– Девушка, вы как? Вы целы?
Татьяна сморгнула слезы обиды и боли, разглядела встревоженное лицо Андрея Щербакова. Тихий такой парень, работает у них больше года. Со всеми вежлив, но с девчонками не заигрывает, приветливо держится, никого особо не отличает. В компьютерах разбирается, помочь никогда не отказывается.
Сонька Тихомирова было на него глаз положила, ну, в ее положении выбирать вообще не приходится – тридцать четыре года, сама страшная, как смертный грех, ей хоть какой сгодится. Не вышел номер, шарахнулся от нее Андрей этот пару раз, ну, Сонька и отступилась. Не больно-то, сказала, и хотелось.
– Тань, это ты, что ли? – протянул Андрей удивленно.
– Я… – прогнусавила Татьяна, потому что нос распухал и ей было трудно даже дышать. – Да не смотри ты на меня так…
– Кто это тебя? – спросил Андрей, помогая ей подняться.
– Понятия не имею! У тебя платок есть?
– Да, конечно, сейчас… – Андрей протянул ей платок сомнительной чистоты.
Татьяна кое-как стерла с лица слезы и кровь, проговорила убитым голосом:
– Он у меня сумку отнял, а в сумке все – деньги, документы, главное, ключи и телефон…
– Ох! – Андрей развернулся, бросился в темноту.
– Да куда ты! – крикнула Татьяна ему вслед. – Он давно уже убежал… не догонишь…
Андрея, однако, и след простыл.
Татьяна вздохнула и прислонилась к стене. Ну как с утра день не задастся… и на работу она опоздала…
В темноте снова раздались приближающиеся шаги, появился запыхавшийся Щербаков. В руках у него была раскрытая, испачканная сумка.
– Твоя?
– Моя! – обрадовалась Татьяна.
– Он ее бросил на углу! – проговорил Андрей, отдышавшись. – А сам сбежал, козел…
– Козел… – согласилась Татьяна, взяла у Андрея сумку, заглянула внутрь.
– Ну что, что-нибудь осталось?
– Документы не тронул и ключи…
– Ну вот, уже лучше!
– Взял только деньги и телефон. Жалко телефон, у меня новый, дорогой…
– Тебе не о телефоне думать нужно, тебе к врачу срочно нужно! Тань, ты чего?
Он едва успел ее подхватить, потому что в глазах вдруг потемнело, и мелькнула мысль, что теперь-то начальник не посмеет ее уволить, раз у нее производственная травма.
Ника подобрала ложечкой и доела сахар, оставшийся на дне чашки, потому что нужно поддерживать силы, и пристально поглядела в глаза этому самозванцу. Он свои глаза тут же отвел, не выдержал, и только она хотела спросить, какого черта ему от нее надо, как он с размаху хлопнул себя по лбу.
– Слушай, я забыл совсем! Тебе же письмо пришло!
– Какое письмо? Сюда? – удивилась Ника.
– Да не сюда, а еще тогда пришло, в последний день перед отъездом! Я из ящика его забрал, в карман сунул.
– Отчего сразу мне не отдал?
– Ну, забыл, закрутился, мы же улетали, потом тебе плохо было… извини…
Нике никто не писал писем. Если надо, по имейлу свяжутся, сообщение пошлют. Может, маме кто-то написал по старой памяти?
Кольнуло сердце – мама, как же тебя не хватает…
– Вот, смотри! – Он протянул Нике смятый конверт. – Ты не думай, я не читал!
Ника только пожала плечами и вырвала из его рук конверт. И сразу поняла, что конверт официальный, серьезный, вряд ли в таком посылают поздравление с праздником или предлагают рекламу. Адресовано ей, Соловьевой В. Д.
– Помочь? – Это свекровь протиснулась в спальню и протягивала Нике ножницы.
«Повторное» – стоял гриф в верхнем углу листка.
«Уважаемая госпожа Соловьева! – прочитала Ника. – Государственный нотариус Джапаридзе просит Вас явиться 3 декабря 2019 года к 12.00 в нотариальную контору по адресу ул. Казанская, дом 7 для оглашения завещания Джовановича Дмитрия Васильевича, умершего 29 августа сего года».
И подпись. Очевидно, этого самого нотариуса, как его там – Джапаридзе.
– Что такое? – Ника недоуменно перевернула листок, на обратной стороне ничего не было. – Откуда это?
– Дай сюда! – Самозванец вырвал у нее из рук письмо и прочитал его вслух. – Надо же, наследство! Ника, да ты богатая!
– С чего ты взял, что там деньги? – заговорила свекровь. – Мало ли там что… И кто такой этот Джованович?
– Мой отец… – тихо ответила Ника.
Сколько себя помнила, они жили вдвоем с мамой. Но в свидетельстве о рождении действительно стояла у нее эта фамилия – Джованович. И отчество его – Дмитриевна. На ее вопросы мама отвечала, что они с отцом развелись, когда Ника была совсем маленькая, что он уехал в большой город, потому что здесь, в провинции, ему было скучно.
Мама была женщиной здравомыслящей и никогда не обманывала свою дочку, не внушала ей несбыточные надежды, не обещала ей, что папа вернется и заберет их в большой город. Что уж между ними вышло, она никогда не рассказывала, но знала, что он не вернется, не сразу, но поняла это твердо. Потом Нике надоело спрашивать, она поняла, что маме это неприятно. Денег никаких от отца не приходило, ни по почте, ни на карточку. И теперь вот, когда мамы уж и на свете нет…
Ника вспомнила, как жили они вдвоем, в общем-то, небогато жили. Мама, конечно, старалась сделать ее жизнь сносной, одевала получше, подарки делала. В общем, Нике не на что было жаловаться. Но вот потом, когда мама стала болеть… Если бы жили в большом городе и вовремя сделали операцию… И денег жутко не хватало. И самое главное – Ника была совершенно одна, не с кем было разделить заботы. И горе потом не с кем разделить.
Она про отца и не думала никогда, фамилию его начала забывать, как паспорт получила. Ничего их не связывало, только отчество. И вот вдруг наследство. Что там – квартира, наверное…
«Мне от него ничего не надо, – с неожиданной злостью подумала Ника, – черт бы с ним совсем, знать его не желаю».
Тут до нее дошло, что раз ее приглашают на оглашение завещания, стало быть, ее отец умер. То есть общаться с ним ей не придется. Тогда тем более не нужно ей никакого наследства.
– Нужно идти, – засуетилась свекровь, – если поторопитесь, то как раз успеете.
Ника поглядела на нее внимательно.
Уж очень деловито свекровь приняла новость о наследстве. Не стала удивляться, ахать, размахивать руками, вопрошать громко, откуда что взялось, не стала спрашивать, кто такой ее отец, где он жил и вообще, что Ника о нем знает… Ах да, Сережа, наверное, ей рассказывал, что Ника росла без отца. И тут вдруг отец проявился. Очень кстати, как раз вовремя прилетела она в Петербург.
Она повертела конверт в руках. Помятый немножко, он все-таки провел какое-то время в кармане у этого самозванца.
