— Извините, больше этого не повторится.
— Ольга Геннадьевна, будьте снисходительнее к девочкам, им для начала нужно освоиться, — вмешался главврач, — и зайдите ко мне после обхода.
— Да-да, конечно, Евгений Петрович, — уже каким-то лебезящим, виноватым тоном проговорила заведующая, но как только главврач вышел, сразу вернулась к своему обычному стервозному состоянию. — Итак, раз все в сборе, приступим к знакомству. Я, как вы уже знаете, Ольга Геннадьевна, заведующая терапевтическим отделением и ваш руководитель интернатуры. Вы должны беспрекословно исполнять всё, что я вам говорю, не лезть, куда я вам не говорю и главное — никакой самодеятельности. Сейчас вы пойдёте вместе со мной на обход. Ваша задача молчать, слушать, смотреть и запоминать. Всё ясно?
Мы кивнули.
— Превосходно! Тогда не будем терять времени, — она распахнула дверь и, гордо задрав подбородок, бодрой походкой вышла в коридор. Мы засеменили следом.
Обход напоминал экзекуцию, но, к счастью, длился недолго. Входя в палату, заведующая сразу представляла нас пациентам, при этом презрительно фыркала или ухмылялась, а на протяжении всего осмотра часто бросала в наш адрес недвусмысленные уничижительные фразы. Мне было неприятно, а иногда и обидно, но это глумливое представление и неумелые подтрунивания были не в состоянии сломить моего ещё не перегоревшего энтузиазма, который так присущ молодым врачам, полным надежд и гуманистических устремлений. Я хотела всё знать, всё мне было интересно, всё увлекало, а потому я старалась не обращать внимания на незаслуженные обвинения и пропускала их мимо ушей. Инга, напротив, явно была сильно оскорблена, хоть и старалась придать своему лицу смиренный, почти отрешённый вид. Она стискивала зубы и улыбалась, но кулаки её то и дело воинственно сжимались, а глаза метали раскалённые молнии.
После обхода, получив по увесистой стопке историй болезни, с которыми нам необходимо было ознакомиться до следующего дня, мы отправились в ординаторскую.
— Какая мерзкая, уродливая стерва! — Негодовала Инга в ординаторской. — Да как она смеет подобным образом изгаляться над интернами! Я это так не оставлю! Я буду жаловаться!
Я стояла и тупо смотрела на мечущуюся из стороны в сторону, бросающую яростные взгляды на дверь Ингу и не могла поверить, что мне придётся работать с ней бок о бок, по крайней мере, год. Для меня она была воплощением бесчестности и подлости, я зареклась больше никогда не иметь с ней дела, а теперь из-за некой насмешки судьбы, помимо собственной воли была с ней в одной связке.
— Как ты здесь оказалась? — спросила я. — Ты преследуешь меня?
— Что за глупость?! — вскипела Инга. — Больно ты мне нужна!
Она немного успокоилась, взглянула на меня и вновь отвела глаза:
— Поверь, на этот раз я здесь ни при чём. Сама не знаю, как это вышло. Две недели назад мне позвонили из университета и сказали, что интернатуру я буду проходить здесь, а не в десятой больнице. Попросили приехать и забрать переделанное направление. Клянусь тебе, я хотела этого не больше тебя.
Я села на диван и уставилась в стену. Мысли будто испарились, голова была тяжёлой и при этом совершенно пустой.
— Как Марк? — словно ни в чём не бывало, спросила Инга, но в голосе её что-то дрогнуло.
— Отлично, — машинально ответила я.
— Значит, вы вместе. Я так и думала. Быстро же ты Сашу забыла.
Имя Саши больно резануло по сердцу.
— Иди к чёрту, — я встала с дивана, медленно вышла из ординаторской и, побрела по длинному больничному коридору.
Придя вечером домой, я, не раздеваясь, прошла на кухню, достала из шкафчика маленькую бутылку коньяка, принесённую кем-то из подруг на новоселье и так и не начатую, отвернула крышку, налила четверть стакана и выпила залпом. От горечи на глазах у меня выступили слёзы, и перехватило дыхание. Я закрутила крышку, упала на диван и закрыла глаза. Раздался звонок в дверь.
«Да что за день такой?! — злилась я. — Кого там ещё принесло?»
Я открыта дверь. На пороге стоял Марк с огромным букетом бордово-алых роз.
— Хотел сделать сюрприз, — улыбнулся он и шагнул в квартиру. — Что за запах? Ты пьёшь? В одиночестве?
— У меня был тяжёлый день. Но с твоим появлением он стал стремительно терять шансы на звание худшего дня месяца, — я улыбнулась и приняла цветы. — Спасибо, восхитительный букет.
— Что-то случилось? Насколько я помню, сегодня у тебя был первый рабочий день…
Я закрыла ему рот ладонью.
— Не сегодня. Поговорим обо всём завтра. Я так соскучилась.
Мои руки обвили его шею, я посмотрела в его светлые глаза и поцеловала упоительно горячо.
Глава 29
Пришла осень и принесла с собой тоскливые серые дожди и какую-то знакомую с детства неизъяснимую, щемящую грусть. Умиротворяюще тихая, безмолвная, она провожала тоскливым взглядом косяки жалобно покрякивающих уток и гусей, рядила берёзы в золотисто-жёлтые накрахмаленные юбки, рассыпала по мокрым мостовым кленовые листья и заставляла каждого длинными, тягучими вечерами искать человеческого тепла. И мы с Марком не были исключением. После операции и начала химиотерапии отец Марка с каждой неделей становился всё слабее и нуждался в помощи. Марк много работал, писал диссертацию и часто навещал отца. В моём графике тоже не редкостью были ночные дежурства, да и после иногда крайне напряжённых, изматывающих дневных смен я была не в состоянии кого-либо видеть. Но в те редкие свободные для нас обоих вечера мы неизменно подолгу гуляли под грифельно-бурым, неподвижным осенним небом, вдыхали сладко-терпкий запах прелых листьев и часто просто молчали, потому что слова были лишними. Мы приходили домой, заваривали ароматный клубничный чай, залезали под толстый клетчатый плед и проводили долгие тёмные ночи вместе, согревая друг друга любовью.
В начале октября и у меня, и у Марка суббота и воскресенье, наконец-то, оказались свободными. Весь субботний вечер мы провели вместе. Нас влекла друг к другу таинственная, неудержимая сила, и мы не пытались ей противиться. Мы наслаждались каждым мгновением, каждой секундой, проведённой вместе. Мы жили настоящим моментом и не хотели думать о будущем, мы не хотели забегать вперёд, строить планы, мы были влюблены, и этого было достаточно.
Ранним утром воскресенья нас разбудил звонок в дверь.
— Мне открыть? — сонно прошептал Марк.
Я нехотя открыла глаза, потянулась и, почувствовав, что в комнате прохладно, сильнее прижалась к Марку. За окном было пасмурно и серо, в квартире стоял полумрак. По жестяному подоконнику монотонно барабанил затяжной осенний дождь.
— Сколько времени?
— Восемь утра.
— Кого могло принести в такую рань, да ещё в выходной день? — недовольно пробурчала я.
— Хочешь, я открою? — повторил вопрос Марк.
