– Чертоги Мандоса? Что это?
– Рай… загробный мир. Эльфы по праву первородных могли по своему усмотрению покидать его и возрождаться. М-да… – произнёс Максим и словно завис, погруженный в свои мысли.
– Максим Иванович, а где вы об этом прочитали? Это очень интересно.
– Боюсь, друг мой, найти сведения о тех временах будет непросто, – печально ответил наш герой. Толкиен ведь ещё не написал своего романа. И даже не приступил к работам над ним. И, как следствие, не появилось никакого производного контента. Но говорить своим людям, что эти книги ещё не придумали, было глупо. Вот он и решил сделать «умное лицо». Чуть-чуть помедлил. Снова глянул на карту и едва заметной усмешкой тихо произнёс: – Вы же знаете, у меня была частичная потеря памяти. Из той, старой жизни, я мало что помню.
– А что с ними стало? – поинтересовался всё тот же офицер.
– С кем?
– С эльфами.
– Как что? Они умерли. Как и полагается добропорядочным живым существам. Хотя, бывает, некоторые шалят.
– Но вы же сказали, что они могут по своему усмотрению покидать загробный мир и возрождаться.
– Так и есть. Могут. Но я не сказал, что они этого хотят… и что возродятся они обязательно эльфами. Времена эльфов прошли. Магия ушла из этого мира. И, даже возродившись, они не смогут, как в былые времена, жить столько, сколько поже-
лают, сохраняя юность, силу и здоровье. Они будут стареть. Медленней, чем люди, но стареть. Их будут поражать болезни. Зачем им такая жизнь? Намного приятнее жить грёзами о тех днях, когда магия ещё струилась по земле и даровала им благословение Илуватора.
– Илуватор? А кто это?
– Одно из имён творца. Так его звали эльфы, – произнёс Максим, смотря в глаза своему офицеру, столь легко увлёкшемуся той чушью, что он нёс. И вдруг испытал дурацкое желание пошутить. Снова. Как с тем вороном. Поэтому, улыбнувшись, он взял мел и, подойдя к стене, начертал на ней те самые эльфийские руны, что красовались на кольце Всевластья.
У него был роман как-то с одной девочкой, что бредила всей этой чушью. Секс славный, но жить с нею он не смог. Слишком уж разные были те планеты, где витали их грёзы и мечты. Имени её он уже не помнил. Лица. Тела. А часть того бреда, что она ему рассказывала, крепко отложилась в памяти. В том числе и узор кольца Всевластия. Поэтому, может быть, и не с полной точностью, но очень близко к оригиналу он его легко смог изобразить.
Вот и сейчас. Закончил писать эти четыре строки вязи. Отошёл на несколько шагов назад. И, довольно крякнув, вокализовал их:
– Ash nazg durbatulыk, Ash nazg gimbatul, Ash nazg thrakatulыk, Agh burzum-ishi krimpatul.
А потом, после небольшой паузы, добавил:
– Когда-то эти слова перевернули мир. Сейчас же – пустой звук.
– Кар! – раздалось от окна.
Максим обернулся и увидел на подоконнике распахнутого настежь окна ворона. Очень похожего на того, что был там, в поле. Он сидел и наблюдал за действиями нашего героя.
Офицеры перекрестились.
Захлопали крылья. И рядом сел второй ворон.
Меншиков несколько секунд смотрел на них, а потом не придумал ничего лучше, чем спокойно подойти к столу и, подхватив оттуда кусочек запечённого мяса, кинуть воронам. Тот, что был ближе, поймал мясо на лету. Положил на подоконник. Придавил лапой. И, отрывая куски, начал поглощать. Чуть помедлив, Максим кинул ещё кусок мяса уже второму ворону…
Спустя минут пять птицы переместились с подоконника на просторный стол. Туда, где среди бумаг и карт коменданта стояли тарелки с принесённой нашему герою едой. Наглые. Дерзкие. Они словно чувствовали симпатию парня к ним. И еду. Много еды.
В какой-то момент птицы так обнаглели, что стали расхаживать по столу и изучать всякие интересные предметы. На мгновение один из воронов остановился и, посмотрев на карту, ударил в неё клювом. Потом ещё. И ещё.
– Ты думаешь? – спросил Максим, поддерживая эту игру к пущему шоку своих офицеров.
– Кар! – ответил ворон и ещё раз ударил клювом в яркую картинку, рядом с которой была надпись: «Рим».
Часть 2
– Ты не можешь просто так убивать людей!
– Почему?
– Что значит «почему»? Потому что не можешь!
– Почему?
Джон Коннор, Терминатор
Глава 1
1916 год, 16 мая. Мюнхен ихо ступая по комнате, Вальтер Грабе осматривал кабинет коменданта. Зачем и почему сюда позвали именно криминальную полицию – он не знал. Но раз начальство распорядилось всё осмотреть, то перечить он не стал. Тем более что в какой-то мере его и самого распирало любопытство. Всё-таки такое событие…
Но чем больше он осматривал помещение, тем меньше понимал происходящее. Что у него было на входе? Осмотр помещения, где находился и, возможно, планировал свои дальнейшие действия лучший полевой командир этих лет. Человек, способный горсткой людей обрушить фронт и изменить ход войны – даже такой монументальной, как эта. Что он ожидал увидеть? Холодную,
вдумчивую, рабочую атмосферу, безусловно, отпечатавшуюся на окружающем пространстве. Так или иначе. А что увидел? Что-то совершенно невразумительное…
Чтобы подстраховаться и не сесть в лужу, Вальтер пригласил себе на помощь своих старых коллег, ныне живущих на покое в силу возраста. Но вполне ещё внимательных профессионалов, замечающих многое. Однако это не прояснило ситуации. Скорее напротив – запутало, так как они нашли новые детали и новые нюансы, что ему в глаза не бросились.
– Слушайте, может быть, он не так хорош, как про него говорят? – предложил версию первый старик. – Может, ему просто везёт?
– Три года подряд? – возразил второй.
– Всё так глупо и непрофессионально… – недовольно пробурчал Вальтер, соглашаясь с первым своим престарелым коллегой. – Работать совершенно невозможно. Невозможно понять логику непрофессионала…
– А может быть, он хитрый профессионал? – не отступал второй старик.
Вальтер уже хотел психануть и выкрикнуть что-то злобное, но услышал чеканные шаги в коридоре. Судя по походке, шёл кадровый офицер. Вряд ли боевой. У них шаг быстро меняется, становится более мягким, гибким, хищным. Пропадает чеканка. А даже когда имеется, то вот так звонко никогда не выходит. Да. Это был определённо «цокот» кадрового офицера тыла – одного из тех, что имеет и время, и возможность, и необходимость следить за своим видом и общим образом.
Ещё до того как дверь открылась, Грабе уже примерно сформировал визуальный образ идущего. Сила чеканных ударов сапог о паркет, их манера и частота говорили ему многое. Он обернулся к открывшейся двери и едва сдержал улыбку. Да… профессионализм не подвёл его, хотя это дело заставило усомниться в собственных возможностях. В помещение вошёл холодный и предельно ухоженный офицер. Идеально выбритый и постриженный так, словно только что вышел от парикмахера. Форма его была такой же безукоризненно чистой, выглаженной и вообще производила удивительное впечатление. Вальтер всегда считал, что умеет носить свой мундир, однако рядом с тем, кто вошёл, любой бы почувствовал себя неряхой и деревенщиной. Образ дополняли достаточно приятный, едва уловимый запах нейтрального одеколона и изящная трость из чёрного дерева с обкладкой серебристым металлом. Может быть, и правда серебро, но сути это не меняло.
