Щелкнул пультом, включая телевизор и попутно — ноутбук. Встал и подошел к бару, доставая последнюю бутылку виски. Но так и застыл на полпути, услышав жизнерадостный голос репортерши:
— …на которых заснята Марианна Воронова, бывшая жена знаменитого бизнесмена Николаса Мокану, в довольно компрометирующей ситуации с одним из охранников своего бывшего мужа.
А дальше шла та самая запись, о которой я думал минуту назад. С силой сжал горлышко бутылки.
Проклятье. КАК? Откуда у этой твари появились эти кадры?
А журналистка продолжала вещать, даже не подозревая, что это был последний ее репортаж:
— …согласилась дать нам интервью относительно бывшей жены своего новоиспеченного мужа.
— Какого черта??
А на экране появилось изображение Изабэллы, сидящей в каком-то ресторане и этой самой журналистки:
— Ну, что я могу сказать по поводу этой записи… Именно поэтому мой муж Николас в свое время и оставил Марианну. Она, скажем так, была не самой верной женой. А Мокану не привык ни с кем делиться.
Изабэлла усмехнулась, кокетливо поправляя прическу.
— Изабэлла, скажите, пожалуйста, правда ли, что дети Николаса от первого брака живут с вами?
— Да, это правда. Вы же понимаете, Кьяра, что мой муж, как ответственный и любящий отец, не мог позволить, чтобы его детей воспитывала обычная шлюшка…
— Ох, как Вы… Прямо так и… ммм… шлюха?
Эта мразь повернулась к камере и, злорадно улыбнувшись, кивнула:
— Да. Именно так. Уж поверьте, это не первый и далеко не единственный случай, когда дочка Воронова изменяла своему бывшему мужу. Мокану не раз вытаскивал ее из постелей своих охранников и партнеров по бизнесу. Просто даже его терпению, видимо, все-таки пришел конец…
Я, не отрываясь, смотрел в телевизор, не веря тому, что только что увидел. Даже не понимая, что эта дешевая тварь уже заткнулась, а программа давно закончилась.
Очнулся, когда раздался какой-то хлопок и звон стекла — лопнуло горло бутылки в моих руках, и виски потекло по руке вниз.
Ярость наполнила все клетки организма. Клыки буквально вырвались наружу, прорвав десна. Воздух вокруг приобрел цвет. Красный. Яркий, насыщенный цвет крови той журналюги, что уже подписала себе смертный приговор.
Я подошел к телефону и набрал Серафима:
— Зорич. Найди мне Изабэллу. Срочно. И приведи.
Отключился и стиснул руками виски. Внутри разливалась темнота. Злая и черная. Такая же черная, как кровь той, что дорого заплатит мне за этот гребаный репортаж.
— Ну, что же, Бэлла, единственное, что тебе теперь остается — молиться, чтобы ты сдохла раньше, чем я доберусь до тебя.
Зорич, как всегда, сработал на отлично — нашел эту корыстную мразь, носившую титул моей жены, за одну ночь. Сучка, оказывается, решила, что сможет от меня скрыться. Она уже три дня была в бегах. Уже вторая жена, сбежавшая от меня. Как говорится, это было бы смешно, если бы не было так грустно.
И сейчас я стоял в номере отеля, который она снимала. Сама Изабэлла Эйбель, избалованная светская львица, настолько боялась возмездия за свой гнусный поступок, что поселилась в дешевенькой гостиннице.
За дверью слышала шум воды. Она принимала душ. Я ждал. Хотя первым порывом было ворваться и заполнить ванну ее черной кровью. Но вот она открыла дверь и зашла в комнату. Меня увидела не сразу. Но когда поняла, что в номере не одна, резко обернулась и даже пошатнулась от испуга. В глазах плескался ужас. Но надо отдать должное этой твари, ей удалось взять себя в руки и встретить мой взгляд.
— Изабэлла, здравствуй. Решила принять душ перед смертью?
Она вздрогнула и молча отошла, сделав шаг назад. В комнате отчетливо чувствовался запах ее страха. Даже от двери было слышно, как на секунду замерло ее серце, а затем застучало хаотичным набатом. И черт меня подери, если это не заставило мою собственную кровь быстрее нестись по венам от удовольствия видеть эту холодную стерву в такой панике, лишенной привычной уверенности и цинизма. Шагнул к ней навстречу, не отрывая взгляда от бледного лица.
А буквально через пару секунд Изабэлла начала приходить в себя:
— Здравствуй, любимый. Так соскучился по мне, что оставил все свои дела и приехал навестить любимую жену?
Твою мать. Эта идиотка еще и играла на публику. Было непонятно, то ли она действительно не понимает, с кем связалась, то ли отчаянно пытается тянуть время… Которого у меня сегодня не было. Изабелла игриво улыбнулась и, облокотившись об шкаф, призывно изгибалась. Я пролетел расстояние, разделявшее нас, и склонился над ней. Буквально почуял панику, накрывшую ее с головой. Нарочито медленно осмотрел ее с ног до головы и, оскалившись, провел когтем по ее шее сверху вниз. Улыбнулся, наблюдая за струйкой крови.
— Неееет, Бэлла. Все наши игры в семейную жизнь закончились тогда… — я сжал свободной рукой ее шею, глядя в широко распахнутые глаза. — Когда ты открыла свой грязный ротик перед телекамерой.
Она судорожно глотнула, телом завладела мелкая дрожь, а на глазах появились слезы. Но слезы этой женщины не будили во мне ничего, кроме желания сделать еще больнее. Опрокинул ее на постель и оседлал бедра, по-прежнему продолжая душить.
— Дааа, Бэлла, когда-то мне нравилось то, что вытворял твой рот. Но только не то, что он произносил совсем недавно.
Я намеренно больно сжал ее грудь, не отпуская взгляда, чувствуя, как проклятая тварь начинает возбуждаться. Эта течная сучка даже в момент смерти хотела своего убийцу.
— Знаешь, Изабэлла, мне даже неинтересно, почему ты так поступила. Я не хочу знать причин этого. Я лишь хочу, чтоб ты сказала, мразь… — перехватил ее руки и вздернул их вверх над ее головой. — Неужели ты думала, что сможешь избежать возмездия?
В широко распахнутых глазах медленно начинало появляться осознание происходящего. Она еле заметно покачала головой. И прошептала одними губами:
— В любом случае эта игра стоила свеч, Мокану.
Желание перегрызть глотку это зарвавшейся блондинке накрыло с головой.
— Знаешь, Бэлла, не так давно я сам играл в одну игру. В игру, в которой погибли очень многие. Сотни, нет, тысячи вампиров и людей… — сунул руку в карман и достал наручники, отметив про себя, как загорелись глаза немки. — И вот когда я заигрался, меня поймали, как сейчас поймал тебя я.
Я начал приковывать руки своей жертвы к изголовью кровати. Изабелла помогала мне охотно, подставляя кисти рук, уже явно предвкушая горячее продолжение.
— А когда меня поймали, то судили, Изабелла. Так вот, сейчас я — твой суд нейтралов. И так же, как и меня когда-то… — я снова полез в карман, доставая флакон с жидкостью, — судили, так и я сейчас выношу тебе приговор.
Я наклонился к ней и, схватив ладонью лицо, заставил открыть рот.
