А первое время я получал дикое удовольствие, наблюдая, как корчатся в предсмертных судорогах вампиры или ликаны, посмевшие плевать на законы. Я — Николас Мокану, тот, кто делал то же самое более пяти сотен лет, теперь выступал карателем подобных мне тварей, которым не повезло попасться в лапы нейтралов.
Четвертую ступень занимало Великое собрание воинов нейтралитета. Они приговаривали преступников к смерти или выносили оправдательный вердикт, принимали решение об утверждении кандидатур в нейтралы. Разрабатывали законодательство, которого должны были придерживаться все расы.
Ну и главой этого Собрания, как собственно, и всех нейтралов был Думитру Курд. Думитру Жестокий. Почему он был назван жестоким, я не знал. В горах не принято было обсуждать друг друга или руководство, да, и я никогда этим не интересовался. Но ублюдок правил нейтралами более тысячи лет, и настолько хорошо справлялся со своей работой, что до сих не позволил миру захлебнуться в кровавых войнах между бессмертными.
Ритуал закончился, и мы собрались разойтись по комнатам, больше похожим на кельи в монастырях, когда ко мне подошел Думитру и приказал пройти к нему. Я молча пошел вслед за главой, смутно догадываясь, о чем пойдет речь. Он пригласил меня сесть за стол и предложил виски. Отказался, терпеливо ожидая, когда Курд начнет разговор. А чертов ублюдок до сих пор продолжал проверять меня. Все эти пять лет он старался подловить меня хотя бы на одном нарушении правил Кодекса, к которым относилось даже чрезмерная нетерпеливость. Но я безмолвно следил, как он наливает жидкость в бокал, рассматривая ее на свету, и медленно выпивает, зажмуриваясь от удовольствия.
Еще четыре года назад это заставило бы почувствовать сухость в горле и безумное желание снова ощутить вкус виски на губах, отвлечься хотя бы ненадолго от тех мыслей, что не оставляли ни днем, ни ночью. Но те времена прошли безвозвратно, а еще раньше я потерял нечто намного большее, чем возможность пить виски, так что сейчас я лишь невозмутимо ожидал, когда начнется главное действо.
Думитру наконец повернулся ко мне:
— Рад новой должности, Морт?
Светло-карий взгляд цепких глаз внимательно следил за моим лицом, не промелькнет ли хотя бы тень эмоции.
— Я не знаю, что такое радость.
Глава удовлетворенно хмыкнул.
— Морт, я доволен тобой. — Прищурился, не отрывая взгляда. — Именно поэтому я сделал тебя вершителем. Теперь в твои обязанности входит не только поимка преступников и проведение пыток. С сегодняшнего дня ты вправе сам решить, какое наказание применить к тому или иному нарушителю. Под твоим командованием будут пятнадцать нейтралов, беспрекословно исполняющие любые твои приказы. Тебе предоставят новый дом…
Он замолчал, с выжиданием глядя на меня.
— Мне не нужен дом, — я пожал плечами, — достаточно той комнаты, что я сейчас занимаю.
— Я бы предоставил тебе служанку… — сказал и снова замер, в ожидании ответа.
— В келье помощь служанки мне не понадобится, Думитру.
Это было предложение века, по меркам нейтралов. Дело в том, воины обязаны были соблюдать целибат. Никаких женщин, никаких мужчин, никаких плотских удовольствий. Кодекс запрещал любую сексуальную связь. Нарушение этого правила каралось изгнанием из рядов воинов. Не так уж страшно звучит, правда? Вот только никто и никогда не позволит такой всесильной твари спуститься с гор. Разве что навсегда. И все понимали — реальным наказанием за подобной проступок являлась смерть. Вдали от любопытных глаз. Втайне от вышестоящих, тех, чьих имен не знал никто, кроме, может быть самого Думитру и нескольких членов Собрания.
Конечно, глупо предполагать, что вполне здоровые бессмертные на протяжении нескольких сотен лет сохраняли целомудрие. Лишь единицы из них, слепо преданные своему делу и не отступающие от предписаний Кодекса ни на шаг. Все остальные развлекались тайно. С пленницами. Или пленниками, если долгое время не задерживали женщин. Еще до выяснения всех обстоятельств дела пускали несчастных по кругу, насилуя круглыми сутками, доводя до отчаяния и выбивая нужные признания. Действенный метод, надо сказать.
Именно с тех пор многие стражи и стали относиться ко мне настороженно. Потому что я не принимал участия в их оргиях. Никогда. Я оставлял их и уходил в свою комнату, закрывая глаза и представляя на месте жертвы, чьи крики доносились снизу, Марианну. А себя в роли ее карателя. Такого же бессердечного и жесткого, как они. И тогда отвращение и ненависть к самому себе накатывали с такой силой, что, казалось, способны были разорвать меня на мельчайшие части. Мне приходилось сдерживать себя от порыва броситься вниз и расправиться с жестокими соратниками. Я заказал особые кандалы и в такие моменты приковывал сам себя к железным столбикам у изголовья собственной кровати, ожидая, пока пройдет очередной подобный приступ. А после завершения издевательств один из парней поднимался и освобождал меня. И так изо дня в день. Почти полгода. А потом меня перестали волновать и вопли женщин, и глумливые выкрики стражей. Я научился отстраняться от всего, что не касалось моей непосредственной работы.
Сейчас мне предлагали вполне официально иметь собственную наложницу, так как, по большому счету в этих самых домах убирались серые. И служанка нужна была для совершенно иных целей.
Но меня эта идея не прельщала. Я давно уже перестал чувствовать какое бы то ни было влечение к женщине. Ко всем, кроме одной, к сожалению.
Голос Курда услышал сквозь туман собственных мыслей:
— Ты сможешь пользоваться нашей библиотекой и интернетом, смотреть телевизор, Морт…
Телевидение и интернет находились в ограниченном доступе. И они считались непозволительной роскошью для всех, кроме определенного круга лиц, к коим относились и вершители.
Я встал, понимая, что разговор окончен.
— Мне это не нужно, Думитру. Меня вполне устраивает моя нынешняя жизнь. Я могу быть свободным?
— Как знаешь, Морт. — Глава встал и склонил голову, отпуская меня. Ответил ему тем же жестом и направился вниз. В тюрьму. Сегодня я должен подвергнуть очередного пленника. Вампира из клана Северных львов, устроившего из одного столичного театра притон для наркоманов и любителей поиграть с едой в смертельные игры. Он продавал у себя "красный порошок", при этом храм Мельпомены был центром огромной раскидистой сети по распространению дури по всей стране.
А каждую неделю вампиры устраивали представления для своих зрителей, становившихся впоследствии их ужином. Шутливым девизом каждой постановки служило высказывание "Работаем за еду", и глупые смертные подкупались на дармовые цены билетов, буквально продавая за копейки свои жизни.
Я зашел в темницу, и ко мне тут же подскочил один из стражей:
— Пленник готов, Морт, — коротко доложил он. — Отрицает любую причастность к этому делу. Не согласен с выдвинутыми обвинениями.
Оно и понятно, актера поймали только накануне, и пока к нему никакие меры не применялись, все были заняты подготовкой к ритуалу.
