует с Дэном… Уже три года прошло, а я помню каждую деталь этого проклятого кадра. Облегающий темно-синий шелк на соблазнительном теле, и руки этого подонка, ласкающие ткань. Его довольная улыбка как отражение ее собственной.
В очередной раз от злости и бешеной ревности срывает все планки, и я прихожу в себя стоящим возле полуразрушенной колонны. Я разнес ее в щепки так же, как и свою жизнь… себя. От меня тоже остались одни обломки, гниющие от яда ревности, одиночества, сожаления и боли.
— Проклятье.
Да, что со мной творится сегодня? Какого хрена я снова дал вырваться на свободу чувствам? Я их похоронил. Давно. Почти три года назад. Но каждый раз, стоит расслабиться, и они вырываются на поверхность, раскидывая в стороны клочья кровавой грязи, которыми я их засыпал, пробуждая раз за разом ту боль, что лежала рядом с ними в соседней могиле.
Успел выровнять дыхание и отойти подальше от этого места, когда рядом оказался один из вершителей. Окинул удивленным взглядом колонну и склонил голову, приветствуя.
— Морт, Курд ожидает тебя.
Кивнул ему и прошел внутрь. Надо собраться с мыслями. Такие срывы у меня случались редко, в последнее время я все чаще ощущал себя машиной, равнодушной и холодной, автоматически выполняющей свою работу. До тех пор, пока не позволю себе вернуться назад, в то прошлое, которого уже не вернуть.
Уже на подходе к кабинету Курда с радостью приветствовал привычное спокойствие и равнодушие. Именно так. Я — вершитель. Я — Морт. Я — мертвец, выполняющий свою функцию. Ни больше, ни меньше.
Сказать, что Думитру был взволнован, все равно, что ничего не сказать. Сам глава Нейтралов беспокойно шагал из стороны в сторону, сжимая в руках какие-то документы. Даже стало интересно, что же такого сделала эта дрянь, если смогла вывести из себя вечно невозмутимого румына.
— Итак, Морт, вот данные на нового заключенного. Женщина. Блондинка. Вампир клана Черных львов… — название клана Курд буквально прошипел. — Нам известно только ее имя… Допрос проведешь лично, все-таки когда-то ты имел непосредственное отношение ко Львам.
Он замолчал, всем своим видом показывая, что я свободен.
— Могу я поинтересоваться, какое преступления совершила заключенная?
— Она убила одного из верховных демонов. Асмодея.
Кивнул на прощание главе, выходя за дверь и чувствуя, как ненависть к пленнице, которая сумела сделать то, о чем я мечтал долгие годы, начинает захлестывать меня вместе с диким любопытством и презрительным чувством собственного ничтожества. Какая-то девка смогла, а я нет. Ни я… ни целый клан вампиров. Впрочем, ее за это ждет мучительная смерть, я об этом позабочусь.
Глава 24
Мне завязали глаза и пинками, заламывая руки за спину, куда-то вели, точнее, тащили волоком. Все в пугающей тишине, ни звука. Ни вздоха. Слышу только свое сердцебиение судорожное дыхание. Я знаю к кому и куда попала, я даже примерно знаю, что меня здесь ждет. Я думала о тех документах, что спрятала в сейф на внешнем носителе, документы, которые могли помочь в случае моего провала, оставалась единственная надежда — на них. Да и она была ничтожной.
Вначале мне не было страшно, но постепенно, когда запахи начали сменяться, когда затихли все окружающие звуки кроме завывания ветра и карканью воронов мною начала овладевать паника. Она поднималась издалека от кончиков ногтей на ногах, до кончиков волос. Возможео именно потому что я ничего не видела. Это один из приемов психологического давления. Вряд ли эти типы боятся, что я запомню дорогу. Оттуда куда, они меня ведут почти никто не возвращается. Они уже начали меня ломать, но это даже не цветочки. Это так, детский лепет. Я чувствовала, как по моему виску стекает струйка крови и знала, что они видят ее цвет. Да я вся залита кровью: мое лицо, порванная одежда, мои волосы и руки.
