1 Речь, от которой я в одно мгновенье,
Стыд чувствуя, невольно покраснел,
Мне принесла потом и исцеленье.
4 Таким копьем, как говорят, владел
Ахилл: оно смертельно поражало,
И снова роковые язвы тел
7 Одним прикосновеньем заживляло
[184].
Мы перешли уже долину бед
И подвигались далее; лежала
10 Над нами мгла: то был ни мрак, ни свет;
Над бездной тьмы там поднималась бездна,
И не могло быть в сумраке полезно
13 Мне зрение, но слух был поражен:
Такой ужасный трубный звук раздался,
Что заглушил бы гром небесный он,
16 И сквозь туман я разглядеть старался
То место, где гремел незримый рог.
Ему внимая, втайне я сознался,
19 Что сам Роланд сильней трубить не мог
В печальную минуту пораженья
Святого, но несчастного сраженья,
22 Где Карл Великий битву проиграл
[185].
Едва очнулся я от удивленья
И в даль с усильем вглядываться стал,
25 Как вдруг мне в ту ж минуту показалось,
Что предо мной в тумане возвышалась
За башней башня. Тихо я сказал:
28 «Учитель! Это город, без сомненья,
Я вижу там?» Мне отвечал поэт:
«Обманчиво твое воображенье:
31 Сквозь эту полутьму и полусвет
Не может человеческое зренье
Проникнуть, и тебе я дам совет:
34 Иди вперед, чтоб ближе убедиться,
Как расстоянье может обмануть
Порой наш глаз. Так продолжай свой путь,
37 Но чтоб не мог ты очень изумиться, —
Взяв за руку меня, сказал певец, —
То должен ты теперь же убедиться
40 И истину проникнуть наконец,
Что там не башни видишь сквозь туман ты,
Нет, сын мой, это страшные гиганты,
43 Которые в колодезе стоят,
Погружены от пояса до пят…»
Как постепенно в поле начинает
46 Редеть туман и глаз наш привыкает
Предметы постепенно различать,
Так точно сам я начал прозревать;
49 Но, сознаваясь в тайном заблужденье,
Невольный страх я начал сознавать,
Когда яснее стали выступать
52 Гиганты предо мной на темном фоне,
Как стены замка Монтереджионе
[186]Покрыты рядом башен по углам,
55 Так из колодцев стали видны нам
Громадные, как башни, исполины,
Открытые для глаз до половины,
58 Которым и доныне с облаков
Громами сам Юпитер угрожает.
Сквозь тьму, как сквозь таинственный покров,
61 Передо мной яснее начинает
Обозначаться первый великан:
Я различал лицо его и стан,
64 Часть живота и руки. Поступила
Природа очень мудро, что опять
Не хочет уже больше создавать
67 Таких чудовищ страшных и лишила,
О, Марс, тебя земных твоих врагов, —
И если вечно творческая сила
70 Природы создает еще китов,
Слонов творит, то, рассудивши здраво,
Природы мудрость я признать готов:
73 Лишь только тот жить не имеет права,
В ком действуют повсюду заодно
Ум, злость и сила. Людям суждено
76 Таких страшилищ в мире опасаться:
Никто не может им сопротивляться,
От них найти защиту нелегко.
79 К гиганту стал я ближе подвигаться.
Его лицо так было велико,
Что, кажется, могло бы показаться
82 Не менее верхушки золотой
Над куполом Петра Святого в Риме,
Я задрожал перед фигурой той
85 Представшего гиганта предо мной.
И остальными членами своими
Пугал он также. Если б за спиной
88 Гиганта, погруженного по бедра,
Троим фрисландцам разом бы пришлось
Друг другу стать на плечи очень бодро,
91 То все-таки коснуться б до волос
Того гиганта им не удалось
[187]:
От плеч его до дна той ямы скверной,
94 Где он стоял, и меры ж не найти;
То расстоянье пропастью безмерной
Являлось глазу. Молча на пути
97 Остановился я пред великаном.
Он пасть раскрыл и прокричал тогда нам
Слова, но ни единый человек
100 Их не поймет: «Rafel mai amech
Irabi almi!»
[188] Он своей гортанью
Безумной и бессмысленною бранью
103 Лишь разрешался только иногда.
К гиганту мой учитель обратился:
«Тень жалкая! Труби в свой рог, когда
106 Свой тайный гнев ты выразить решился.
Труби, чтоб этот гнев утихнуть мог.
К твоей груди привязан этот рог…
109 На собственную шею посмотри ты…
Иль все соображения убиты
В тебе давно, бессмысленная тень?
112 На шее у тебя висит ремень,
А на ремне и самый рог повешен!..»
И мне сказал Вергилий: «Ночь и день
115 Здесь страждет он, для всех бессильно бешен,
И сам себя проклятью предает.
Он совершил когда-то преступленье;
118 О нем ты слышал. Это сам Немврод.
От дикого его столпотворенья
Не понимать народа стал народ
121 И языков узнали мы смешенье.
Не тратя слов, пойдем вперед пока:
Не может никакого языка
124 Он понимать теперь в своем томленье.
Да и его никто уж не поймет».
И совершив затем другой обход,
127 К гиганту мы приблизились другому;
Который мне по своему объему
Казался и ужасней и страшней
130 И поражал громадностью своей.
Не ведал я, чья воля и чья сила
Гиганта так мучительно скрутила:
133 Одна рука привязана к груди,
Другая точно так же назади
Привязанная цепью; цепь сходила
136 От шеи вниз и тяжело пять раз
Вкруг тела великана обвилась.
«Перед тобой стоит титан надменный, —
139 Так мой путеводитель мне сказал. —
С Юпитером, царящим над Вселенной,
Помериться он силами желал,
142 И вот за то наказан здесь, презренный.
Ты Эфиальта
[189] видишь пред собой.
Его деянья много прославляли
145 В те времена, когда своей борьбой
Титаны всех богов перепугали.
Его рука, готовая на бой
148 В иные дни и грозная когда-то,
Теперь в цепях, недвижностью объята».
И я сказал поэту: «Если мне
151 Возможно посмотреть на Бриарея
[190],
То укажи его мне поскорее».
Поэт сказал: «Здесь близко, в стороне
154 Увидишь ты громадного Антея
[191],
Свободен он и может говорить;
Он нам с тобой поможет, может быть,
157 На дно скорбей ужаснейших спуститься.
А тот, о ком ты спрашивал сейчас,
В другом вертепе должен находиться
160 Закованный, и вид его в сто раз
Страшнее Эфиальта…» В то мгновенье
Титан зашевелился и потряс
163 Руками вдруг. Едва ль землетрясенье
Сильнее может башни потрясти,
Как этого чудовища движенье
166 Меня перепугало на пути.
О смерти мысль тогда меня смутила
Сильней, чем прежде; далее идти
169 Не мог бы я, — вся кровь моя застыла, —
Когда б не знал, что связан был титан.
Идти вперед во мне явилась сила.
172 Мы подошли к Антею. Великан
Из мрачного колодца поднимался
На полторы сажени, но скрывался
175 В колодезе его громадный стан.
И молвил мой учитель исполину:
«О, ты, сходивший в славную долину,
178 Где десять сотен львов завоевал,
Где Сципиона слава увенчала
И в бегство обратился Аннибал…
181 О, ты, о ком молва не перестала
Еще доныне громко толковать,
Что мог бы ты победу даровать
184 Сынам земли, сражаясь с ними рядом!
Не откажись помочь нам и спусти
В ту бездну нас, где скован вечным хладом
187 И льдом, Коцит недвижен на пути…
Нет, не смотри на нас суровым взглядом,
Не говори, что мы должны идти
190 К Тифею или к Тицию
[192]… Смотри же
Без гнева ты на смертного и ниже
Теперь нагнись. Вот этот человек
193 Еще живет и кончит, вероятно,
Еще не скоро жизненный свой век.
Прославит он тебя неоднократно,
196 Воздаст тебе он похвалу и честь,
Чтоб в светлом мире будущие внуки
Могли твою историю прочесть».
199 Учитель смолк, и, протянув к нам руки,
Гигант Антей (всю силу этих рук
Изведал Геркулес сам в тяжкой муке)
202 И моего учителя взял вдруг.
«Скорей приди теперь в мои объятья,
Чтоб мог тебя с собою вместе взять я», —
205 Сказал поэт. В минуту ту Антей
Мне башней Гаризендой
[193] показался,
Когда несется облако над ней.
208 На миг один я так перепугался,
Что всякий спуск другой бы предпочел,
Который бы нас свел в пучину зол;
211 Но проводник наш тихо подвигался
И, наконец, на дно той бездны снес,
Где в пропасти холодных, вечных слез
214 Сам Люцифер с Иудою томился…
Над этой мрачной бездною склонился
Антей недолго: голову вознес
217 И корабельной мачтой распрямился.
Дно замерзшей бездны и Коцит. Четыре отделения казни. Два грешника, из которых один грызет голову другого. Вопрос поэта.
