Одновременно сказала правду и соврала. Не то чтобы она действительно замёрзла. Ведь существовало и другое тепло. Которое не связано с температурой. Которое приносит успокоение и придаёт сил.
Да, она курсант Специального корпуса. У неё особая подготовка: повышенная выносливость, психологическая устойчивость, умение действовать в стрессовой обстановке. И всё равно ей тоже необходимо, хоть иногда, услышать обнадёживающие слова, почувствовать поддержку со стороны, чтобы самой не засомневаться в том, что она столь решительно утверждала недавно. Оно ведь правда так будет ‒ «хорошо»?
Марк заглянул в глаза, вопросительно. Всё понял и обнял. Но не крепко. Аккуратно и, кажется, неуверенно. Иви прижалась к его боку. Худющий. Даже сквозь футболку и куртку чувствовалась твёрдость рёбер. Лицо близко, на подбородке тёмные разводы: кровь и грязь.
Иви захотела их стереть, протянула руку, но Марк, не ожидавший подобного движения, растерянно отстранился.
‒ Подожди. Тут грязно.
Иви потёрла его подбородок. Никакого толку, если просто возить пальцами. Но в одном из карманов, кажется, должна лежать упаковка влажных салфеток. Иви специально их переложила поближе, чтобы не копаться в случае необходимости в рюкзаке.
Отыскала, достала, вытянула одну.
‒ Поверни голову, ‒ попросила, но сама уже касалась лица Марка. Наклонила, как ей удобней. Марк не сопротивлялся, закрыл глаза, чтобы не пялиться в упор.
Сначала Иви оттёрла его висок, стараясь не нажимать сильно, потом щёку, подбородок, отбросила грязную салфетку. Марк был по-прежнему бледен, но уже не так пугающе.
Как же он похож. Каждой отдельной чертой.
Брови широкие, но не слишком тёмные. Лицо тонкое, скулы остро проступали, нос прямой. Губы, обычно подвижные, легко растягивались в улыбку. Только не сейчас.
Интарс тоже как-то словил во время спарринга. Потом стоял и тихонько ругался, сплёвывая в урну кровь, демонстративно отказался идти в медпункт. А Иви припёрлась к нему в комнату, с обеззараживающим раствором и мазью, заявила, что он ведёт себя как младенец, испугавшийся тётю-врача. Интарс ещё немного побухтел и поломался, но потом позволил обработать ссадину. При этом хмурился недовольно, но Иви-то прекрасно чувствовала, как он млеет от её лёгких прикосновений.
Всё точно так же. Только рана чуть более подсохшая. В уголке рта.
Иви протянула руку, коснулась нижней губы кончиками пальцев, провела вдоль её края, словно прочертила линию. Почувствовала, как Марк замер, даже дышать перестал, и сама замерла. Рука медленно опустилась, и на мгновенье возникло желание отодвинуться стыдливо, избавиться от объятий.
Марк приоткрыл глаза, но на Иви не смотрел, и она на него, прятала взгляд. Ладонь на плече дрогнула. Тоже захотел убрать? Но не стал. Наоборот, сжал пальцы, стиснул руку, почти до боли.
Как же странно всё, необъяснимо. Судьба, словно нить. Только не прямая, вся перепутанная, завязанная узлами. Там, где тонко и может легко порваться, там, где необходимо что-то удержать. Или просто так, без видимой причины, чтобы сложнее было, чтобы непонятнее. Одновременно хочется ослабить и затянуть сильнее, отодвинуться и прижаться, порвать и соединить.
‒ У тебя есть девушка?
Марк не торопился с ответом. Сначала произнёс задумчиво:
‒ Ну… ‒ но потом добавил решительно: ‒ уже нет.
‒ Поссорились? ‒ осторожно предположила Иви.
‒ Не совсем. ‒ Марк запрокинул голову, глянул вверх. ‒ Просто я решил ‒ зачем? Ну влюбится она в меня. А потом что? Нельзя мне, ничего нельзя. Я умру, а она… Ты ведь понимаешь.
Ещё как понимала. И иногда тоже думала: лучше бы у них с Интарсом с самого начала ничего не сложилось. Чем боль эта адская и понимание, какое счастье было в руках, но выскользнуло и разбилось. Вдребезги, в мелкую пыль, в прах, в пепел. Сгорели в одной печи ‒ его тело, её душа. Но надо жить дальше. А зачем? А как? Разве получится?
Не дай бог кому-то пройти через подобное.
Голос у Марка дрожал, прерывался.
‒ В общем, можно считать, что её и не было. Совсем ничего не было. Только один раз целовались.
Он сжал губы, словно попытался отыскать на них ощущение от того единственного давнего поцелуя. И опять подумалось: как же он похож на Интарса. Но не только внешне, ‒ искренней улыбкой, внутренним светом, доброй заботой. Или Иви это всё придумала, внушила себе. Потому что ей очень хотелось обрести вновь то, чего лишилась недавно, чего невыносимо не хватало. Обрести. Вновь.
Иви стиснула зубы, сглотнула, а потом с отчаянной решимостью обхватила шею Марка, надавила легко, заставляя приблизиться, и сама потянулась навстречу.
Едва ощутимое касание, а потом ‒ жадно, словно только об этом и думали последние минуты. А может быть так и есть?
Не место и не время? Да какая разница?
Щека прижималась к щеке, не видели глаз друг друга, зато получалось тихо говорить в самое ухо, чувствуя живое дыхание.
‒ У тебя действительно никогда не было?
‒ Не было. Хотя можно было переспать. Затем, чтобы не умереть девственником. Не знаю. Неужели это настолько важно, чтобы с кем-нибудь? Всё равно, с кем. Я так не хочу.
‒ А со мной? ‒ прошептала Иви уже губы в губы, поймала в ответ собственное имя, но не приняла, потребовала:
‒ Скажи «Ви».
‒ Что?
‒ Назови меня «Ви».
‒ Ви.
Как странно. Колдовское сочетание звуков. Не только на Иви подействовало, но и на Марка, отмело последние сомнения, полностью отдало во власть порыва.
Марк? Нет, Интарс. Это ведь он. До невозможности правильный. Он не мог уйти, не попрощавшись, не заверив ещё раз, что любит.
Нет, нет, нет. Никаких признаний. Не сейчас. Лучше потом. Чтобы был новый повод вернуться.
‒ У тебя слёзы, Ви. Ты плачешь? Тебе больно?
‒ Не больно. Наоборот. И не говори ничего. Молчи.
***
Когда Иви проснулась, Марка не оказалось рядом. Он сидел чуть поодаль, прислонившись спиной к стене. Голова наклонена набок, глаза полуприкрыты. Дремал. Или подглядывал за спящей Иви.
Смешной такой. Застеснялся что ли? Даже оделся. Хотя футболка вывернута наизнанку и вообще сбилась на сторону, будто натягивал второпях да так и не успел поправить.
Зачем он отодвинулся? Вместе же теплее. И лучше. А одной холодно, курткой как следует не укроешься. Иви оттого и проснулась.
Она поднялась, тоже оделась и опять посмотрела на Марка. Тот по-прежнему сидел. Всё в той же позе, всё с тем же выражением на лице.
