Девушка, заинтригованная чем-то на дне, проворно переворачивается, шевельнув ластами, словно русалочьим хвостом. К слову: русалки хоть и определены фольклором как существа женского пола, однако в том или этом смысле скорее всего бесполезны. По крайней мере я, сколько ни буду силиться, не смогу припомнить ни одной сказки, воспевавшей такое сближение мужского и женского. Правда, есть сказки для взрослых. Но я их избегаю. Явных причин для этого нет, а значит – самое время воскликнуть «ура» в радости! – и отклонений тоже. В обычных же, то есть детских сказках мужские особи при виде русалок вообще ни о чем таком не думают. Им бы щуку с тремя желаниями да жабу со стрелой в заднице. Вот тогда бы они да-а… При этом все как один априори богатыри. Даже если необученные дураки. Или нежные душой принцы.
Фольклор, короче говоря, дело тонкое. Никак не толще Востока. А кореяночка по определению должна быть из Кореи. Из любой, их пока две на выбор. А Корея – азиатский Восток. Словом, Восток, откуда ни посмотри, одинаково загадочен. Этим, собственно, и притягивает. Как любая экзотика, если речь не о вирусологии.
В моем случае, слава богу, русалка – всего лишь образ, навеянный придуманной человеком «обувью» для быстрого плавания. Или все было наоборот? Мне приятнее думать, что первым ее изобрел Леонардо, вторым – француз Луи де Корлье, одним из последних – Бенджамин Франклин. Правда, Франклин, фанат плавания, придумал ласты для рук.
Проще говоря, мой мозг при мысли о русалке не вскипает от сшибки желания с непониманием – «как»? Образ же!
В немыслимом пируэте обнаженное тело кореяночки соскальзывает в глубину вдоль моего совершенно ошеломленного, ошарашенного. О-о-о-о… Она же меня не видит! У нее свой сон, и меня в нем нет, а в моем она есть. Офигеть. Интересно, какого цвета мое лицо в Желтом море, если кровь в самом деле прилила к нему так сильно, как я это чувствую? И как много во мне крови, если с лихвой хватает на верх и на низ. Какая-никакая репутация у меня есть, недели не минуло с последнего подтверждения, а разволновался, как последний пацан. Он же первый и в первый раз. Неловко. Оглядываю себя: вот это да! Эк же значителен я в Желтом-то море! Ну да не мне одному фартит: кореянки тоже, скорее всего, с такой грудью и бедрами в природе не водятся. Если только в каком-нибудь «кимченуновском госрезерве». Нам, простым русским ловцам жемчуга, туда по-любому хода нет. А когда-то, возможно, был. Стоит поспрошать древних мидовцев совковой огранки, у них чердаки должны проседать, захламленные накопившейся памятью. Если было такое дело, скрывать они вряд ли станут. Сейчас время инстинктов, а тайны, особливо пикантные… Тайны стоят денег. Их я могу обещать. Свинство, конечно, обманывать стариков, но как еще с любопытством сладить?
Не передать, как печально мне оставаться для девушки невидимкой. Именно сейчас, когда я… Не буду уточнять, слов не подберу, все они для подобного случая кажутся неподобающе незначительными. Или все-таки есть какой-нибудь способ обратить на себя ее внимание? Должен быть, если все это не подстроено издевательства для. А кстати… северянка она или все же с юга? Хозяйка первых карательных зимних Игр или из гостей? Из тех, что присоседились под рукоплескания мира?
«Ким как тебя там дальше, чувак, бери билет до Осло, пока недорого, мир уже скидывается на Нобелевку!»
Какая мне собственно разница, из какой Кореи мамзель? Что это меняет? Честь ей, что ли, отдавать, если она с Севера? Тем более, что она без формы. Мы оба… При этом я в фантастической форме, а уж ее формы… – черт, черт, черт!
«Но пасаран, маленькая!» – громко булькаю первое пришедшее в голову и понимаю, что первое как раз и следовало пропустить как замазанное тестостероном.
«Эй! Эй! Ты куда?»
В голове при этом откликается эхом недавний телефонный диалог с бывшей, и без спроса туда же врывается неприятный вывод:
«Точно оленевод. Эй! Эй! Кола Бельды… Косенький, но свой. В смысле, не китаец и не киргиз».
«Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним…»
Ну, хоть это вспомнил. Он, правда, «Эгей!» пел, по-моему. По-своему. Всё равно близко. Будем считать, что я ученик оленевода. Нет, лучше младший оленевод. Ученик старшего оленевода, приравненный к младшему…
«Ну куда же ты?! Спугнул, мудила!»
Ко времени бывшую жену и певца с песней вспомнил. Ай, молодца! Проснусь – пошлю бывшей эсэмэску с одним словом: «Права!» Пусть думает, что я с «тварью» смирился. Или у меня водительские права пропали, я же уверен, что она, стерва, их сперла. Чтобы досадить. Теперь строго, по-мужски лаконично требую вернуть собственность. Подумаешь, что машины не было и нет!
«Права – это часть «дорожной карты», которая приведет…»
«Куда?»
«Молчи».
Всё одно – заявится за разъяснениями, а тут мы – старый конь! Глубоко не вспашем, но и… Дальше всё как у народа в пословицах и поговорках. Пора бы уже.
Напыщенный болван. Еще «горько!» заори. Только предупреди заранее, что это не тост, а эмоциональная констатация. Сажа в перегоревшей душе, от которой осталась одна оболочка. На удивление несгораемая. Хранит в себе память о былых пожарах. Ничего больше ей не осталось. Привычный сторож при хламе, уволить которого не выходит, а оплачивать надоело.
Черт, надо было кореяночке про «КИА» что-нибудь выкрикнуть. Клевая, мол, тачка. У моей мамы такая. «Самсунг», на худой конец, оправдать за взрывоопасные аккумуляторы, пусть и бракоделы. У моей сестры такой. Побаивается его, но заплачено много, и возможно, что страх идет «в нагрузку». Как в свое время партер в театр Гоголя к галерке в Малом. Хотя нет, «Самсунг» в пролете. Вспомнил, кретин, как другая такая же особь приобщила меня к визуализации этого слова. «Пидор с резиновым членом» – надули мне в благодарное ухо. Подселил мерзкий образ, подавляющий во мне и без того еле теплящееся толерантное.
Что я несу?! Нет, не об этом надо… Вопрос меня мучает. Ну не то чтобы мучительной мукой мучает, но беспокоит. Беспокойным беспокойством. Они там, в Северной Корее, в самом деле приготовились воевать? Или на испуг мир берут? Если все по-взрослому, то отправятся мужики на бойню и останется моя кореяночка – неважно в какой части света, – одна-одинешенька. Неприкаянная. Преданная. Не в том смысле, что тут же переспит в память о защитнике родины или в награду за предприимчивость с непринятым в армию другом мужа. Впрочем, что мне ведомо об их нравах?! Я о другом: слова совпали, а смыслы нет. Уходя на войну, мужики, хотят они этого или нет, однако же предают своих женщин. Вроде бы и идут защищать их всех разом, но при этом каждую в отдельности оставляют незащищенной. А теперь пару капель неразбавленного сексизма… Возможно, именно по этой причине многие отправляются воевать легко, где-то даже с удовольствием, с азартом, с песней. Им неведомо, что их ждет впереди, хотя надо быть полным кретином, чтобы не учуять в будущих приключениях запах крови. Общей. Той, что не делится на свою и чужую. Зато они неплохо осведомлены о том, что за «клад» оставляют дома.
