Девушка думала об Индии, о пыли и жаре. О липком поте и нищете. Вроде той, которую она увидела, придя однажды в хижину Амина. Ситы тогда с ними не было. Вероятно, Амин пригласил Мэри не в тот день, когда обычно приезжала их подруга. Мэри сидела скрестив ноги и ела рис, который мать Амина подала ей на треснувшей тарелке – единственной в их доме и предназначавшейся для особых гостей. Остальные ели с баньяновых листьев. Мэри рис подали первой, и ей было очень неудобно есть, чувствуя взгляды окружающих.
«У нас так принято, Мэри, – сказал Амин. – Гость ест первым».
Лишь после того, как девочка закончила трапезу, Амин и остальные тоже принялись за еду.
«Ты настаивал на том, чтобы я взяла еще, однако ты и твои родители съели очень мало. Почему?» – спросила она после того, как Амин, проглотив свою порцию риса, отправился вместе с ней на поиски приключений, которые они запланировали на вторую половину дня.
«Мы были не очень голодны», – пробормотал он, покраснев, однако позже Мэри заметила, как он съел десять орехов кешью, украденных из сада Нанду. Она считала.
И лишь теперь Мэри все поняла. Еды на всех, включая гостью, не хватило бы, поэтому хозяева хотели убедиться, что она насытилась.
Воспоминания были невероятно яркими. После того как несколько дней назад Мэри дала им волю, они возвращались к ней во всех подробностях. И все же, когда она пыталась уцепиться за них, вытащив из ячеек своей памяти и приведя в порядок (выражения лиц, вроде того, что было на лице ее матери, когда она улыбалась Мэри, или интонации, как та, что звучала в голосе отца, когда он прощался с дочерью в тот роковой день), они исчезали без следа, словно искры пламени или короткие жизни ее родителей.
– Мэри! – услышала она голос тетушки. – Что на тебя нашло, дитя?
– Я…
И тогда тетушка сделала нечто необычное. Обойдя стол, она взяла руки Мэри в свои. Ладони девушки, в которых она держала письмо от монахинь, в котором те приглашали ее работать учительницей у них в школе, вспотели. Она ощущала исходивший от тети бархатно-пурпурный аромат лаванды и бергамота с цитрусовой ноткой.
– Ты была здесь несчастна, Мэри?
Взгляд тетушки стал очень пристальным.
– Нет! Я… Я…
Как же выразить словами то, что она чувствует? Последние несколько дней, прошедших с того самого момента, как к ней вернулись воспоминания, душа Мэри словно лишилась точки опоры; она будто бы дрейфовала в океане, подобно шхуне без руля и ветрил, которая могла причалить лишь к твердой пыльной индийской земле.
– Мне повезло: у меня было все, а ведь многие дети этого лишены. Я хочу как-то отплатить за проявленную ко мне доброту, сделать что-то хорошее.
– Что за вздор! – резко произнесла тетушка. – Мэри, ты можешь отправиться в Индию, если желаешь, однако тебе нет никакой необходимости там работать.
И вновь при слове «работать» в ее голосе прозвучало презрение. Тетушку даже передернуло.
– Я могу договориться, чтобы ты остановилась у друзей своего отца, – добавила она.
Это было соблазнительное предложение. Отправиться в Индию, остановиться у друзей отца, узнать у них, какими были ее родители… Мысль об этом очень привлекала Мэри.
Но… Майор Дигби столько сделал для того, чтобы познакомить ее с монахинями, которые написали ей письмо, предложив работу и жилье. Если бы Мэри знала о наследстве, она не чувствовала бы необходимости самой зарабатывать в Индии на жизнь. Однако дело было сделано, и, пускай Мэри и нервничала, она чувствовала, что поступает правильно…
Это было тем, чего хотели бы для нее ее родители – чтобы Мэри была независимой и давала миру что-то взамен.
«Будь свободной, – говорил ее отец. – Нарушай правила. Поступай по-своему».
Мэри никогда не понимала, что это значит. Однако теперь она думала, что это, возможно, означало прыгнуть в неизвестность, сделать то, что тебя пугает, и одновременно то, что ты считаешь правильным. Именно так поступила бы Сита… Строптивая, бесшабашная Сита, жаждавшая знаний. Отчаянно желавшая вырваться из оков и так завидовавшая свободе, которая была у ее подруги…
– Мне хотелось бы работать, тетушка, – мягко сказала Мэри.
– Возможно, ты не похожа на отца внешне, но в том, что касается темперамента, ты точно такая же, как он. Мой брат тоже был мечтателем и одновременно страстным человеком; он был охвачен идеей отправиться Индию и что-то там изменить.
В голосе тетушки была горечь, однако Мэри не заметила этого: она пыталась сглотнуть ком, появившийся у нее в горле.
Ты точно такая же, как он. Слова тетушки были для нее настоящим подарком.
– Никогда не понимала его увлечения этой страной и ее жителями.
Тетушку снова передернуло.
Мэри подумала об Амине, научившем ее видеть красоту в малом: в листьях лотоса, ловивших драгоценные капли дождя, в бесчисленных, постоянно движущихся лапках многоножки, в том, как она сворачивается от прикосновения…
Однажды они нашли в саду Нанду маленькую раненую птичку. Это был птенец скворца, выпавший из гнезда и сломавший крыло. Друзья сами сделали для него гнездо из прутиков и листьев и поместили в дупло в одном из деревьев манго. Они кормили птенца червяками. Ласкали его и всячески за ним ухаживали.
На следующий день, придя взглянуть на птенца, Мэри его не обнаружила.
«Он умер, Амин?»
«Нет, Мисси Баба́, он улетел».
Отвернувшись от нее, Амин водил ногой по каменистой земле.
«Но у него было сломано крыло».
Мальчик ничего не смог на это ответить.
«Должно быть, его съел какой-нибудь хищник, – всхлипнула Мэри. – Нам нужно было сделать гнездо повыше в ветвях».
Амин все утро пытался ее развеселить. Подарил ей букет диких цветов, увядших под лучами солнца. Танцевал для нее и пел песни фальшивым голосом.
Однако Мэри все равно оставалась угрюмой.
«Я могу ходить в воде задом наперед, смотри», – сказал Амин, когда они вышли на берег реки.
Сделав пару шагов, он споткнулся и упал.
Вынырнув и встав на ноги, промокший с ног до головы мальчик схватился за сердце и начал притворяться, будто задыхается.
«Что с тобой, Амин?» – спросила шокированная Мэри.
«Ты улыбнулась, – ответил он, сияя. – От этого у меня случился сердечный приступ».
Мэри рассмеялась. Лицо мальчика просияло.
– Твой отец купил все эти книги об Индии и планировал отправиться туда еще до того, как влюбился в индийскую девчонку.
Голос тети вернул Мэри в настоящее. Девушка изумленно посмотрела ей в глаза.
– Моя… моя мать была из Индии? – с трудом сумела произнести она.
