– Говорит, что и в мыслях так рано не встал бы! Господин Медников, я с аббатом четверть века знаком! В таких переделках бывали, что вам и не снилось! Говорит: не выходил! Черт возьми, он Агасфера двадцать лет от полиции прятал, лечил – чтобы предать?!
– Господин полковник, он со служкой приехал, – подал голос Агасфер, – которого я помню еще по монастырю. Но… У него не спрашивали?
– И служка аббата поклялся, что вообще весь день из дома не выходил. Кстати, коричневый длинный плащ с капюшоном только у него. У аббата серый.
– Чем дальше, тем интересней! – хлопнул себя по коленям Медников. – Позвольте полюбопытствовать, ваш-бродь, а чем сейчас ваши гости занимаются?
– Аббат пишет что-то, к конференции готовится. Служка его спал, по-моему – я долго достучаться не мог. А что?
– На одежку бы его взглянуть, господин полковник!
– Верхняя одежда всех моих гостей в гардеробе, у Трофима, швейцара.
– Взглянуть дозволите? – не дожидаясь разрешения, Медников быстро встал и вышел.
После его ухода воцарилось напряженное молчание.
– Этак, друзья мои, и до шизофрении дойти можно, – попробовал разрядить смешком обстановку Куропаткин.
Шутку не поддержали.
Наконец, послышались тяжелые шаги и невнятный говорок. Медников вернулся в библиотеку, подталкивая перед собой швейцара Трофима. В руках у филера была коричневая хламида, какие обычно носят церковники.
– Вот, господа хорошие, как оно иногда получается! – заговорил Медников. – Человек на месте сидит, а его одежонка сама по улицам ходит!
Поискав удобное место, он распялил плащ на высокой дверце полураскрытого шкафа, расправил складки. Предложил:
– Давайте, господа, сначала Трофима поспрошаем, отпустим его на пост, а потом и сами порассуждаем. Трофим, ты когда этот плащ чистил? Честно признавайся, нам это очень важно.
– Господи, ваше высокоблагородие, да в чем моя вина-то? – Архипов еле удержал швейцара, намеревавшегося рухнуть на колени. – Али пропало что из господских вещей?
– Помолчи, борода! – прикрикнул на него Медников. – Вопрос слышал? Когда чистил?
– Как Бог свят – как обычно, – зачастил Трофим. – Как от гостей его высокоблагородия шинели или плащи получаю – сразу смотрю. Ежели не в порядке – чистим сразу же. И я, и Катерина. Супруга наша, то есть. И этот плащ, как его высокопреподобие к господину полковнику прибыло, сразу обсмотрел. С дороги же, издалека! Почистил, конечно. И на «плечики» повесил, как водится.
– Когда? Вчера, после приезда? А сегодня с утра чистил?
– Виноват, господа хорошие! Сегодня не брал в руки – потому как нужды не было! Не ходили они никуды нынче. То есть, прислужник аббатов. Чего зря чистить-то?
– Все, Трофим, ступай к себе, – отпустил его Медников. – Давай-давай, ножонками-то побыстрее двигай!
Когда Трофим, кланяясь и пятясь, исчез, Медников снова оказался в центре внимания. Подвинув к распяленному плащу сильную лампу, он встряхнул полы одежды – оттуда вылетело легкое облачко пыли.
– Видели, господа? – торжествующе заявил он. – Мыслимое ли дело, чтобы швейцар, дорожащий своим местом, так небрежно свою работу исполнял?! Чистил он плащ этот – чистил сразу после приезда ваших гостей, ваш-бродь! Почистил – и повесил. А сегодня и не подходил к нему – потому как точно знал, что служка аббата никуда не отлучался. И еще кто-то про это знал – вот и воспользовался случаем! Дошел до дверей в обычной своей одежде, в тамбуре накинул плащ – и поди, опознай его! Тем более, ваш-бродь, что швейцара своего вы балуете. Балуете! У всех ваших постоянных посетителей и гостей – свои ключи от дома. Звонить швейцару даже не надо!
– Это не баловство. Это обычай такой, – ответил Архипов. – Это знак доверия человеку. Верю – и даю ключ! Приходи в любое время, как к себе… Впрочем, не поймете, наверное…
– Наверное, – кивнул Медников. – Мне вот никто пока ключей от чужих домов не давал. Но не в этом сейчас дело, господа. Обошел нас паразит! В буквальном смысле: мы его караулим-караулим – а он плащ накинул, и в невидимку превратился…
Он еще раз тщательно осмотрел плащ. Потом вдруг стал принюхиваться к ткани. Оглянулся.
– Черт, вы же здесь все курите! Табак все перебивает, а то мне показалось… Ваш-бродь, на балкончик бы мне, а? Или на чердак…
Присутствующие переглянулись: неужели генерал от инфантерии Куропаткин прав и по крайней мере один из них «добрался» до шизофрении?
– Ну не на улицу же мне выходить, чтобы легкие прочистить, господа! – взмолился Медников. – Я-то старообрядец, сам в жизни табаком вашим душу не паскудил! Но слишком много времени провожу там, где курят! И привыкаю помаленьку. А тут пахнуло вдруг… Господа, помогите!
– Пойдемте в мою комнату! – вскочил с места Агасфер. – Знаете, я там, кажется, вообще ни разу не курил. И балкон у меня чудный. Там сырой землей пахнет, и чуть прелым листом – если это вам, конечно, не помешает! Пойдемте!
…Они стояли на балконе, стараясь дышать как можно глубже. Коричневый плащ был перекинут через балюстраду.
Сейчас, как вернемся, начнут допрашивать про всю эту беготню, погоню. А кстати, как нас эти громилы нашли в кондитерской? Неужели кто-то от самого «Англетера» следил?
– Для меня это тоже загадка, ваш-бродь! – покачал головой Медников. – Вы ж с парнишкой на извозчике уехали, а я с полчаса наблюдал из трактира за обстановкой. Все было тихо, никто не бегал, не выспрашивал. Авто с фон Люциусом подъехало, он бегом в гостиницу. Еще несколько извозчиков подъехали – видимо, вызвал он другие свои службы. Вот тут я и отправился за вами потихоньку – думал: все, чисто сработано! А оказалось – нет! Но вы, ваш-бродь, не беспокойтесь, этот вопрос решаемый! Я две бандитские рожи «срисовал», знаю их. Один так вообще в первой нашей гостинице охранником у Полячека. Найду, дайте срок!
Помолчали, подышали еще. Потом Медников развернул плащ и снова принялся принюхиваться к нему, буквально погружая лицо в складки ткани.
– Есть! – наконец сказал он. – Есть! Вспомнил! Не дымом табачным, а самим табаком пахнет. Знаете, ваш-бродь, есть такие сорта – дорогие, ароматизированные. Их в бочонках маленьких возят. А бочонки эти и прочие принадлежности табачные обычно по всей табачной лавке расставлены. Завтра пройдусь по окрестным табачным магазинам. Ходил наш невидимка недалеко, ему нужно было быстро вернуться! Если я, конечно, не ошибаюсь… Но запах-то совсем свежий!
– А если ошибаетесь?
– Ну тогда придется на Толкучий рынок возвращаться, карманников и «перетырщиков»
[47] ловить! Пошли в библиотеку, ваш-бродь! Заждались там нас, поди. Только уговор: про мои соображения пока молчок!
