— Я слышу. Но я не могу понять, — замолчал в поисках нужного слова, — не могу поверить, что ты хочешь оставить все, как есть… Хочешь, Марианна? Хочешь остаться в доме у отца, когда твое место в нашем доме, рядом со мной, с нашими детьми?
Внутренне весь сжался в ожидании ответа. Тогда я еще хоть и слабо, но верил, что он будет положительным для меня.
Она грустно улыбнулась:
— Мое место, Ник, там, где я чувствую себя счастливой, мое место там, где я дышу, а не задыхаюсь, как в тюрьме в ожидании очередного приговора. И больше это место не рядом с тобой.
Все-таки не смог удержаться, шагнул к ней и, схватив за плечи, прошипел, чувствуя, как внутренности скручивает от злости… и бессилия:
— А сейчас ты счастлива, Марианна? Одна, без меня? А сейчас ты свободно дышишь?
— Может, я пока не счастлива… но я свободна. Я буду счастливой. Обязательно. Без тебя. Верни мне детей, Ник, и я буду счастлива целиком и полностью.
Сердце ухнуло вниз. И будто что-то оборвалось вместе с ним. Что-то ценное, без чего дальнейшая жизнь не будет иметь смысла. Скорее всего, это была надежда. Надежда на то, что все рано или поздно встанет на свои места, и мы будем вместе. Надежда, которой теперь не стало, потому что любимая произнесла эти слова не от желания сделать больно. Нет. Это была правда, вымученная ею, выстраданная, и от этого более жестокая.
В этот момент подбежал Ярослав и попросился на руки. Подхватил его и подбросил вверх, вызывая заливистый смех. Прижался щекой к крошечной голове и поцеловал. Посмотрел на Марианну и еле сдержался от того, чтобы не прижать ее к себе. Столько тоски было в ее взгляде:
— Я никогда их у тебя не отбирал, Марианна. Это наши с тобой дети. Те бумаги о разводе…
Она взмахнула рукой, показывая, что не хочет говорить на эту тему, и я замолчал. Нет смысла оправдываться, если тебе уже вынесли приговор.
Передал ей сына и прошептал:
— Единственное, что мне надо — это видеть их тогда, когда я захочу.
Да, это было правильно. Дети должны жить с матерью. Им так будет лучше. Всем четверым.
Она вскинула голову, видимо, не веря услышанному:
— Я могу сейчас их забрать с собой? — спросила с недоверием, ожидая ответа.
Сглотнул, чувствуя, как душу заполняет гнетущее чувство безысходности. Смотрел на нее и все больше сжимал челюсти. Моя девочка. И все дальше от меня. Марианна вопросительно подняла бровь в ожидании ответа, и я кивнул, понимая, что своим согласием лишаю себя возможности видеться с ней. Хотя бы так, как сегодня. Из последних сил выдавил из себя улыбку для подбежавшей Ками и снова обернулся к Марианне:
— Ками, сейчас вы все вместе поедете с мамой.
Марианна привлекла Камиллу к себе:
— Поедем к Владу? Со мной. Я так сильно по вам соскучилась.
Камилла посмотрела сначала на меня, потом на мать:
— Почему с тобой? Ты разве не едешь домой с нами и папой?
Марианна ответила ей улыбкой и погладила ее по щеке.
— Нет, милая. Папа сейчас очень занят, и я живу у Влада. Вы поедете со мной, хорошо?
Я опустился на корточки перед дочерью и улыбнулся ей. Моя любимая принцесса. Чувствует, что что-то в нашей семье не в порядке. Несмотря на то, что Сэми, уверен, не рассказывал ей ничего о том, что сейчас творится. Камилла обняла меня за шею и прошептала на ухо:
— Папочка, я очень-очень хочу, чтобы мы поехали к нам домой. Все вместе. Папаааа, я не хочу к Владу.
Прижался губами к ее щечке, чувствуя, как впервые за столь долгое время увлажняются глаза. Зажмурился, приходя в себя:
— Солнышко, я обязательно приеду к вам и, — голос сорвался, — заберу вас с мамой домой. Но сейчас вы должны поехать с ней. Папе надо уехать ненадолго.
Маленькая чертовка хитро посмотрела на меня и невинным голосом произнесла:
— Тогда поцелуй ее. Как раньше. Папа, поцелуй маму.
Она переводила взгляд с меня на Марианну и снова на меня.
Я резко вскинул голову, встречаясь с Марианной взглядом. Всего лишь на мгновение в ее глазах блеснуло смятение и тут же исчезло. Она с легкой грустью улыбнулась Камилле и шагнула ко мне навстречу, зная, что я ждал именно ее решения. Остановилась напротив меня и подняла ко мне лицо.
Я резко втянул воздух через зубы и склонился к ней, сам не веря, что коснусь ее губ. Пусть даже на короткий миг.
Она задержала дыхание, я это чувствовал и… в самый последний момент отвернулась от меня. Мои губы коснулись прохладной щеки. Лучше бы она меня ударила в тот момент.
Притянул ее к себе за затылок и впился в ее рот, жестко, наказывая за произошедшее.
Она сжала губы, упрямо не отвечая на поцелуй, а когда я ее так же резко отпустил, повернула голову в сторону и быстрым движением вытерла губы. Достаточно быстро, чтоб не заметили дети и заметил я.
С таким же успехом она могла плеснуть мне в лицо настоем вербы или же вырвать сердце. Результат был бы одним и тем же. Она убила меня. Вот так просто, одним быстрым движением разодрала мою грудь и выбросила сердце на заснеженную землю. Только что не растоптала. Меня будто парализовало на месте. Смотрел на нее и не верил, что эта маленькая женщина передо мной и есть моя Любимая. Но это она и была. Вот только прежняя Марианна никогда бы не стала намеренно причинить мне ТАКУЮ сильную боль. А Марианна собрала детей и направилась к выходу из парка, оставив меня одного. Но, вспомнила что-то, обернулась и спросила… Не обо мне… не о нашей следующей встрече… черт, даже не о вещах детей, а о НЕМ. О гребанем охраннике.
— Ты говорил, что, возможно, у меня остались вопросы к тебе. Да, у меня есть всего лишь один — Дэн… он жив?
Я понял, что мои глаза полыхнули красным по тому, как она непроизвольно отшатнулась. Десна запекло, клыки вырвались наружу. И захотелось увидеть реакцию, сделать ей больно. Так же больно, как сейчас было мне от осознания того, что какой-то смазливый ублюдок дороже меня… Нарочито хищно улыбнулся, следя за ее реакцией:
— Ты сама прекрасно можешь ответить на этот вопрос, Марианна. Если только вспомнить, в каком состоянии ты видела его в последний раз.
В сиреневых глазах отразилась боль. Я сжал зубы и отвернулся. Все, что надо, я уже увидел. Но, вашу ж мать, лучше бы мне было ослепнуть.
Глава 17
Суд Нейтралов проходил в закрытой зоне, недалеко от того самого места, где содержались преступники, приговоренные к смертной казни.
Королевская семья уже второй раз находилась на подобном закрытом заседании суда. Фэй смотрела, как подъезжают автомобили с тонированными стеклами, как усиливают охрану по периметру, как заполняется стоянка и по колючей проволоке заграждения пробегают голубые искры охранной системы. Она отвернулась от окна, поправила прическу, ее черные волосы собраны в аккуратный узел на затылке, одежда соответствует профессии. Фэй любила элегантные строгие костюмы, всегда готова к поездке в клинику к очередному пациенту. При мысли о клинике по ее телу прошла дрожь. Проклятые мятежи. Все здание недавно сгорело дотла. Камня на камне не осталось. Около года уйдет на отстройку и ремонт больницы. На данный момент все перенесли в помещение старого университета. Фэй чувствовала нарастающее напряжение в здании суда. Это было естественно, так как собрались представители всех кланов, даже враждебных, и сам Асмодей был вызван на заседание. Он здесь, Фэй ощущала присутствие ненавистного демона, так же, как и присутствие его дочери. Конечно же, эта парочка даст показания против Влада и доказательства она тоже имеет. Впрочем, после сведений, добытых Николасом, им не поможет ни одно доказательство, но все же нервы эта тварь потреплет. При мысли о Мокану, своем непутевом племяннике Фэй вздрогнула. Уже долгое время она совершенно не видит его будущего. Ни одной картинки, глухая стена. Поначалу это сильно настораживало, и чанкр ждала чего угодно, но потом поняла, что, скорее всего, ее блокируют и ничего фатального произойти не должно. Впрочем, куда уж хуже. Это самоуверенный сукин сын хоть и совершил очередное геройство, только в этот раз он сжег за собой все мосты. Сжег настолько, что даже сам не понимает, чем это закончится для их с Марианной отношений. А вот Фэй поняла это еще в Асфентусе, когда Марианну привез Рино. И окончательно поняла, когда поехала с ними в Лондон. Одно то, что Марианна позвала Фэй с собой, говорило о том, что она больше не просто ему не доверяет, а даже боится.
