Однако Мэри выдержала ее взгляд и улыбнулась в ответ.
«Возможно, ты и отняла у меня сына, – говорила ее улыбка. – Но ты не заставишь меня покориться твоей воле. Я буду здесь каждый год, буду смотреть, как мой сын участвует в процессии по случаю праздника, устроенного в честь дня его рождения, на сутки позже того дня, когда он родился на самом деле. И каждый вечер я буду подниматься к воротам дворца, чтобы ухаживать за садом, который я там разбила. Тебе от меня не избавиться».
Королева словно услышала каждое слово безмолвной клятвы Мэри. Ее лицо вытянулось, и она отвела взгляд.
Глава 78
Сита
Обещание. 1960 год
«Я научусь любить тебя, Арджун, – поклялась Сита спящему ребенку на церемонии его наречения, пока жрецы пели мантры. – Защищу то, что ты должен унаследовать, – это королевство. Я заполучила его для тебя, а значит, и для себя самой. Я буду оберегать его всеми силами».
И все последующие годы – годы, когда Индия получила независимость от Британии, королевство, ради удержания власти над которым Сита лгала, стало частью независимого индийского государства, а она сама и ее супруг постепенно лишились могущества и богатства, – она была верна этой клятве.
Сита научилась любить своего сына, пусть и на расстоянии. Она все еще не могла к нему прикоснуться. Он же, в свою очередь, научился не обнимать ее и подбегал не к ней, а к отцу. Лицо мальчика вытягивалось, а губы дрожали от обиды, когда Сита шарахалась от него, когда она отворачивалась, видя, что он, плача, прибежал к ней с разбитыми коленками; в такие моменты Джайдип смотрел на жену так, словно она была чужим человеком, почти с отвращением.
Она же пыталась подавить отвращение, которое вызывала в ней застенчивость сына, его мягкость. Его боязнь новизны. Робость, которую он проявлял. Сита старалась не видеть в нем его мать.
Его мать… Это она, Сита, была его матерью.
Но Мэри всегда была рядом с ними.
Словно заноза, она напоминала о себе.
Монахини уже вернулись в Англию: мать Рут и сестра Кэтрин уехали, когда Индия обрела независимость. И теперь школой, которую – о ирония судьбы! – основала Сита и которую, как и все королевство, после обретения Индией независимости взяло под контроль правительство страны, управляла Мэри. Сите, по-прежнему следившей за Мэри, было известно, что ее бывшей подруге предоставили полную свободу в организации учебного процесса. Но на этом она, разумеется, не остановилась. Мэри убедила правительство открыть рядом со школой сиротский приют. Управлять им ей помогали местные жительницы: многих из них она учила в детстве. Мэри стала незаменимой, и Ситу это раздражало, ведь она сама, даже когда у нее была власть, не смогла сделать то, чего ей хотелось больше всего на свете, – избавиться от женщины, которая напоминала ей о поступке, о котором Сите хотелось забыть, от женщины, одно лишь присутствие которой мешало ей поверить в то, что этот ребенок – королевский сын.
И в довершение всего Мэри заявила свои права на участок у ворот дворца и разбила там сад. Яркие цветы словно смеялись над Ситой, спрашивая ее: «Ну что, оно того стоило?»
Когда Сита поняла, что именно делает Мэри, она пришла в ярость.
– Она не имеет права забрать себе кусок земли и что-то на нем выращивать!
– А почему? – холодно спросил Джайдип. – Она создает нечто прекрасное. И никому не причиняет вреда.
Сита не хотела, чтобы ее муж или его мать – которая совала нос в каждую интригу, связанную с ее невесткой, – задумались, почему ее так интересует Мэри. Поэтому ей пришлось смириться с тем, что делала ее бывшая подруга.
Однако каждый раз, покидая территорию дворца, Сита закрывала глаза. Она не хотела смотреть на сад, ведь росшие там буйные цветы были для нее подобны обвинению.
– Ма, ты должна смотреть на эти цветы, а не отворачиваться от них. Они такие красивые. Почему они не растут возле дворца? – спросил однажды ее сын.
Сита прикусила губу до крови.
– Возле дворца цветы красивее, – сумела через мгновение произнести она.
Ее голос был напряженным.
Арджун, который был таким же восприимчивым, как Мэри в детстве, никогда больше не говорил с Ситой о цветах в саду за воротами.
Сита и ее муж отдалились друг от друга еще больше; теперь они жили в разных крыльях дворца. Слуги у них тоже были разные. Сита занимала восточное крыло, которое отняла у свекрови много лет назад, а Джайдип – западное.
Королева-мать превратилась в дряхлую, злобную, ворчливую старуху (что не стало такой уж неожиданностью) и умерла.
Родители Ситы скончались от сердечного приступа. Брат Кишан осел с семьей в Нью-Йорке.
Сита перестала посещать Озерный дворец. Ее сын обожал это место, но Сите находиться там было невыносимо, поэтому она возила его в Лондон, Париж – куда угодно, лишь бы не туда.
Арджун вырос спокойным, мягким, но в то же время решительным мальчиком. Он был очень близок с отцом, но от матери держался на расстоянии и был в ее присутствии сдержанным и настороженным.
Для Ситы управление королевством стало делом всей ее жизни, потому что из-за спорных решений и чувства вины, становившегося комом в горле каждый раз, когда она ела, ничего другого у нее не оставалось. Даже когда индийское правительство перестало признавать княжества и ликвидировало монархические образования на территории страны, Сита продолжала яростно цепляться за королевство, которого больше не существовало.
Сите не спалось, и она бродила ночами по коридорам дворца. Единственным местом, где она находила успокоение, был вход в комнату ее сына. Но даже там, прислонившись затылком к двери, она продолжала слышать голос Мэри: «Если бы ты знала, что через десять лет после того, как ты украла моего сына, Индия обретет независимость и от твоего королевского статуса останется одно лишь название, ты поступила бы иначе?»
«Уходи, Мэри, – устало отвечала Сита голосу в своей голове. – Перестань меня терзать. У Арджуна хорошая жизнь, жизнь, которой у него не было бы, если бы он остался с тобой. Он счастлив. Ни в чем не нуждается. Я не допускаю мысли о другой жизни, жизни без него».
«Я тоже, – насмехалась над ней Мэри. – Но ты не оставила мне выбора. Он никогда не будет твоим. Он мой. Мой».
Вздрогнув, Сита приходила в себя. Хватая воздух ртом, она осторожно открывала дверь, чтобы убедиться, что ее сын там, и, увидев его лежащим на кровати, вновь ее закрывала.
* * *
– Дядя Правин предложил мне работать в его компании, – сообщил ее сын. – Я буду одним из управляющих, как мои кузены.
Сита в ужасе уставилась на него, не желая верить своим ушам.
Брат-близнец Джайдипа, Правин, его жена и их дети – трое крепких мальчишек – переехали в Бангалор, чтобы быть поближе к родителям Латы. После того как Индия обрела независимость, Джайдип начал торговать джутом, и его бизнес оказался очень успешным.
