Дверь комнаты открылась.
Я повернулась к ней – медленно, словно во сне.
И увидела в дверях то же лицо, что на фотографии. То же лицо – знакомое, привычное, почти как свое собственное.
– Ты? – проговорила я, с трудом узнав собственный голос – такой он теперь был слабый, хриплый, растерянный.
И тут голова моя словно взорвалась – и я провалилась в бездонный черный колодец.
Элегантная дама в жемчужно-серой шляпке с фазаньим пером вошла в ювелирный магазин, направилась к прилавку, брызнувшему ей в глаза ослепительным сиянием драгоценных камней. Навстречу даме бросился невысокий круглолицый человек с голой, как бильярдный шар, головой, в которой отражались яркие огни электрической люстры, огни сверкающих бриллиантов.
– Чем могу служить, мадам? – проворковал он вкрадчивым голосом с едва уловимым акцентом.
– А где месье Винсент? – осведомилась дама.
– Месье Винсент болен. Я заменяю его.
– Заменяете? – переспросила дама настороженно.
– Да, заменяю, причем во всех отношениях.
Продавец понизил голос, пристально взглянул на клиентку и проговорил:
– Я могу предложить мадам изумрудные серьги, идеально подходящие к вашему кольцу.
Дама облегченно вздохнула: продавец произнес условную фразу. Тем не менее она опасливо огляделась по сторонам.
В магазине было малолюдно – только крупный господин с аккуратной черной бородкой перебирал заколки для галстука под присмотром хорошенькой продавщицы. Этот господин показался даме смутно знакомым, но она не придала этому значения – она знала в Париже многих, очень многих.
– Мне не нужны серьги, – проговорила она заученную фразу отзыва. – Я предпочла бы браслет.
– Подходящий браслет придется поискать.
– Значит, вы заменяете господина Винсента… прекрасно, я кое-что принесла. Вы сможете передать это господину Николя?
– Разумеется. – Продавец перешел на шепот. – Вы были осторожны? За вами никто не следил?
– Осторожна, я всегда осторожна! – отмахнулась дама. – Вот это нужно срочно передать…
Она достала из муфты сложенный вчетверо листок бумаги, протянула его продавцу. Тот выразительно прикрыл глаза, бережно убрал листок во внутренний карман пиджака. Дама хотела уже покинуть ювелирный магазин, но тут рядом с ней возник тот самый господин с черной бородой.
– Ба, да это никак сама Мата Хари, знаменитая танцовщица! – пророкотал он густым басом.
– Уверяю вас, месье, вы ошиблись, – возразила дама, пытаясь пройти к выходу.
Чернобородый господин, однако, перегородил ей дорогу, на лице его расцвела глупая улыбка.
– Да нет, я никак не мог ошибиться! Я не раз был на ваших выступлениях!
– Что же вам угодно? Вы желаете получить автограф? Сейчас не самый удобный момент…
– Автограф? Да, это было бы кстати! – Бородач глупо ухмылялся, не сходя со своего места.
– Я вам напишу что угодно, только посторонитесь, месье, позвольте мне пройти!
– Пройти? – Бородач схватил даму за руки. – Как же я могу упустить такой случай? Сама Мата Хари! Знаменитая исполнительница экзотических танцев!
– Месье, отпустите же меня! – возмутилась дама. – Что за фамильярность?
Она повернулась к лысому продавцу, чтобы попросить его о помощи, но тот наблюдал за происходящим с какой-то странной полуулыбкой, словно перед ним разыгрывалась сцена из увлекательного драматического спектакля.
– Да что же это такое? – воскликнула дама растерянно. – Мне говорили, что это приличный магазин…
В ее глазах появился подозрительный блеск. Она расстегнула бисерную сумочку, запустила в нее руку.
Бородатый господин молниеносным движением вырвал сумочку у нее из рук.
– Что тут у вас? Револьвер?
Однако в сумочке не было никакого оружия – там лежал только простенький гребешок, украшенный тремя поддельными камнями – красным, синим и зеленым.
Только теперь Маргарита вспомнила, где она видела этого человека – в хрустальном шаре уличной гадалки, которую встретила много лет назад на тихой голландской улочке…
И тут рядом с бородатым господином появились неизвестно откуда два одинаковых безликих человека в военной форме. Выражение глуповатого восторга на лице бородача сменилось строгим, начальственным и даже неприязненным, он передал дамскую сумочку вместе с гребнем одному из военных и проговорил хорошо поставленным голосом:
– Госпожа Маргарита Мак Леод, известная также как Мата Хари! Я, майор Главного штаба Леру, арестовываю вас за шпионаж в пользу Германии.
– Что? – Лицо дамы покрылось пунцовыми пятнами. – Что вы такое говорите? Какой шпионаж? Это нелепость! Какие у вас основания для ареста?
– Основания самые веские! – Бородатый господин повернулся к лысому продавцу, протянул руку: – Господин Карно, извольте передать мне записку, которую вы получили от этой дамы.
Лысый протянул ему сложенный листок:
– Вот эта записка, господин майор!
Дама дернулась, с ненавистью взглянула на продавца, потом перевела взгляд на майора:
– Я не знаю, что это такое! Я ничего не передавала этому господину, я только хотела выбрать изумруды… вы желаете подсунуть мне какое-то письмо, к которому я не имею ни малейшего отношения… которое я вижу первый раз…
– Передала-с, – угодливо возразил продавец. – А прежде того-с произнесла секретный пароль, именно тот, о котором вы меня предупреждали.
– Это ложь!
– Вряд ли, – с усмешкой ответил майор. – Думаю, что суд поверит скорее законопослушному господину Карно, чем вам, иностранке с сомнительной репутацией. Впрочем, это неважно. Важно то, что на записке наверняка есть отпечатки ваших пальцев и почерк на ней тоже ваш…
– Я известная танцовщица! Можете спросить обо мне генерала Бланшара… он очень хорошо меня знает…
– Не сомневайтесь, непременно спросим! И генерал наверняка расскажет нам, как вы втерлись к нему в доверие, чтобы получить секретную информацию.
– Это клевета…
– Покажите ваши руки, мадам!
– Руки? – Дама машинально вытянула вперед руки в тонких жемчужно-серых перчатках. Майор ловко надел на них стальные браслеты, которые выглядели удивительно неуместно на изящных запястьях танцовщицы.
– Пойдемте, мадам! Сопротивляться не имеет смысла. На улице нас ждет автомобиль.
Дама бессильно опустила голову и пошла к выходу из рокового магазина.
Первой проснулась боль, пульсирующая, мучительная, гулкая.
Я застонала, попыталась открыть глаза – и со второго раза это получилось. Перед глазами все плыло, как будто я перед тем долго каталась на карусели. Все плыло, и мне никак не удавалось сфокусировать зрение, чтобы разглядеть детали, чтобы понять, где я нахожусь. Чтобы вспомнить, что со мной случилось.
