– Медсестра сказала, это был припадок. Ты помнишь что-то еще?
– Помню, о чем я думал, – ответил Шэй. – Вот что я почувствую.
– В смысле?
– Когда буду умирать.
Я глубоко вдохнул:
– Как-то ты рассказывал, что уснул в машине, когда был маленьким. И кто-то отнес тебя домой и положил в постель, а проснувшись утром, ты автоматически знал, что снова оказался дома. Вот что, я думаю, чувствуешь, когда умираешь.
– Это было бы хорошо, – произнес Шэй глубоким, нетвердым голосом. – Приятно будет узнать, какой он, дом.
В мозгу у меня вдруг всплыла фраза, прочитанная час назад: «Царствие Отца распространяется по земле, и люди не видят его»
[16].
Хотя я и знал, что время сейчас неподходящее, что я пришел сюда ради Шэя, я все же придвинулся ближе и прошептал ему в самое ухо:
– Где ты нашел Евангелие от Фомы?
Шэй тупо уставился на меня.
– Какого Фомы? – спросил он, и веки его сомкнулись.
Пока я ехал из тюрьмы, в моей голове звучал голос отца Уолтера: «Он вас надул». Упомянув Евангелие от Фомы, я не уловил в глазах Шэя ни малейшего проблеска узнавания. К тому же он был под влиянием успокоительного и вряд ли смог бы продолжать вводить меня в заблуждение.
Так ли чувствовали себя иудеи, встретившие Иисуса и признавшие в Нем нечто большее, чем просто одаренного раввина? Мне не с чем было сравнивать. Я вырос в католичестве, стал священником. Я не могу припомнить такого случая, чтобы я не верил в то, что Иисус был мессией.
Правда, я знал одного человека, который мог бы.
У раввина Блума не было синагоги, поскольку она сгорела, но он снимал офис неподалеку от школы, где проходила служба. Я подождал его перед запертой дверью, и он появился около восьми часов утра.
– Ух ты! – воскликнул он, увидев перед собой взъерошенного каноника с красными глазами, сжимающего мотоциклетный шлем и томик с текстами из Наг-Хаммади. – Я мог бы одолжить книгу больше чем на одну ночь.
– Почему евреи не верят в то, что Иисус был мессией?
Он отпер дверь офиса.
– Для ответа мне придется выпить по крайней мере полторы чашки кофе, – сказал Блум. – Входите.
Предложив мне сесть, он принялся готовить кофе. Его офис был очень похож на кабинет отца Уолтера в церкви Святой Екатерины – притягательный, уютный. Место, в котором хочется посидеть и поговорить. Правда, бросалось в глаза и отличие. Комнатные растения раввина Блума были живыми. У отца Уолтера они были искусственными, купленными на пожертвования прихожан, после того как у него погибли все живые цветы, начиная от фикуса и кончая африканской фиалкой.
– Я только что из тюрьмы. У Шэя Борна случился очередной припадок, – сообщил я.
– Вы видели Мэгги?
– Нет пока. – Я взглянул на него. – Вы не ответили на мой вопрос.
– Я еще не выпил кофе.
Поднявшись, он налил нам по чашке и, не спрашивая, положил мне сахар и добавил молока.
– Евреи не считают Иисуса мессией, потому что Он не соответствовал критериям для иудейского мессии. Все это достаточно просто, и все изложено Маймонидом. Иудейский Мошиах приведет евреев обратно в Израиль и создаст правительство в Иерусалиме – центре политической власти мира как для евреев, так и для язычников. Он восстановит Храм и сделает иудейский закон важнейшим законом земли. Он воскресит мертвых – всех мертвых – и возвестит о наступлении великой эпохи мира, когда все будут верить в Бога. Он будет потомком Давида, царем и воином, судьей и великим лидером, но останется при этом бесспорно человечным. – Блум поставил передо мной чашку. – Мы верим, что в каждом поколении рождается человек с потенциалом Мошиаха. Но если мессианский век не наступает и тот человек умирает, значит это не он.
– Как Иисус.
– Лично я всегда воспринимал Иисуса как великого патриота. Он был добрым иудеем, который, вероятно, носил кипу и подчинялся Торе и никогда не замышлял зачинать новую религию. Он ненавидел римлян и хотел, чтобы они ушли из Иерусалима. Его обвинили в политическом неповиновении, приговорили к казни. Да, Его приговорил иудейский первосвященник Каиафа, которого большинство иудеев ненавидели за его приверженность римлянам. – Блум взглянул на меня поверх края кофейной чашки. – Был ли Иисус хорошим парнем? Да. Великим учителем? Безусловно. Мессией? Не знаю.
– Иисус сделал массу библейских предсказаний в отношении мессианской веры.
– Но были ли они ключевыми? – спросил раввин Блум. – Допустим, вы не знали меня и я попросил о встрече с вами. Я сказал, что буду стоять у входа в «Стиплгейт молл» в десять часов в гавайской рубашке, у меня курчавые рыжие волосы и я буду слушать на айподе OutKast. И в десять часов вы увидели кого-то, стоящего у входа в «Стиплгейт молл», с курчавыми рыжими волосами, в гавайской рубашке, слушающего OutKast на айподе… но это была женщина. Вы все же решили бы, что это я? – Он встал, чтобы добавить себе кофе. – Знаете, что я слышал по радио на пути сюда? В Израиле взорвали очередной автобус. Еще три парня из Нью-Гэмпшира погибли в Ираке. А недавно копы арестовали в Манчестере какого-то мужика, застрелившего свою бывшую жену на глазах у их двоих детей. Если Иисус возвестил наступление мессианской эры и мир, новости о котором я слушаю, является олицетворением покоя и искупления – ну, тогда я лучше подожду другого Мошиаха. – Он посмотрел на меня. – А теперь, если не возражаете, я задам вам вопрос. Что делает священник в восемь утра в кабинете раввина и зачем спрашивает его об иудейском мессии?
Я встал и принялся расхаживать по тесной комнате:
– Книга, которую вы мне одолжили, навела меня на размышления.
– А это плохо?
– Шэй Борн высказывал мысли, слово в слово совпадающие с тем, что я прочитал ночью в Евангелии от Фомы.
– Борн? Он читал Фому? По-моему, Мэгги говорила, что у него…
– …почти отсутствует религиозное образование, и вообще он плохо образован.
– Это не тот случай, когда «Гедеоновы братья» оставляют в гостиничном номере Евангелие от Фомы, – заметил раввин Блум. – Где бы он мог…
– Точно.
Блум сплел пальцы в замок:
– Ха!
Я положил на стол одолженную мне книгу и спросил:
– Что бы вы делали, если бы начали сомневаться во всем, во что верили раньше?
Подавшись вперед, раввин Блум полистал свой органайзер.
– Я задавал бы больше вопросов, – сказал он и, нацарапав что-то на листке бумаги, протянул его мне.
Иэн Флетчер, 603-555-1367.
Люций
В ту ночь, когда у Шэя случился второй припадок, я не спал, собирая чернила для очередной татуировки. Надо сказать, я здорово горжусь тату, которые сам сделал. У меня их было пять. Логическое обоснование для такого обилия – еще три недели назад мое тело годилось лишь на то, чтобы стать полотном для моего искусства. Плюс угроза заражения СПИДом через грязную иглу. На левой лодыжке у меня были часы, стрелки которых показывали момент смерти Адама. На левом плече ангел, а пониже – знак африканского племени. На правой ноге был изображен бык, потому что я Телец, и плавающая рядом с ним рыба, Адам, который был Рыбами. Я строил большие планы на шестую татуировку, которую собирался поместить прямо на груди: слово «ВЕРУЙ» готическим шрифтом. Я по многу раз практиковался в написании этих букв карандашом и пером в обратную сторону, пока не почувствовал, что смогу скопировать их с помощью пистолета, стоя перед зеркалом.
