Как же облечь эти мысли в слова, чтобы тетя и дядя ее поняли?
Они заботились о Мэри, как только могли. Тетушка была холодной, сдержанной женщиной, для которой приличия стояли на первом месте. Мэри подозревала, что она приняла ее в первую очередь именно поэтому – опасаясь пересудов, которые возникли бы, если бы она отказалась признать осиротевшую дочь своего брата. Тетя относилась к Мэри так же, как и к собственным дочерям, – сдержанно и отчужденно. Однако теперь, когда тетушка, ужаснувшись словам племянницы, глядела на Мэри, от ее сдержанности не осталось и следа. Выпятив подбородок, она не сводила с девушки глаз, и та внезапно поняла, насколько тетя похожа на ее отца.
А возможно, она всегда подсознательно это понимала. Возможно, это было одной из причин, по которым Мэри полюбила эту сухую и холодную женщину.
– Хоть дедушка с бабушкой и отвергли твоего отца, они отложили для него значительную сумму денег. Мы думали, что она могла бы стать твоим приданым…
Дядюшка ослабил галстук. Ему было явно некомфортно говорить о деньгах и об отце Мэри.
– Твой дядя хочет сказать, – добавила тетя, вновь обретя привычную невозмутимость, – что ты не должна чувствовать себя так, будто чем-то нам обязана. У тебя есть собственные средства к существованию.
Мэри ошеломленно глядела на своих опекунов, пытаясь осмыслить сказанное. Она от них не зависит. У нее есть собственные деньги, на которые она сможет в любой момент отправиться в Индию.
– Но Мэри, – решительным тоном добавила тетушка, – мы с твоим дядюшкой хотели бы, чтобы ты, как и твои кузины, дебютировала при дворе, как и было запланировано, и удачно вышла замуж. Потому об Индии больше ни слова.
Уверенность тетушки в том, что племянница подчинится ее воле, разозлила Мэри, хотя, по правде говоря, прежде она действительно поступила бы так.
«Я больше никогда не буду делать все, что мне говорят», – подумала Мэри.
– Я поеду в Индию, тетушка, – сказала она вслух тихо, но решительно.
Тетушка с дядюшкой обменялись взглядами; в ожидании их ответа Мэри оглядела библиотеку, в которой теперь хранились книги ее отца. С того момента, как тетушка приказала вернуть их на место, Мэри успела прочесть эти книги и теперь чувствовала себя так, словно прошла по стопам отца, узнавая мальчишку, которым он был, и мужчину, которым он стал. Выбор книг может многое сказать о человеке. Изучив спрятанные в книгах карты, девушка поняла, что Индия интересовала отца задолго до того, как он решил туда отправиться.
Возможно, именно на этом месте стоял ее папа, сообщая своим родителям о том, что влюбился в Пегги – девушку, за любовь к которой родители его отвергли. Возможно, именно за этим внушительным письменным столом сидел его собственный отец, а мать, положив руки мужу на плечи, стояла сзади. Мэри казалось, что она видит их мрачные лица.
Девушка пыталась представить и сиявшее любовью лицо своего отца, говорившего родителям: «Я встретил девушку…»
Боялся ли он? Смирился ли с тем, чего ему будет стоить эта любовь? А возможно, в его глазах, напротив, был вызов? Или надежда? Надежда на то, что родители удивят его, отказавшись от непреклонности и предпочтя сына общепринятым правилам?
Что он ощутил, когда понял, что надеялся напрасно? Вышел ли в ярости прочь, узнав, что его изгоняют? Или молил родителей одуматься? Пытался ли он заставить их взглянуть на все его глазами? «Если бы вы дали ей шанс, то, уверен, полюбили бы ее так же, как и я».
Разозлило ли это его родителей еще сильнее?
Сколько вопросов! Как же мало она знала об отце и матери! Именно поэтому Мэри и хотела отправиться в Индию – чтобы узнать их хоть немного лучше.
– Мэри? – раздался голос тетушки. Он звучал непривычно громко. – Это все из-за майора Дигби?
За дверью послышался вздох. Мэри знала, что кузины внимательно прислушиваются к тому, что говорят в библиотеке. Когда она выразила желание поговорить с их родителями, девушек охватило любопытство и они постарались выпытать у нее хоть что-нибудь, впрочем, безуспешно.
«Если у меня все получится, скоро вы сами обо всем узнаете», – отвечала им Мэри.
«Зачем скрытничать, Мэри? – разочарованно вздыхали кузины. – Мы рассказываем тебе обо всем. Знаешь, делиться – это приятно».
Это было правдой. Несдержанность кузин могла соперничать лишь с ее собственной замкнутостью. Много лет Мэри пыталась выбраться из скорлупы и стать больше похожей на них. Однако теперь она понимала, что не сможет быть открытой, закрываясь от собственного прошлого.
Мэри представляла, как ее кузины толкают друг друга локтями, прислоняя ухо к закрытой двери библиотеки, чтобы подслушать разговор Мэри с тетей и дядей, а спешащие по своим делам слуги смотрят на них – кто с любопытством, кто со снисходительностью.
Когда майор Дигби уходил от них, после того как нанес визит во второй раз (во время которого Мэри осознала, что нужно сделать), девушка последовала за ним.
Она увидела, что майор остановился, и у нее чуть не сдали нервы. Однако затем Мэри вспомнила его слова: «Вам тогда и в самом деле повезло. Нашлись люди, которые о вас позаботились. Другие не настолько удачливы».
– Майор Дигби, – позвала она.
Старик развернулся.
– Да? – сказал он, прищурившись.
– Я смогу… Если я поеду в Индию, я смогу там работать? Мне хотелось бы работать там, где жили мои родители… где мы жили. Или где-нибудь поблизости. Вы сказали, что работали с монахинями. Там где-нибудь есть монахини?
Майор задумчиво погладил бороду.
– И в самом деле… Я вам напишу.
Старик сдержал свое слово.
Моя дорогая, – говорилось в его письме, – я отправил монахиням письмо, в котором спрашивал, есть ли у них вакансия в одном из сиротских приютов или в какой-нибудь миссионерской школе неподалеку от того места, где вы провели свое детство. Как оказалось, в королевстве Хавальдар у них есть школа для девочек, которая находится под патронатом короля. И случилось так, что им нужна помощь. Если вас это заинтересует, напишите им. Я сделаю то же самое. К письму прилагаю адрес школы…
Читая письмо, Мэри, несмотря на охватившую ее дрожь, заметила, что майор Дигби ни разу не добавил «и в самом деле». Однако эта мысль была мимолетной. Поездка в Индию превратилась из неопределенной фантазии в реальность.
«Ты и правда этого хочешь?» – увещевал Мэри здравый смысл, пока она писала майору ответ с благодарностью.
«Я больше не знаю, кто я. И хочу примириться с девочкой, которой когда-то была».
Закончив писать ответ майору Дигби, Мэри решительно принялась составлять письмо монахиням.
Они отозвались, и теперь она…
Мэри глядела в окно на газоны, тянувшиеся до самого горизонта. На фонтане сидел голубь. Цветы кивали бледному солнцу.
