В очередной раз перечитав злосчастное послание, я упала на диван и закрыла глаза. Что же мне делать? Если не пойду, буду жалеть об этом, а если пойду, буду чувствовать вину перед Сашей. «…И, если ты этого пожелаешь, исчезну навсегда…», — крутилось в моей голове. Меня будто осенило. Если я не приду, как он узнает, что я хочу, чтобы он исчез из моей жизни. Я должна, обязана пойти и выразить своё желание. Убедив себя окончательно, я взглянула на часы: без пяти минут два — нужно собираться.
В 15.20 я стояла под большими часами, их позолоченные стрелки неспешно отмеряли уходящие в небытие секунды моей жизни. Марка ещё не было. Волнение накатывало волнами, а с ним появлялась неприятная, еле заметная дрожь во всём теле.
«Может быть, он не придёт? Пусть бы он не пришёл», — думала я, прислушиваясь к гулким ударам своего сердца.
— Извини, что опоздал, — услышала я знакомый голос.
Я обернулась и увидела глаза, полные талой воды. У меня перехватило дыхание.
— Ты вовсе не опоздал, это я пришла раньше назначенного времени.
— Если ты уже здесь, значит, я опоздал, — он помолчал немного, — я боялся, что ты не придёшь.
Я не знала, что ответить на это и просто сказала первое, что пришло в голову:
— Зачем ты назначил встречу здесь, под часами?
— Они напоминают о других часах, тех, что остались в том времени, когда ты меня любила.
— То время давно прошло.
— Время… Оно постоянно пытается ускользнуть от нас и всё равно остаётся заложником нашей памяти, — он посмотрел в мои глаза, и я начала тонуть в бездонном океане талой воды.
«Нужно прекращать это», — вертелось в моей голове.
— Саша предложил мне выйти за него, — наконец произнесла я.
— И ты согласилась.
— Да.
Последовала пауза. По непроницаемому лицу Марка я не могла догадаться о его чувствах.
— Поздравляю вас. Саша неплохой человек. Думаю, ты будешь счастлива, — произнёс Марк, — но не так, как была бы счастлива со мной.
Внутри что-то больно дёрнулось смертельно раненой птицей и вновь затихло.
— Марк, прекрати, ты не мог на что-то надеяться…
— Но ты же здесь, значит, я могу надеяться даже сейчас.
— Нет, не можешь, я пришла сказать, что всё кончено.
— Но ничего ещё не начато, чтобы оно могло закончиться.
Я растерялась, мысли начали путаться.
— Наша история не была завершена, она тянулась несколько лет, невидимым призраком следуя за нами, пришло время поставить точку, — сказала я.
— Ты правда хочешь, чтобы всё закончилось сейчас? Посмотри мне в глаза и скажи, что ты на самом деле этого хочешь.
Я подняла глаза. На меня был устремлён пылающий страстью взгляд Марка.
— Да, — проговорила я.
— Скажи: «Я хочу поставить точку, исчезни из моей жизни навсегда». Скажи это.
Я молчала. Подкативший к горлу скользкий ком не давал произнести ни слова. В конце концов, я взяла себя в руки и твёрдым голосом сказала то, о чём он просил. За словами вновь последовало молчание.
— Так будет лучше, Марк, в одну реку не войдёшь дважды. Мы не можем быть вместе, я принадлежу другому.
— Хорошо, раз ты так решила, я исчезну.
— Спасибо, что ты понял меня.
— Но я не хочу, чтобы всё закончилось вот этими словами. Подари мне этот вечер. Я хочу потом вспоминать, как мы последний раз гуляли под закатным небом и говорили о всякой ерунде или, может, о чём-то важном. Не заставляй меня длинными одинокими вечерами вспоминать это напряженное прощание.
Я знала, что сейчас нужно уйти, отказать ему и уйти, но не могла.
— Хорошо, давай прогуляемся… в последний раз.
Мы свернули на Ленинградскую и медленно зашагали по широкому тротуару. На низкорослых деревьях, изредка встречающихся на пути, шумно чирикали воробьи. Они садились на тротуар, оживлённо щебетали, а когда к ним приближались прохожие, вспорхнув к ветвям дерева, с любопытством поглядывали на непрошеных гостей, так бесцеремонно вторгшихся в их владения. В небе, пронзительно крича, летали ласточки. То и дело они опускались к самой земле, а затем вновь взмывали ввысь.
На другой стороне улицы возвышался многоэтажный дом с причудливой крышей и маленькими балкончиками. Он напомнил мне дом на Советской в нашем родном городе. Нахлынувшие ностальгические чувства заставили меня восторженно воскликнуть:
— Смотри, этот дом будто из детства, будто с Советской!
— И правда, — отозвался Марк и остановился, чтобы лучше разглядеть его.
— Столько лет прошло, даже не верится…
— Словно всё было вчера.
— Но с тех пор многое изменилось, слишком многое.
Деревья, освещённые вечерним солнцем, неторопливо покачивали зелёными кронами. Природа дышала спокойствием и тишиной, будто весь мир погрузился в глубокие раздумья.
— Ты любишь Сашу так же, как любила когда-то меня? — спросил Марк.
— Нет, невозможно любить двух разных людей одинаково, — немного подумав, ответила я, — но я люблю его так же сильно, как когда-то любила тебя.
— Знаешь, а я так и не смог ни с кем построить отношения. Я влюблялся в девушек, встречался с ними, но проходило время, и я понимал, что думаю о тебе и ничего с этим не могу поделать.
— Ты упрекаешь меня в том, что я смогла полюбить?
— Нет, я просто хотел поддержать разговор, видно, неудачная попытка.
— Я только примерно полтора года назад первый раз решилась начать отношения с парнем. До этого всё ждала тебя, не могла забыть.
— Прости, что всё так вышло у нас.
— Тут не за что просить прощения, в то время решали не мы, а решали за нас, — сказала я. — Обстоятельства были сильнее нашей воли.
— Я тогда просто испугался, глупый мальчишка. Отец был в ярости, когда узнал, что я его ослушался, не помню, чтобы он когда-то ещё был в таком состоянии. Меня парализовал страх, и я не сделал ничего, чтобы как-нибудь связаться с тобой. Потом я ужасно жалел об этом, мучился, но уже ничего нельзя было сделать, мы ведь встречались тайно, я не знал ни твоего адреса, ни номера телефона. Глупо, очень глупо вышло.
От его слов моё сердце сжалось. Опять в памяти начали всплывать те мучительные дни, бесплодное ожидание и горькое разочарование, долго терзавшее душу. Я будто вернулась назад, и забытые чувства хлынули потоком.
— Я ждал тебя возле часов каждый день, — продолжал Марк, — но ты не приходила. Я был в отчаянии, не понимал, почему тебя нет. Прошло полтора месяца, а от тебя не было известий. Потом отец узнал о нашем романе, не знаю, как ему это удалось. До отъезда из Бреста он запретил мне выходить из дома, и я послушался. Потом я так себя винил…
