В общем – людям понравилось.
А ещё им понравилось, что Меншиков дал им простое и понятное объяснение всех их бед. Кто виноват? Дурной монарх. Что делать? Менять его. Ибо только тот монарх, что осенён божественным благословлением, способен привести свой народ к процветанию. Виктор Эммануэль, конечно, был против. Но кому было важно его мнение в текущей обстановке? Да и что реально он мог сделать? Он ведь боялся Максима. До жути. До дрожи в коленях. А народ ликовал при виде Меншикова! Ему было по душе то, что произошло. Никому не нравится проигрывать. А тут ещё и старинные проблемы с Австро-Венгрией смешались с довольно пренебрежительным отношением союзников к Италии. Это было слишком отчётливо и ярко. Слишком выпукло. Поэтому Максима встречали овациями, криками, цветами и музыкой. Как и Лейб-гвардии Механизированный полк Российской Императорской армии, отмытый от дорожной пыли, чуть подкрашенный и немного приведённый в порядок.
Получалось что-то вроде древнеримского триумфа. Поэтому, не удержавшись, Максим встал и во всю глотку заорал:
– Gloria All’Impero Romano
[12]!
И толпа, подхватив его слова, взревела ещё сильнее. А Меншиков, довольный собой, сел обратно. Всё-таки стоя ехать в автомобиле удовольствие ниже среднего. Тем более в таком автомобиле с его весьма несовершенной подвеской.
– Что вы задумали? – осторожно спросил Вильгельм на немецком, повышая голос, дабы перекричать толпу. – Максим, я вас совершенно не понимаю. Иной раз мне кажется, что вы сошли с ума.
– Так и есть, – усмехнувшись, ответил наш герой. – Мне тоже так иногда кажется. Но раскрывать свои планы не вижу смысла. Если вы, находясь подле меня, не можете их разгадать, то представьте, какие дивные мысли лезут в голову сотрудников вашего Генерального штаба?
– Они более опытны в этих делах.
– Надеюсь, иначе будет скучно.
– Скучно? – удивился Вильгельм.
Максим ему ничего не ответил. Да и вообще он не был склонен продолжать этот разговор.
#Потому что они уже въехали на Марсово поле, и осталось совсем немного до широкой лестницы, ведущей на Капитолийский холм.
Именно здесь, на площади Кампидольо, возле статуи Марка Аврелия он собирался совершить очень важное и страшное святотатство, дабы продолжить линию мистификации. Здесь его уже ждал бык. Живой. Обычный бык, достаточно красивой окраски.
Наш герой вышел из автомобиля и в сопровождении разномастной толпы пошёл наверх – по лестнице. Журналисты. Какие-то общественные деятели. Представители администрации. Даже парочка священников где-то на периферии мелькала, но к нему они не совались. Ну и, само собой, бойцы. Его бойцы. Максим знал про нападение и похищение командира штурмовиков. Об этом весь полк знал. Поэтому внимание к собственной безопасности было повышено всюду. Особенно в отношении командира. Но каждый раз, когда он думал об этом, начинал смаковать то, как пленный командир штурмовиков вынесет мозг немцам на тему всякого рода мистики. Они наверняка уже кое-что знают. Теперь же им вообще захорошеет. Простые ответы на сложные вопросы… они такие заманчивые… именно ими выстлана настоящая дорога в ад…
– Друзья! – начал Максим вещать по-французски, когда подошёл к быку почти вплотную. – Мы здесь сегодня собрались, чтобы воздать должное высшим силам, что дали шанс итальянскому народу вновь стать великим. Мы здесь сегодня собрались, чтобы воздать должное древним, сотво-
рившим этот славный город. Мы здесь сегодня собрались, чтобы объединить прошлое с будущим… явь с навью и жизнь со смертью…
С этими словами он выхватил подвешенную по случаю шашку и со всей дури рубанул по шее быка. Прямо с ходу, так как шашку надлежало навешивать лезвием вверх. Поэтому удар пошёл сразу, снизу вверх. Он не стремился перерубить всю шею. Нет. Хребет животного очень крепкий. Поэтому он бил так, чтобы его удар достиг сонной артерии.
Удар. Протяжный стон ошалевшего быка. И фонтан крови, бьющий прямо в лицо Максиму, обдавая его с головы до ног.
Бык покачнулся.
Повёл головой из стороны в сторону. Упёрся в верёвку, которой был привязан к основанию статуи. Ещё раз покачнулся. И осел на передние ноги. Попытался встать. Получилось. Но почти сразу снова осел. Теперь уже полностью – на все четыре ноги. И несколько секунд спустя завалился на бок, подёргиваясь в судорогах. Слишком быстро уходит жизнь при рассечении сонной артерии.
Удивительно тихая и спокойная смерть. Наш герой рисковал. И сильно. Раньше ему быков забивать не приходилось. И все его знания носили строго теоретический характер. Он мог промахнуться. Он мог не прорубить мягкие ткани. А бык мог пуститься «в пляс», так как хоть голова его и была более-менее зафиксирована, то ноги – нет.
Но в этом, наверное, и заключался весь сакральный смысл жертвоприношения, которое од-
новременно с тем несло и некую порицательную нагрузку. Как пойдёт дело? Примут ли высшие силы подношение? Или «взбрыкнут»? Во всяком случае, именно такой подход частенько применяется и в XXI веке в тех же церквях, где прихожане с замиранием сердца следили за тем, как разгорается огонёк их свечи. Не потухнет ли? Не затрещит ли? Вот и тут так.
В гробовой тишине совершенно ошарашенных людей, оказавшихся неготовыми к такому поступку, он вложил окровавленную шашку в ножны, отстегнул их и аккуратно положил на шею уже затихшего животного, из шеи которого, впрочем, продолжала, едва заметно пульсируя, вытекать кровь. Он приносил её в дар высшим силам, какими бы они ни были, вместе с жизнью быка.
После он развернулся и встретился взглядом с Виктором Эммануэлем, отпрянувшим и начавшим лихорадочно креститься. Всё-таки Меншиков выглядел жутковато, облитый кровью с головы до ног. А глаза как сверкали! Ух! А вот Вильгельм не отшатнулся.
– Вы страшный человек, – тихо произнёс он.
Максим подошёл к нему вплотную. Внимательно посмотрел в глаза. И так же тихо ответил:
– Вы сожгли в топке этой войны миллионы людей, лишив их жизни. Вы искалечили под пулемётами и пушками будущее целого поколения, наводнив тылы ранеными и калеками. Вы обрекли на голод и страдания десятки стран… бесчисленное множество женщин, детей, ста-
риков… Но страшный человек я? Не лгите хотя бы себе.
– Эту войну развязал не я один! – воскликнул уязвлённый Вильгельм.
– Эта война была интересна многим влиятельным лицам. Но вы – капитан своего корабля. А значит, несёте всю полноту ответственности за то, что на его борту творится. Если бы вы не поддержали этого престарелого психопата, то ничего страшного не случилось бы. Но нет. Вы рвались в бой и старались ухватиться за любой повод. И ради чего? Столько крови ради нескольких клочков земли в пустыне? Или это просто предлог для того, чтобы потешить ваше самолюбие?
– Нет… вы не понимаете!
– Что не понимаю? Бисмарк был умён. Он умел лавировать и держаться интересов Германии и её народа. Он создал Германию. Он её отец. А вы – блудный пасынок, возомнивший себя великим полководцем, возжелавшим славы. Вы без всякого стеснения поставили под удар всё то, что строили ваши предшественники. То, за что заплачено кровью и потом поколений. Вы бросили на алтарь собственного тщеславия всё, даже жизни близких. На что вы надеялись? Что сможете как Фридрих Великий воевать на два фронта годами? Смешно. Глупый, взбалмошный, инфантильный ребёнок, вздумавший поиграть в войну. Вы заигрались. Молчите? Правильно. Молчите. Это всё, что вам осталось.
