– Реальность… да, верно, мне чудится, будто она ускользает от меня. Но странное дело: вот сейчас я мыслю совершенно ясно. Может, это действуют лекарства, которые вы мне прописали?
– Нет. Они только должны вас успокоить. Еще раз повторяю: то, что вы переживаете в настоящее время, я рассматриваю как следствие вашей душевной травмы.
– Вы стараетесь меня успокоить, а вот я уверена, что схожу с ума.
– Нет, будь вы безумны, вы бы сейчас не винили себя за свой поступок, а старались бы его оправдать.
– Значит, вы считаете, что все вернется на свои места?
– Да. Но это будет не скоро. Вам понадобится много мужества и посторонняя помощь.
– …
– У вас есть близкие люди? Родные? Друзья?
– Да нет… не знаю…
– В прошлый раз вы мне сказали, что вас навещала сестра. Она беспокоилась за вас.
– Моя сестра?
– Да.
– Но мы с ней не так уж и близки.
– Ладно, во всяком случае, если вам понадобится помощь, я всегда к вашим услугам. У вас сейчас черная полоса. Примите сегодня снотворное, вам нужно как следует выспаться…
Матильда хотела поблагодарить Софи, но слова не шли у нее с языка. Конечно, она понимала, что эта женщина питает благие намерения, однако, наблюдая за ней, невольно чувствовала что-то подозрительное. Оно таилось во взгляде врача. Нужно было очень внимательно присмотреться, чтобы уловить эту странность, но Матильде это удалось. В зрачках психиатра таилось торжество. Эта женщина прятала под соболезнующей миной радость от созерцания чужого несчастья. Потому-то она и открывала по ночам дверь всем страждущим, желая получить свою долю удовольствия от каждой чужой беды. И вполне вероятно, подсовывала ей какие-то вредные снадобья, вот почему она, Матильда, и ударила мальчика; нет-нет, нужно прекратить глотать эту гадость… о господи, ну конечно, теперь ей все ясно: врачиха пичкала ее снотворными, чтобы затуманить мозги, но теперь с этим покончено, она больше не желает ее видеть. А если встретит на лестнице, то даже не поздоровается.
56
Расследование прошло очень быстро, и приговор был вынесен мгновенно: Матильду, поднявшую руку на ученика, отстранили от работы вплоть до новых распоряжений. Таким образом, она утратила смысл жизни. Хотя боролась до последнего, чтобы избежать санкций: даже поехала к родителям Матео и уговорила их не подавать жалобу. Но свидетелей инцидента было так много, а сам он так серьезен, что Матильду не удалось оставить в лицее. К тому же против нее сыграло еще одно обстоятельство – пресловутая справка с первым освобождением от работы. Бертье, который никак не мог уразуметь мотивы ее поступка, связался с Софи Намузян, и та подтвердила, что предписала Матильде недельное освобождение от занятий. В результате директор заключил, что Матильда солгала, скрыв от него, что посещает врача-психиатра; с учетом этого нового фактора он уже не мог позволить себе выгораживать ее. Он чувствовал, что в последнее время его преподавательница, как бы она ни отпиралась, проявляла странную нервозность и растерянность. И директор сделал все возможное, чтобы утешить ее, когда она узнала печальную новость. «Это дело лишь нескольких недель… такой перерыв позволит вам отдохнуть… и вы с новыми силами приметесь за работу… а я всегда готов помочь… ваше место останется за вами, это я твердо обещаю…» – сказал он наконец, прекрасно понимая, что теперь Матильде будет очень трудно вернуться в лицей.
57
В тот день, когда Матильде стало известно о вынесенном приговоре, она проплакала до самого вечера. Она еще могла бы справиться со своим личным горем, так ей казалось, но разлука с учениками – вот что ее терзало сильнее всего. Ну как они там будут без нее?! А главное, что будет с бедным Матео, ведь он очень нуждался в ее помощи. Мало того что она жестоко обошлась с ним, вдобавок теперь он снова окажется среди отстающих. Как же она виновата, ей нет оправданий!
Прошло несколько дней, и она узнала, что ее заместительница начала занятия с нового романа, даже не закончив работу над «Воспитанием чувств». Флобер умер незавершенным.
58
В разговоре с Матильдой врач говорила о «черной полосе». И Матильде, как это часто бывает с больными, захотелось проверить смысл этих слов. Иногда толковый словарь казался ей единственным надежным источником информации, и она открыла его, чтобы узнать точное определение. Очень уж оно ее заинтриговало. Там было написано: «Черная полоса – трудный период в жизни человека, временный или такой, какой ему желательно считать таковым». Вот, значит, что это такое. «Трудный период» – да, это про нее. Самое наименьшее, что можно сказать. Но хотя слово «временный» звучало ободряюще, оно в той же мере могло и нагнать страх. Можно ли уверенно предсказать, сколько она продлится – эта черная полоса? У некоторых «трудный период» иногда длится целую жизнь. Или же оказывает влияние на всю оставшуюся жизнь.
59
И вот настал день, когда Этьен должен был забрать свои вещи. Квартиру следовало освободить через две недели. Матильда не знала, куда ей деваться. Она была неспособна искать новое жилье, да и вообще строить хоть какие-то планы на будущее. Сегодняшний день она решила провести в кафе неподалеку. Даже речи быть не могло, чтобы встретиться с Этьеном или с друзьями, которые придут ему помочь. Ближе к вечеру она поднялась в свою квартиру – в бывшую квартиру их обоих, а теперь окончательно лишенную всех признаков его присутствия. Зрелище этого наполовину опустошенного жилья нанесло новый удар вдобавок к тому, что уже обрушился на нее. Это было беспощадное физическое воплощение того, что она переживала. Разоренный, разграбленный мир. И в довершение несчастья Матильда обнаружила, что Этьен не взял с собой ни одной вещи, относившейся к их общим воспоминаниям, к их любви; все это он оставил здесь. Фотографии в рамках, диванные подушки, которые они покупали вдвоем, сувениры, привезенные из путешествий, – все это стояло на своих местах, как будто напоминая, что теперь она должна в одиночку справляться с прошлым, ставшим ему в тягость.
60
Последующие дни тянулись медленной чередой, сливаясь в один – бесконечно длинный. Матильда уже потеряла счет времени, не отвечала на телефонные звонки, даже не выходила за покупками. Безвольно плыла по течению. Ей вдруг почудилось, что стучат в дверь, хотя даже в этом она не была уверена. Да и в чем можно быть уверенной, если она ударила ученика, не разобравшись в его словах? И где доказательство, что этот стук реален? Однако кто-то действительно колотил в дверь, притом все громче и громче. Агата, вне себя от тревоги за сестру, наконец вызвала «скорую». И Матильду обнаружили в состоянии, близком к ступору, – ни дать ни взять загнанное животное.
61
Прошло много часов, прежде чем Матильда пришла в себя. Наконец она разрыдалась в объятиях сестры и долго, безутешно плакала, пока та нашептывала ей слова утешения. Агата посадила сестру в ванну, вымыла ей голову. Матильда прошептала:
