– Бесчисленное количество раз, Стивен. Упрашивала тебя выпустить ее. Но ты поставил ей диагноз умственной отсталости и слабоумия. Что вообще эти слова значат? – всплеснула она руками.
– Они значат, что…
– Хватит, Стивен. Что бы они ни значили, она не должна была провести всю жизнь в этой больнице, и ты это прекрасно знаешь. Ее бросил у алтаря единственный человек, которого она любила. У ней было разбито сердце, вот и все. Проблем с умственными способностями у нее не было. По крайней мере, на момент поступления в больницу. А остальные – Белинда, Куини, да все они – их просто оставили там умирать. Никогда не думала, что произнесу эти слова, но мне повезло. Я, по крайней мере, вышла.
Не в силах смотреть ей в глаза, он положил руки на стол и опустил взгляд.
– Ты права, Эми. Ты абсолютно права.
Самоуверенный вид покинул его, и он вдруг превратился в сломленного человека, который понимает, что ошибки прошлого уже не исправить. Ее охватил приступ жалости.
– Ты мог бы сделать меня счастливой. Если и был на свете хоть один человек, кому это было под силу, то это ты.
– Еще не поздно.
Она грустно рассмеялась.
– Поздно, Стивен, уже слишком поздно.
Он взял из корзинки рогалик, разломил его над тарелкой и намазал маслом. У него тряслись руки, но Эми не могла понять, от нервов или от старости. Ему вот-вот исполнится восемьдесят – почти на десять лет больше, чем ей. Но сейчас разница в возрасте была уже малозаметной.
– О чем ты думаешь? – спросил он.
Она замотала головой, чтобы отряхнуть воспоминания.
– Всего лишь о том, что все могло быть иначе.
– Пожалуйста, Эми. Я…
– Все в порядке, Стивен. Я простила тебя. Держать в себе эту горечь, сожаление, злобу – все равно что не дышать. В конце концов задохнешься. Мне пришлось все отпустить.
Она сделала еще один глоток вина и почувствовала тепло и легкость. Шея под волосами вспотела. Она взяла меню и начала обмахиваться.
– Ты реабилитировал себя. К тому же завтра я увижу своего сына. Пусть и с опозданием на пятьдесят лет, но я всегда буду благодарна тебе за это, – сказала она, поднимая бокал.
60
В этот солнечный майский день они выбрали столик на улице, под огромным зонтиком. Лето практически полностью вступило в свои права. Темно-фиолетовые цветки клематиса пышным цветом покрывали стену, а в садике стоял запах свежескошенной травы. Стивен отодвинул стул для Эми.
– Спасибо, – поблагодарила она, садясь и снимая солнечные очки.
Она несколько дней мучительно думала, что ей надеть. Выбор был небогатый – она вела очень скромное существование и об одежде практически не думала. Утром просто надевала первое, что попалось под руку. Годы, проведенные в бесформенной больничной одежде, не способствовали развитию интереса к моде.
– Ты хорошо выглядишь, Эми, – заметил Стивен. – Тебе очень идет этот цвет.
Она провела рукой по сиреневой блузке.
– Спасибо. Я не знала, что надеть.
Волосы она собрала в хвост, оставив несколько прядей, чтобы смягчить черты лица. Стивен оделся повседневно – в розовую клетчатую рубашку с открытым воротом. Он был чисто выбрит, и от него пахло сандалом.
– Думаю, ты попала в точку, – улыбнулся он и посмотрел на часы. – Уже совсем скоро.
Эми увидела их первыми и подтолкнула Стивена. Они поднялись со своих мест. Эми едва удавалось дышать, не говоря уже о том, чтобы что-то сказать. Во рту пересохло, и у нее не получилось вымолвить ни единого слова. Она ухватилась за стол, чтобы не упасть, вглядываясь в лицо женщины, которая стала матерью ее собственному сыну.
Джин представилась, и Стивен тепло пожал ей руку.
– Спасибо вам, что пришли. Вы не представляете себе, как много это для нас значит.
Эми стояла у него за спиной, радуясь, что он взял начало разговора на себя. Джин оказалась миниатюрной женщиной – хрупкой, как птичка. У нее были седые, свежезавитые волосы с голубым отливом. На скулах были видны румяна, на губах – розовая помада. Было заметно, что она тщательно готовилась к встрече. У нее было доброе лицо, на котором даже в спокойном состоянии держалась улыбка. Стивен повернулся и представил Эми. Не тратясь на формальное рукопожатие, она сделала шаг вперед и обняла Джин. Запах ее пудры почему-то подействовал на Эми умиротворяюще. Джин тоже обняла ее, и они стояли так, пока Стивен не дотронулся до плеча Эми.
Джин улыбнулась и поцеловала Эми в щеку.
– Я хочу представить вам Джо.
Эми впилась взглядом в сына, которого все эти годы считала умершим. Которого, как она думала, положили в чей-то гроб, лишив даже права иметь свою собственную могилу. Который, как ей сказали, не сделал ни одного вдоха. Большую часть жизни она мучила себя мыслями, что и она так или иначе несет ответственность за его смерть, что она недостаточно тужилась, что она не настояла на продолжении его реанимации. Джин согнулась, чтобы ее лицо было на одном уровне с лицом сына, и погладила его колено.
– Джо, это Эми и Стивен.
Он закатил голову на спинку инвалидного кресла и хрюкнул, растянув губы в улыбке. Поднял руку, неуклюже согнув ее в запястье, и начал двигать ею из стороны в сторону.
– Вот, хороший мальчик.
Джин взяла его за руку, достала из рукава платок и вытерла ему рот. Поцеловав его в затылок, она улыбнулась Эми. Было видно, как сильно она гордится сыном.
– Он не разговаривает, но многое понимает, так что вы можете с ним поговорить.
Стивен заранее рассказал Эми про состояние Джо, так что она была готова к тому, что он в инвалидном кресле, что совершает непроизвольные движения, которые не в состоянии контролировать. К чему она оказалась не готова, так это к нахлынувшей волне любви к нему. У него была такая же оливковая кожа, как у отца, но глаза были ее – огромные, похожие на оленьи. Ей хотелось схватить его в охапку и никогда больше не отпускать. Она по примеру Джин опустилась на один уровень с ним и взяла его за руку.
– Я очень рада познакомиться с тобой, Джо.
Стивен отодвинул от стола несколько стульев, и Джин подкатила его кресло к столу.
– Ты хочешь торт, Джо? – нагнувшись к нему, спросила она. – Здесь есть шоколадный, твой любимый.
Джо стал качать головой вперед и назад, а глаза его наполнились радостью. Джин засмеялась.
– Значит, заказываем шоколадный торт.
Сделав заказ, Стивен сложил руки и наклонился вперед.
– Я очень огорчился, когда услышал про вашего мужа, – сказал он Джин.
Она посмотрела на сына.
– Джо переживал больше меня, если честно. Он обожал отца, и у Гарольда очень хорошо получалось обращаться с ним. Джо просто не понимает, куда он пропал. Несколько недель он каждый вечер плакал по нему. У меня сердце разрывалось. – Она шмыгнула носом.
