– Начали в 54-м, а пустили первый в 60-м.
– А выводите из эксплуатации?
– До сих пор.
– То есть уже в три раза дольше!
– Вывод намного сложнее. Он связан с обеспечением безопасности, с экологией. Надо сделать так, чтобы не воздействовать на природную среду, не нарушить ее.
– Думали ли вы об этом, когда начинали строительство?
– Нет. Честно говоря, слезы наворачиваются, когда видишь эти цеха. Создавая их, преодолевали гигантские трудности, и вот теперь все надо ликвидировать. Больно на такое смотреть, поверьте! В каждом цехе осталась частичка жизни, годы надежд и поиска, и вот теперь это постепенно исчезает…
– Как долго еще будете выводить эти цеха?
– Лет пять…
– Но у меня такое ощущение, что вы гордитесь не только этим заводом?
– Ощущение верное! У нас есть еще завод по производству гексафторида урана. Первую продукцию он выдал в 1960 году. Это уникальное автоматизированное предприятие, не имеющее аналогов по производительности в мире. Это признали американцы, канадцы, французы, немцы и коллеги из других стран, которые побывали у нас. Причем в атомной индустрии, как ни странно это звучит, завод – один из самых экологических чистых. На нем действует уникальная система нейтрализации отходов… Естественно, что на комбинате есть и ряд других производств, где ведется поиск новых технических направлений.
– То есть существует своеобразный исследовательский центр?
– Можно и так сказать! Дело в том, что на атомных производствах страны всегда велись широкие научно-исследовательские работы. Это традиция, И мы ее, естественно, свято храним. В частности, у нас разработаны и выпускаются детекторы ионизирующих излучений на основе монокристаллов особой чистоты. Создаются на комбинате и новые вещества, которые могут применяться в самых разных отраслях – от повышения октанового числа горючего до производства лекарств и витаминов. Так что не следует думать, что наши интересы ограничиваются только ураном, хотя именно работа с ним требует использования широкого комплекса уникальных материалов. Но это уже большая химия, и не будем углубляться в ее дебри.
– Вы приехали в 60-м году и впервые познакомились с комбинатом. И сегодняшний день… Технология сильно разнится?
– Ответ очевиден – безусловно! Да и характер производства изменился. В то время мы работали на оружие. Естественно, денег не жалели, и это во многом определяло успех. Сейчас же ситуация совсем иная.
– Может быть, такова была реальность?
– Не уверен. На мой взгляд, не оправданы были такие огромные вложения. Конечно, сейчас многое стало известно, кое-что рассекречено, а потому мы имеем право так говорить. Но ведь и тогда были люди, которые прекрасно знали ситуацию, и именно они должны были контролировать и ограничивать столь грандиозные затраты.
– Пожалуй, я соглашусь с вами. Даже судя по примеру того же газодиффузионного завода. Большая наука, огромное количество новейших технологий, гигантские усилия конструкторов, инженеров, рабочих, – и все пускается под нож, причем использовать старое оборудование уже нельзя.
– Если бы мы работали на этом газодиффузионном заводе в нынешних условиях, то не выжили бы. Энергоемкость его огромная. И даже невзирая на то, что нашем районе самая дешевая электроэнергия, все равно не справились бы. Но не следует думать, что новое производство слишком легко нам дается: его пуск начался в 90-м году и продолжается до сегодняшнего дня.
– На чем вы зарабатываете деньги?
– Последний министр Минатома академик Румянцев сказал очень образно про наше производство: «это жемчужина в короне Минатома». Я с удовольствием цитирую его слова.
– Вы занимаетесь обогащением урана и зарабатываете на этом деньги. Берете природный уран и…
– …обогащаем его до концентраций, пригодных для атомной энергетики. Изначально, конечно, мы работали только на оборону. Но символично, что наш год рождения – 1954-й – совпадает с пуском Первой АЭС. Теперь наша судьба полностью зависит от атомной энергетики. Мы занимаемся двумя проблемами. Во-первых, мы производим гексафторид урана. Во-вторых, занимаемся его обогащением. Все это – сырье для изготовления тепловыделяющих элементов ядерных энергетических установок.
– Вы физик, а потому можете оценить технологический уровень того, что делаете; конечно, по самым высоким, то есть мировым, критериям?
– Вопрос непростой. Мы считаем, что по уровню технологии разделения урана мы в самых первых рядах. И доказательством тому, на мой взгляд, служит то, что китайцы по нашей технологии построили два завода.
– Неужели сегодня Китай является тем самым «оселком», на котором проверятся современное «лезвие прогресса»?
– Как ни странно, но это именно так! Китайцы изучают весь мировой опыт, прежде чем что-то строить у себя. Это касается и модной одежды, и самой совершенной техники. С их мнением и оценками следует считаться. Так вот, они выбрали именно наш комбинат как образец для подражания.
– Поэтому вы их и пускали на предприятие, а американцев нет?
– Одни стремились к плодотворному сотрудничеству, а у других были иные цели… Впрочем, не наше слово было последним – все решалось в Москве. Могу только подтвердить, что такие решения разумны: к сожалению, в начале 90-х годов мы «раскрылись», надеялись на контакты, на совместную работу, но наши партнеры преследовали совсем иные цели – они попытались взять у нас лучшее, предпочитая не расплачиваться…
– И у них это получилось?
– Где-то да, но не у нас. Было понятно, что именно интересует наших заокеанских коллег, а потому их на комбинат и не допустили. Тех же зарубежных коллег, которые искренне стараются работать с нами вместе, мы приветствуем на комбинате, показываем им наши достижения, а также знакомим с красотами Байкала. В общем, с удовольствием выполняем заказы коллег, помогаем им осваивать новейшие технологии. Но, как и принято в мире, только в тех случаях, когда они достойно оплачивают нашу работу.
– Подобных предприятий сколько на планете?
– Немного. На двух руках пальцев гораздо больше…
– Значит, предприятие уникальное. А откуда же берете кадры?
– К сожалению, нынешние институты «готовых специалистов», если можно так выразиться, нам не поставляют. После окончания вуза нужно, чтобы инженер «понюхал производство». Только в этом случае можно говорить о рождении нужного нам специалиста. И что греха таить, даже диплом таких престижных и знаменитых вузов, как МФТИ и МИФИ, не гарантирует качество подготовки специалиста для нас. Особое производство остается «особым»…
– Молодежь идет к вам?
– Конечно. По основным нашим направлениям – физике и химии – мы ведем отбор еще в школе. Приезжают преподаватели Уральского политехнического института и Томского университета, они отбирают талантливых ребят. Мы оплачиваем их учебу, а затем они возвращаются к нам. Так мы готовим технологов высшей квалификации. Нам это выгодно, так как мы решаем и злополучную «жилищную проблему». У ребят здесь живут родители, и они возвращаются в семью. Сейчас же квартиры купить, то есть обеспечить молодых специалистов жильем, очень сложно. Это ведь не прошлые времена. Вот и приходится искать разные варианты.
