Умерьте свой пыл, господин полковник! – недовольно поморщился Витте. – У меня не слишком много времени – государственные дела, знаете ли! Я не могу себе позволить, в отличие от нашего генералитета, столь бурно фантазировать! Буду краток: уже не в первый раз, милостивый государь, вы и ваши приспешники подаете государю докладные записки о необходимости создания сверхсекретной организации по борьбе со шпионством в России, каковая должна иметь постоянный штат и, соответственно, постоянный источник финансирования. И немалый, господин полковник! Цифра содержания подобной организации, помноженная на число военных округов в России, способна свести «на нет» все мои усилия по укреплению рубля. Усилия, заметьте, получившие всемерное одобрение со стороны его величества! Вы предлагаете мне заняться этим вместе с вами?!
Архипов давно уже понял, что конструктивного разговора со всесильным министром финансов не будет, и едва удержался от язвительного замечания относительно статьи расходов царского семейства по безудержной закупке предметов искусства, всячески поощряемой финансовым министерством. Тратились на это, разумеется, кабинетские деньги, однако при дворе ходили слухи о регулярном пополнении личных кошельков Александра III и его супруги за счет казны.
Конечно, придворный этикет и церемониал при последнем императоре стали гораздо проще. Царь сократил штат министерства двора, уменьшил число слуг и ввел строгий надзор за расходованием денег. Дошло до того, что дорогие заграничные вина на царском столе даже во время официальных приемов заменялись крымскими и кавказскими, а число балов ограничилось четырьмя в год.
Вместе с тем на приобретение предметов искусства тратились поистине чудовищные деньги. Будучи еще наследником, в молодости царь обучался рисованию у профессоров живописи, а позже продолжил рисовать вместе с супругой Марией Федоровной под руководством академика А. П. Боголюбова. После восшествия на престол Александр III из-за загруженности делами оставил занятия художествами, сохранив, однако, на всю жизнь любовь к искусству.
Да бог бы с государевым пристрастием и к его собственной, весьма посредственной, по оценке современников, «мазне»! Однако император стал страстным коллекционером, уступая в этом отношении разве что Екатерине II. Гатчинский замок, в котором практически постоянно проживал император, превратился буквально в склад бесценных сокровищ. Предметы искусства уже не помещались в галереях Зимнего, Аничкова и других дворцов. Причем зачастую они закупались без оценки авторитетных экспертов и являлись, откровенно говоря, малохудожественной дрянью.
Как ни горько это сознавать, размышлял Архипов, стараясь не поднимать глаза на внушительную фигуру всесильного министра финансов, но пара полотен иностранных живописцев или итальянских скульптур вполне могли бы решить начальные хлопоты по созданию контрразведывательной организации в России.
– Давайте присядем, – вдруг миролюбиво предложил министр. – Давайте присядем и вместе подумаем, стоит ли предлагаемая вами затея стольких сломанных вокруг нее копий? Скажите-ка по совести, Андрей Андреевич, нужна ли России проводимая вот уже около двух десятков лет военная реформа?
– Безусловно! – тотчас же согласился Архипов.
– И вы наверняка согласитесь, друг мой, что меры по реорганизации армии позволили существенно снизить расходы на ее содержание в мирное время?
Архипов мысленно усмехнулся: он сразу понял, куда клонит Витте.
– Поймите, Андрей Андреич, я целиком и полностью согласен с вами относительно необходимости борьбы со шпионством! Но почему бы не создать такую организацию по примеру военного ополчения? Чем оно плохо, милостивый государь? И зачем, скажите на милость, нам постоянно держать «под ружьем» сотни и, возможно, даже тысячи людей – в мирное-то время, а? Начнется война – не дай бог, конечно! – Витте набожно перекрестился. – Начнется война – вот тут вашему контрразведывательному «ополчению» и раздолье! Ловите! Сажайте, расстреливайте…
– Вы охотник, ваше высокопревосходительство? – неожиданно спросил Архипов, уже начавший укладывать на диване рядом с собой принесенные, но оказавшиеся ненужными документы.
– Да так, знаете ли, от случая к случаю, – не учуял поначалу ловушки Витте. – Не люблю, признаться, я этого дела… Мокнешь, мерзнешь – а куда деваться прикажете, ежели получил высочайшее приглашение?
[19]
– Рискну предположить, ваше высокопревосходительство, – Архипов встал, почтительно поклонился и направился к дверям. – Рискну предположить, что ваши личные трофеи во время подобных «ополченческих» охот оставляют желать лучшего. Не так ли? Не зная ни особенностей местности, ни повадок зверя и его привычек, трудно рассчитывать на какой-либо успех. Ну, на царской-то охоте егеря, допустим, помогут – подскажут, где логово зверя, направят его в нужное место, добьют, в случае чего… Ну а нам-то, российским патриотам, где таких егерей взять? Коли и сами охотиться не умеем, и навыками не владеем. Нешто из-за границы приглашать?
Сергей Юльевич Витте, будучи опытным царедворцем, умел держать удар. Моментально поняв, что попался, он вынужденно рассмеялся, провел гребнем по пушистым бакенбардам и кивнул Архипову:
– А я, милостивый государь, давно уже приметил ваш острый язычок! И в прозе отличаетесь им, и в поэзии… Не опасаетесь постоянно держать во рту такое опасное и острое оружие, Андрей Андреевич? Надо бы с Ванновским на эту тему поговорить.
Последний, слава богу, оказался слишком умен для того, чтобы бездумно выполнить подсказку всесильного министра финансов и перевести Архипова в какой-нибудь дальний военный округ, подальше от Северной столицы. Поняв после разговора с государем, что Витте свою мысль об удалении из столицы строптивого полковника не оставит, военный министр Ванновский, не желая оставаться без ближнего единомышленника, предложил Архипову почетную отставку. В тот момент это был, пожалуй, единственный выход.
Так и родились со временем архиповские «четверги», на которых приверженцы идеи создания контрразведки обменивались планами, мыслями, поддерживали в себе боевой дух и надежду на скорые перемены.
Имея кое-какое состояние, самостоятельно отставной полковник подобные еженедельные сборища, тем не менее не потянул бы. К тому же массу финансовых средств отвлекало его увлечение древней механикой, да и содержание особняка, прислуги и необходимых в его ремесле помощников обходилось в «копеечку». И сами «четверги» – с приглашением модных оркестров, хорошим шампанским из французских погребов (это уже в пику скуповатому государю, даже иностранных посланников потчевавшего «астраханским кваском») и наймом временной прислуги из лучших рестораций – в одиночку все это было бы для полковника-отставника просто неподъемным.
