— Так сколько их?
— Семьдесят два, моя деса, но больше женщин и девушек, чем мужчин. Две совсем девчонки.
— А ты считаешь, что женщины представляют для нас меньшую ценность?
— Ни в коей мере, но я считаю, что мужская сила нам бы не помешала.
Женщина наконец повернулась к своему помощнику, завязывая тесемки блузки на груди, набросила меховую жилетку, повязала на бедра повязку, а сверху надела кожаный пояс.
— Правильно считаешь, Бун. Через неделю мы будем у первой каменоломни под Лассаром, там и возьмем мужчин.
— До каменоломни еще две цитадели.
— Мы их обойдем.
— Туманными Водами?
— Верно.
— Слишком рискованно!
— Мы рискуем каждую секунду. И оно того стоит. Иначе зачем все это?
Она вышла из шатра и сделала шаг вперед, приближаясь к новобранцам. Прошла вдоль шеренги несколько раз, а потом остановилась напротив них:
— В нашем отряде не имеет значение, женщина ты или мужчина — прежде всего ты воин. А воин не знает, что такое страх, боль, холод и голод. Он идет на врага в любую погоду и побеждает. Если кому-то страшно, можете убираться к Саанану отсюда. Никто не будет подтирать вам сопли. Совсем мелкие могут пока готовить и чинить одежду солдатам. Если понадобитесь, используем и вас.
Она еще раз прошла вдоль шеренги, внимательно всматриваясь в лица.
— У нас в отряде всего три закона, которые выполняются беспрекословно. Первый — мы одно целое. Один организм, который должен работать исправно, как варварские часы. Поэтому никаких драк между собой. У меня каждый человек на счету: затеяли драку — можете сами себе перерезать глотку, потому что иначе это сделаю я. Второй закон — мы не оставляем в живых ни одного врага и не берем пленных. Если решу иначе, я дам вам об этом знать. В нашем отряде не будет рабства, и либо пленные становятся одними из нас, либо они отправляются к Саанану в ад. И третий закон — у нас нет титулов, рангов, званий. Все мои воины равны между собой, кроме моих двух командоров. Вы сегодня с ними познакомитесь. Отряд разбивается на четное количество людей, и каждый раз вас ведет в бой один из ваших товарищей. Наши цели вам озвучит мой второй командор Керн Алас.
Вперед вышел высокий, как скала, воин с широкими плечами, лысой головой и шрамом через все лицо.
— Наши цели — это Валлас. Мы идем домой и собираемся стереть с лица земли каждую лассарскую псину, которая попытается нам помешать. По пути мы освобождаем рабов и пополняем наши ряды новыми воинами.
— А когда дойдем в Валлас, что тогда? Возьмем город голыми руками и тремя сотнями людей?
Бун поискал глазами говорившего, тот находился среди новобранцев.
— Шаг вперед, умник.
Светловолосый мужчина с густой бородой шагнул вперед и нагло посмотрел Буну в глаза.
— Пока мы дойдем до Валласа, нас станет в три раза больше, засранец. И если надо будет, мы камни Валласа разгрызем зубами. Если не согласен — вон узкая тропинка ведет как раз в Даместал. Торги состоятся завтра днем. Можешь продать там свой зад подороже одному из лассарских дасов.
— А кто нас в бой поведет? Она что ли? Вот эта девка?
Бун сделал шаг вперед, но его предводительница положила руку ему на плечо.
— Почему? Нет. Возможно, это будешь ты. Если победишь меня в бою — можешь занять мое место. Твоё имя!
— Лас.
— Отлично, Лас. Драться умеешь?
— С бабой? Разве что подмяв под себя.
Он заржал, но никто не смеялся, и он осекся.
— С мужиками умеешь?
— Да, я махал мечом уже тогда, когда ты еще сиську мамкину сосала.
— Вот и посмотрим, как и чем ты махал.
— Деса! — Бун нахмурился и отрицательно качнул головой.
— Спокойно. Дайте ему меч.
Белобрысый снова расхохотался, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки.
— А если я тебя одолею, можно я еще тебя и трахну?
— Можно…если одолеешь, — спокойно ответила женщина. Бун швырнул ему меч.
— Он не достоин биться с вами!
— Ну, почему же? У нас все равны.
Белобрысый поймал меч на лету и вышел на середину поляны, наклоняя голову то к одному, то к другому плечу, хрустя шейными позвонками. Его противница не шевелилась, мягко удерживая меч в руке, только наблюдала за ним взглядом темно-синих глаз. Белобрысый сделал выпад в ее сторону, но она даже не вздрогнула.
— Интересно, почему все эти мужики идут за тобой? У тебя между ног медом помазано? Ты им даешь после каждого боя по очереди?
Она усмехнулась уголком рта и грациозно уклонилась в сторону от выпада белобрысого, проскользнув под его рукой.
— То есть ты считаешь, что женщины годны только для секса, Лас? Когда я раздену тебя догола, мы посмотрим, насколько ты можешь быть интересен мне, как женщине. Что там у тебя между ног и чем помазано.
Кувыркнувшись по земле, она вдруг оказалась у него за спиной и полоснула его острием меча, разрезая рубаху напополам, и прежде чем он успел отреагировать, снова проскользнула под его рукой, теперь уже оказавшись с другой стороны. Воины расхохотались, а Лас зарычал, перекидывая меч из одной руки в другую, пружиня в стойке, готовый нанести удар.
— Сучка. Когда ты увидишь мое орудие, ты потечешь…
Он с ревом пошел на нее, и в этот момент девушка, подпрыгнув в воздух, полоснула его по рубашке спереди, и та, соскользнув с его рук с обеих сторон, упала в снег двумя ровными половинами. Снова раздался хохот.
— Ты подзаплыл жиром, Лас. Я вижу, тебя хорошо кормили. Ты точно был рабом, а не домашним хряком? Или тебя откармливали, чтобы сожрать?
Белобрысый неожиданно толкнул девушку ногой в грудь, и та отлетела на несколько метров, но тут же пружинисто поднялась с земли.
— Слабенько. Для откормленного хряка. Попробуй еще раз.
Лас поднял меч обеими руками и пошел на девушку тяжелой поступью. Замахнулся для удара, а она присела на корточки и поддела мечом пояс его штанов, и те соскользнули в снег. В тот же момент она сама ударила его ногой в грудь, и парень завалился на спину, удерживая штаны обеими руками. А она приставила меч к его горлу.
— Выбирай: штаны или глотка?
Острие уперлось сильнее, пробивая кожу и пуская первые капли крови.
— Убери руки, иначе я намотаю твои гланды на лезвие.
Лас медленно убрал руки, и меч со свистом рассек ткань несколько раз, потом она поддела материю и отшвырнула в сторону. Парень дернулся, но острие опять уперлось ему в горло, а он тут же прикрыл сморщенный член руками. Вокруг все захлебывались хохотом.
— Надеюсь, в стоячем виде он более внушительный.
