Мата Хари достала из сумочки еще несколько монет, хотела отдать их старухе, но той и след простыл. Да и была ли она, не привиделась ли танцовщице?
Мата Хари с самого утра мучилась головной болью.
В полдень к ней в будуар вошла горничная.
Танцовщица вскочила, бросилась ей навстречу:
– Я слышала звонок! Кто там пришел – месье Жорж?
– Нет, это месье Гастон, ваш импресарио.
Лицо танцовщицы погасло.
– Проси! – разрешила она, страдальчески поморщившись.
Месье Гастон вошел, поцеловал ей руку, опустился на бархатную банкетку.
– Ты меня чем-нибудь порадуешь? – спросила Маргарита, открывая флакон с нюхательной солью. – Прошу, порадуй меня, иначе моя жизнь будет просто невыносимой.
– Есть одно предложение – выступление в кафе-шантане на Монпарнасе.
– Что? В заурядном кафешантане? – возмущенно выпалила женщина. – Должно быть, ты забыл, кто я? Я выступала в «Олимпии», в Гран Пале… если мне предложат выступление в Мулен Руж или Фоли-Бержер, я еще, может быть, подумаю, но кафешантан… это ниже моего достоинства!
– Тебе не предложат ни Мулен Руж, ни Фоли-Бержер! – оборвал ее месье Гастон. – Не забывай, Греша, что сейчас идет война! Половина твоих поклонников на фронте, половина трясется от страха! И вообще, восточные танцы вышли из моды. Как вышло из моды вообще все иностранное.
– И что же мне делать?
– Принимать предложение, пока они не передумали. В кафешантане тебе хотя бы заплатят.
– Как это пошло…
– Пошло или не пошло, но у тебя совсем нет денег. Хозяйка квартиры требует плату вперед. А сколько времени ты не платила прислуге? Что ты будешь делать завтра?
– Я не знаю, что делать… не знаю…
– Для начала – ты должна расстаться с Жоржем! Этот альфонс вытянул из тебя все деньги! Он присосался к тебе, как ядовитый паук… как вампир…
– Что?! Замолчи немедленно! Ты не знаешь, о чем говоришь! Жорж – это единственное светлое пятно в моей жизни! Только он придает ей смысл!
– Ну, тогда продай свои бриллианты! То ожерелье с опалами и бриллиантами!
– Что? Продать ожерелье? Но я не могу жить без него! Без него я буду чувствовать себя голой!
– Ничего, тебе не привыкать! Ну, так что ответить хозяину кафешантана?
– Ладно, так и быть… я согласна, но только один танец, и без обнажения!
– Что? Да без обнажения ты никому не нужна!
Едва импресарио ушел, в дверях будуара снова появилась горничная. Глаза ее горели.
– Месье Жорж! – проговорила она, понизив голос.
– Проси! Проси же его немедленно! Нет, подожди еще немного, еще одну минуту!
Мата Хари бросилась к индийскому ротанговому шкафчику, открыла его, достала старый черепаховый гребень, воткнула его в волосы:
– Теперь проси!
Тут же в комнату вбежал худощавый смуглый юноша с темными кудрями и капризным ртом.
– Здравствуй, любовь моя! – воскликнула Мата Хари, бросившись ему навстречу. – Почему ты так долго не приходил?
– Здравствуй, Колдунья! – ответил Жорж довольно сухо. – У меня были дела.
– Дела? Скажи лучше, что ты меня разлюбил!
– По-моему, это ты меня разлюбила.
– Я? Ты с ума сошел!
– А коли так – докажи мне свою любовь!
– Ты же знаешь – я сделаю для тебя все что угодно. Если ты попросишь мое сердце – я вырву его из груди…
– На что мне нужно твое сердце? Носить на цепочке вместо кулона? Кулоны не носят в этом сезоне. И вообще, ты знаешь, у меня скромные вкусы, мне не нужно ничего особенного. Только что я видел в магазине на Вандомской площади такую чудесную булавку для галстука! Совсем недорогую… в форме феникса. Изумруд и несколько мелких голубых бриллиантов. Точно такая булавка была в минувшую субботу у виконта де Трюи. Если ты меня действительно любишь, если это не пустые слова, подари мне ее.
– Булавку? И сколько она стоит? – Мата Хари потянулась к бисерной сумочке.
– Я же говорю – совсем недорого. Всего семь тысяч франков.
– Семь тысяч? – Лицо танцовщицы вытянулось.
– Ну, может быть, можно сторговать ее и за шесть с половиной. Я уверен, что хозяин согласится.
– Но у меня нет таких денег!
– Я же говорил, что ты меня разлюбила! Когда ты любила меня, ты не жалела для меня денег!
– Я не жалею – у меня таких денег нет! Ты же знаешь, сейчас война, и дела у меня идут плохо…
– Вот именно – сейчас война, и многие делают деньги буквально из воздуха!
– Но, милый друг, я не занимаюсь военными поставками! Я не торговка, я актриса!
– Многие актрисы сейчас тоже неплохо зарабатывают. Особенно в синематографе.
– Кстати, о синематографе, любовь моя, тебя видели на днях с этой актриской, как ее? Марло, кажется?
– Ты, никак, следишь за мной, Колдунья? – Месье Жорж возмущенно поджал губы. – Ты знаешь, что я не терплю ревнивых женщин! Если ты за мной следишь…
– Я вовсе не следила за тобой, любовь моя! Мне рассказала Мари Везансон…
– Не слушай эту завистливую дрянь, эту лгунью! Лучше купи мне ту заколку… ты запомнила какую?
– Но любовь моя, у меня совсем нет денег…
– Раньше ты их всегда для меня находила! И вот еще что – выбрось ты, наконец, этот ужасный гребень! Такое барахло продают на блошиных рынках!
Мата Хари попятилась от изумления, она хотела что-то возразить, но месье Жоржа уже и след простыл.
Мата Хари выдернула гребень из волос, бросила на пол и в гневе воскликнула:
– Несчастная расческа, ты предала меня в тот миг, когда была нужна мне больше, чем когда-нибудь!
Она хотела уже растоптать злополучный гребень, выбросить его, но тут перед ее глазами возник увитый лианами полуразрушенный храм в далеких, напоенных солнцем джунглях, танцующие среди статуй смуглые девушки – и она передумала, бережно подняла гребень, спрятала его в свою сумочку.
Мата Хари позвонила в колокольчик.
Горничная вошла.
– Приготовь костюм для визитов, – потребовала танцовщица, – и вызови таксомотор!
Через час черный таксомотор остановился перед цветочным магазином на улице Вожирар. Маргарита попросила водителя дождаться ее, вошла в магазин и обратилась к продавщице – рослой белокурой девушке:
– Я хочу увидеть господина Николя.
– Кто его спрашивает? – осведомилась цветочница. Чуткое ухо Маргариты уловило эльзасский акцент.
