Книга Легенды о проклятых. Безликий, страница 13. Автор книги Ульяна Соболева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Легенды о проклятых. Безликий»

Cтраница 13

— Заткнешься прямо сейчас, трусливая задница!

— Это он их всех убил…Баордов. Он вернется. Вот увидите, почует наш запах и вернется.

Командор резко обернулся к воину астреля и двинулся на него.

— Еще одно слово, и я сам раздеру тебя на части так, что со мной ни один гайлар не сравнится, привяжу куски твоего мяса дереву и оставлю кормить либо гайларов, либо баордов.

— Что делать с ранеными, командор? — тот, кого Рейн называл Ренатом, склонил голову, ожидая ответа.

— Раненых с собой не возьмем, вы напрасно их принесли. Нам не на чем их перевозить, и они задержат нас в пути.

— Это противоречит законам господним! — воскликнул астрель, — Разве можно бросить здесь этих несчастных?

— Они все не жильцы, а мы рискуем застрять в бурю на переправе, которая и так может не выдержать вес всего отряда. Или вы готовы пожертвовать своей жизнью, астрель? — меид несколько секунд смотрел в глаза священнослужителя, — Так я и думал, — усмехнулся он.

— У меня иная миссия, — высокомерно сказал астрель, — я должен сопровождать мою велеарию. Дайте хотя бы отмолить их души перед Иллином.

— Всего лишь несколько минут назад не вы ли сказали мне, что ее нужно было бросить в лесу? Отмаливайте, может. ваши молитвы избавят их от страданий, хотя я бы предложил перерезать им глотки — это гораздо гуманнее.

Астрель спешился и склонился над тремя несчастными, лежащими в снегу. Сжимая пальцами пятиконечную звезду на длинной цепи, он освящал их души молитвами, отпуская в царство вечного покоя, беззвучно шевеля губами и стараясь не смотреть на развороченные грудные клетки и вспоротые животы. Поистине, эта миссия не нравилась ему все больше и больше, но мысли о повышении ранга и новых способностях, о золоте Валласа не давали ему покоя.

Проклятый меид был прав — они не жильцы и только задержат всех в дороге. Кажется, уже все мертвы. Вдруг один из раненных резко схватил астреля за руку.

— Это предатели! — хриплый шепот заставил Фао вздрогнуть от ужаса, — Меиды — изменники, мать вашу! Кому…кому вы доверились? Все меиды …это мятежники…За их головы…

Его слова оборвал кинжал, он метко встрял прямо во рту раненого, пригвоздив к земле, и заставил замолчать навечно, заливая снег кровью. Астрель медленно поднял голову и увидел Саяра, склонившегося над ним и бесцеремонно выдернувшего нож из глотки мертвого воина.

— Ни звука, мой Дас, иначе следующим я перережу глотку тебе, — вытирая окровавленное лезвие о рясу астреля.

— Предатель! — зашипел Фао, вскочил на ноги и заорал — Взять его! Взять их всех! Предатель! Меиды — предатели!

Люди Фао дас Ангро выхватили мечи, но их уже успели окружить плотным кольцом, а Саяр приставил нож к горлу астреля.

— Я предупреждал!

— Тцццц….как неловко вышло. Не дергаемся. Вы же не хотите, чтобы я отрезал ей голову? — голос предводителя меидов заставил всех замолчать, — Вам дорога ваша велеария, не так ли? Она как раз пришла в себя, — он перевел взгляд на девушку и рывком прижал к себе, заставив ту глухо застонать, — Как вовремя. Сложите оружие и станьте на колени.

Командор приблизил лезвие ножа к лицу велеарии и, проведя тонким лезвием по скуле, вжал острием в щеку. Та зажмурилась, кусая губы, а он обвел всех сверкающим взглядом. В темноте астрелю опять показалось, что глаза проклятого меида сверкнули зеленым фосфором.

— Все должно было пройти гладко до самого Валласа. Без жертв, но, видимо, вашему Иллину стало скучно. Или он покинул вас, отдав мне на растерзание. Пусть ваши люди сложат оружие, иначе я нарисую на лице вашей велеарии пятиконечную звезду в знак ее святости.

— Сражайтесь с предателями! — завопил Астрель, — Режьте их!

Но воины смотрели не на него, а на меида, который водил острием кинжала по щеке Одейи.

— Так кому вы присягнули в верности? Иллину или вашей велеарии? Или вы думаете, что кучка стражников сможет справиться с тринадцатью меидами-смертниками? — он кивнул своим воинам, и в ту же секунду раздался свист стали, головы нескольких воинов астреля скатились в снег так молниеносно, что Фао едва успел моргнуть, как его с ног до головы забрызгало кровью.

Остальные швырнули мечи, поднимая руки и опускаясь на колени. Меид удовлетворенно усмехнулся и снова повернулся к астрелю:

— Иллин принес в жертву ваших людей, астрель. Остальные либо жалкие трусы, либо верны своей клятве. Саяр, свяжи своего Даса, да покрепче. Будет сопротивляться — перережь ему глотку. Он мне особо не нужен. Мне была нужна только эта сука. Стражникам вспороть животы, обезглавить, тела в пропасть, а головы на колья.

— Зачем? Они же бросили оружие! Стали на колени! — голос велеарии зазвучал в тишине так звонко, что астрель поморщился, обливаясь холодным потом от ужаса и предчувствия смерти. Пусть замолчит! Она разозлит монстра еще сильнее!

Меид дернул велеарию за волосы, заставляя посмотреть на себя, не обращая внимание на то, как дымятся его пальцы и в воздухе воняет паленой плотью.

— В нашем мире нет справедливости. Разве отец не научил тебя этому? Как долго я ждал этого дня, Одейя Вияр. Добро пожаловать в Валлас, — под истошные крики несчастных, эхо которых разносилось по долине вместе с завыванием ветра, — В мой Валлас. В мои земли. Позволь представиться — Рейн Дас Даал. Сын Альмира Дас Даала. Велеар Валласа.

ГЛАВА 5. РЕЙН

Годы и лишения вносят свои коррективы в жизненные ценности. Особенно, когда умираешь и возрождаешься, чтобы снова умирать. Только теперь, медленно поджариваясь на костре воспоминаний, обрастая пеплом из дней, месяцев, лет и разгребая дрожащими пальцами золу прошлого, я понимал, что эта агония бесконечна. У предательства нет срока годности, нет времени для забвения и прощения. Есть вещи, которые простить невозможно, а забыть — тем более.

Я жил планами мести, я их вынашивал, как мать вынашивает дитя с любовью и благоговением. Я ненавидел так люто, насколько человек вообще способен ненавидеть, и ждал, когда смогу вернуть долг. Ненависть давала мне силы не сдохнуть, а до этого невыносимо хотелось вогнать лезвие меча под ребра. Бывало, часами смотрел на блестящий клинок и думал о том, что, стоит надавить пальцем посильнее, и на выцветших монастырских полах растечется бордовый рисунок смерти. Тогда я не знал, что костлявая сука уже давно меня не хочет. Я — бессмертен. Теперь мы с ней породнились. Я подкидываю ей души, а она их забирает и хохочет беззубым ртом, над тем, что я завидую ее добыче, потому что иногда хочется сдохнуть и наконец успокоиться.

Символично в храме Иллина наложить на себя руки. Астрель, который подобрал меня в лесу и выходил, говорил, что молитва поможет, а я смеялся ему в лицо — такие не молятся. Такие уже ни во что не верят. Я еще не знал, что я такое. Только начинал меняться, и этот процесс был медленным. Моя ненависть подняла голову лишь тогда, когда из овального окна храма я увидел всадника на белом коне с отрядом воинов и узнал как знамена, так и его самого. Он пожертвовал храму, выстроенному на моих землях, красный металл, украденный из казны моего отца. Проклятый ублюдок жил, жрал, смеялся и трахался, тогда как вся моя семья гнила в братской могиле, и я не мог их даже похоронить. Я поклялся, что отниму у него всё, что он любит. Всё, что заставляет его улыбаться. Именно тогда я понял, что самоубийство — это удел слабаков, трусливых, жалких слабаков. Я должен выбирать: или жить дальше, как непотребное насекомое, или встать с колен на негнущиеся, раздробленные ноги и копать могилу своим врагам, медленно, день за днем, год за годом, а потом столкнуть их туда всех по очереди, изуродованных, расчлененных или обглоданных живьем, и начать засыпать землей, похоронив заживо. Её последней. Для красоты. Пусть она ни в чем не виновата, но в ней течет ЕГО кровь, и её участь предрешена и приговор вынесен.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация