Ну вот! Опять Фео вспомнила про Тория. Сколько можно? Почему он не выходит из головы? Даже сейчас, когда и так хватает новых впечатлений. Почему не думается исключительно о том, что им предстоит, что ждёт впереди. Это же в тысячу, нет, в миллион раз важнее и интереснее.
А он всё-таки заставил Диньку готовить ужин. Фео хотела сказать, что Торий утомил уже, изображая из себя самого главного, что хватит ими распоряжаться, но братишка согласился. Фео в нём не сомневалась, и собиралась возразить совсем по другой причине. Потому что, ну, потому что ‒ нечего, и вообще, бесит. Хотя Диньке никогда не приходилось готовить в таких больших объёмах, на двадцать одного человека, но ему вызвалась помочь Регина.
Предсказуемо: «баржу» тянет поближе к еде. Да Фео и сама бы помогла. Правда, она-то как раз готовить не любила. Чисто из семейной солидарности. Но вместе с Региной париться на кухне не хотелось, и Фео отправилась помогать Наташе разбирать лабораторное оборудование. В обязанности той входил ещё и сбор проб: воды, почвы, биологической массы.
Почему Фео не досталось никакой конкретной работы? Просто ‒ на подхвате, когда что понадобиться. Как-то обидно даже.
Но, если честно, она и не умела ничего особенного. Только драться. Ну и переть вперёд, преодолевая трудности и не зная усталости.
Первую ночь решили провести в бункере, а на разведку двинуться только с утра. После ужина закончили сборы и перед сном осталось свободное время.
Фео выбралась наружу, осмотрелась по сторонам. Вот тогда она и подумала о дружелюбности нового мира и о непривычной открытости пространства. Последнее одновременно тревожило и притягивало. Хотелось заглянуть ещё дальше, ещё шире раздвинуть границы.
А что, если забраться на холм, внутри которого прятался бункер? Он высокий, но склоны не очень крутые. Фео даже не карабкалась, а медленно шла, наклонившись вперёд, внимательно смотрела под ноги, и только когда до вершины осталось совсем немного, подняла глаза.
Как оказалось, не только ей в голову пришла подобная идея.
Ну вот ведь! Фео сердито выдохнула. Торий. Ну был бы хоть кто-то другой. Любой кто-то другой.
Лезть дальше или, пока он не заметил, повернуть назад?
А, кстати, почему повернуть? Зря она что ли надрывалась, топая вверх по склону? И ‒ подумаешь, Торий! Тут не закрытая территория, и не частная. Может свободно бродить, кто захочет.
Да и Торий, похоже, уже услышал её шебаршение и тяжёлые вздохи, повернулся, заметил. Теперь вообще глупо убегать. Подумает, что Фео его испугалась.
Макушка холма оказалась широкой и плоской, словно специальная сделанная смотровая площадка, и места на ней хватало. Фео выбралась наверх. Она тут постоит немного с краешка, даже приближаться не будет. Но Торий встретил её появление неприязненным вопросом:
‒ Ну и зачем ты сюда заявилась?
Сощурился недовольно. Словно он был властелином холма и единственный имел право торчать на его вершине.
‒ Посмотреть, ‒ буркнула Фео.
‒ На меня?
Ну конечно!
Фео не стала объяснять, что снизу его не видно, что, заметив чужое присутствие заранее, может, и не полезла бы сюда, а выбрала другой холм. Но почему она должна перед ним оправдываться? Достал уже со своим раздутым самомнением и сарказмом. И Фео, на мгновенье критично поджав губы, выдала:
‒ Очень ты мне нужен. На то, что вокруг.
Торий дёрнул бровью и отвернулся, уставился в перспективу, на ярко оранжевый шар солнца, который медленно скатывалось по склону самого дальнего холма за край мира.
По земным меркам эта сторона носила бы название «запада». И, вообще, всё здесь слишком напоминало Землю, но не на нынешнюю, а ту, которой она была до катастрофы. Даже тогда большую часть её поверхности занимали океаны, кажется, две трети, но на материках оставались огромные незаселённые пространства. Выглядели они примерно так же, как то, что расстилалось сейчас перед взглядом Фео.
Тихо и пустынно. Но скоро здесь появятся люди. И даже сомнений не возникает, что этот мир примет их с радостью. А ещё интересно ‒ у Тория сейчас похожие мысли?
Он стоит неподвижно, засунув руки в карманы, подбородок поднят и нижняя губа почему-то закушена. Сосредоточенно думает о чём-то, и оранжевое закатное пламя играет в глубине тёмных глаз.
Слова сами вырвались, потому что очень захотелось хоть что-то произнести. Даже смысл казался не столь важным, главное ‒ высказаться, быть услышанной и заполучить ответ.
‒ Торий ‒ это что? Имя? Или фамилия? Или прозвище?
Он не проигнорировал, откликнулся, пусть и не очень приветливо.
‒ Какая разница?
‒ Просто интересно, ‒ Фео независимо дёрнула плечами, а Торий опять повернулся в её сторону.
‒ Может, сокращение.
‒ От чего?
‒ Ну… ‒ протянул он задумчиво. ‒ Например, от «крематорий». ‒ Усмехнулся, отвёл глаза и, глядя вдаль, поинтересовался совершенно спокойно: ‒ Ты что, на меня запала?
Фео задохнулась. Будто втянула в себя порцию раскалённого воздуха. Он обжог горло, лёгкие, мгновенно вскипятил кровь. Та разлилась по телу расплавленной лавой, насквозь прожгла щёки, и вырвалась наружу возмущённым восклицанием:
‒ Вот ещё!
Но Торий, словно не услышал или, вообще, воспринял её вопль как подтверждение.
‒ Извини. Детишками не интересуюсь.
Его голос по-прежнему был спокоен и ровен.
Индюк заносчивый. Скотина самодовольная.
‒ Мне ‒ шестнадцать.
‒ Не в цифрах дело, ‒ бросил он снисходительно, обогнул Фео и зашагал вниз по склону. А она…
Она смотрела вслед, сгорая от ненависти, стыда и рвавшего с места желания: нагнать, ударить, толкнуть в спину, чтоб Торий не удержался на ногах, полетел вниз, кубарем, разбиваясь о твёрдую землю, обдирая колени и локти. И пусть ему будет больно. Очень больно. Так же как ей сейчас.
В бункере Фео сразу спустилась вниз, прошла в один из жилых отсеков, который выбрали для себя девушки, забралась на верхнюю полку двухъярусной кровати, отвернулась к стене, уставилась в её шершавую бежевую поверхность.
Сначала вообще никаких мыслей не было, словно разум заморозило, и он превратился в бесчувственный кусок льда. А потом вспыхнуло искрой огня, разгорающимся костром острое осознание: «А ведь Торий прав. Прав! Прав!» Фео запала на него. Втрескалась по уши. Влю-би-лась!
Глупо! Глупо! Как же глупо! И какая же она дура. Особенно с учётом того, что Торий легко догадался о её чувствах. А главное ‒ удачно улучила момент.
Именно сейчас. Именно тогда, когда мысли целиком должны быть заняты предстоящими исследованиями. Важнейшая миссия, спасение человечества, новая жизнь. Ещё и сбежавший из дома тайно проникший в другой мир младший брат. А у Фео в голове сплошные любовные переживания.
