41
В перерывах между приступами беспамятства, в которое погружалась Матильда, к ней возвращалась ясность мысли, связанная с ее профессиональной жизнью. Это походило на форму сопротивления: какая-то часть рассудка все еще не уступала безумию. Она инстинктивно понимала, что, если хочет продолжать работать в лицее, нужно успокоить директора на свой счет. А это не всегда было легко. Медикаменты погружали ее в странное двойственное состояние полувозбуждения-полулетаргии; ей казалось, что одни пилюли помогают ей просыпаться, а другие усыпляют, – словом, какой-то порочный круг.
В этом сложном состоянии и проходили дни Матильды. Иногда на нее наваливалась такая усталость, что она засыпала прямо на полу коридора, ведущего в комнату. А потом, разбуженная демонами ревности, начинала одержимо выискивать в компьютере любые подробности, касавшиеся Ирис. Нужно сказать, что Матильда отнюдь не была привержена современной компьютерной технике: готовясь к своим урокам, она ходила в библиотеку и могла подолгу разыскивать на книжных полках то, что в один клик нашла бы в Интернете, сидя на диване. Прежде она никогда не гуляла по «Фейсбуку», и те, кто набирал там ее имя, видели только пустую аватарку.
Теперь же все переменилось: Матильда могла часами рассматривать в «Инстаграме» фотографии соперницы. Они доводили ее до бешенства, причиняли невыносимую боль, но временами эта боль доставляла ей странное наслаждение – хотелось, чтобы она никогда не кончалась, хотелось смотреть на них еще и еще, наслаждаться призрачной властью над ними. Уходя в соцсеть все дальше и дальше вспять по времени, она даже наткнулась на фотографию Ирис и Этьена. Семь лет назад. Возвращение к истокам. Они стояли на пляже, с сияющими улыбками. Это была их Хорватия. Может, они и сейчас там. Но этого Матильда узнать не могла. Слава богу, у Ирис хватило такта не размещать новые снимки в соцсетях; с тех пор как она встретилась с Этьеном, их там уже не было.
Набрав имя Ирис в «Гугле», Матильда наткнулась на заметку с сообщением о ее приеме на работу в редакцию кулинарного журнала «Кюизин IV». Просто удивительно, как легко было это обнаружить. Меньше чем за минуту Матильда узнала, где ей найти женщину, которая разрушила ее жизнь. Она остановилась было на этой мысли, но тут же поняла: нет, во всем виновата не эта девка, виноват Этьен – Этьен, который посмел ее бросить. Это он загубил ее жизнь. Однако очень скоро Матильда вернулась к первому варианту: конечно, эта девка специально приехала во Францию, чтобы все испоганить. Она не допускала мысли, что любовные истории разыгрываются иногда помимо нашей воли, что она просто стала невольной жертвой их новой встречи и они ничего не замышляли против нее, не хотели причинить ей зла. Но что ни говори, а результат, в глазах Матильды, был все тот же. И они должны были хоть чем-то поплатиться за это. Почему она одна должна страдать?!
Шли дни, а ее гнев разгорался все сильнее и сильнее… Никогда еще она не испытывала такой злобы, от нее почти физически болело сердце, это было страшно. А ведь она всегда презирала эти истории с ревностью и ненавистью, всегда упорно отгоняла черные мысли; ей трудно было понять ту мрачную силу, которая неотвязно преследовала ее, погружая в бездну скорби. Это было нелепо. Но помочь себе она не могла. Чужому сердцу не прикажешь. Нужно молчать и принимать все как должное. Или, если удастся, умереть.
О, Матильда часто думала о смерти. Имея под рукой столько лекарств, осуществить это было совсем нетрудно. Она часто стояла перед зеркалом, пытаясь представить собственную агонию, но дальше этого дело не шло, и она отказывалась от своего замысла. Ненависть, которая ею двигала, была биением жизни, заставляла бурно биться ее сердце. Как-то раз, в полдень, она вдруг решила выйти на улицу. Лелеять без конца мрачные мысли, вести бесплодное существование – все это ни к чему хорошему не вело. Ей захотелось действовать – сейчас, безотлагательно, – захотелось увидеть Ирис, поговорить с ней… да, просто поговорить, больше ничего. Но прямо сейчас, не откладывая. И она вышла из квартиры, забыв даже принять душ и переодеться. Ее лихорадочное стремление сопровождалось полным безразличием к взглядам прохожих. В любом случае ей не грозило наткнуться в этом квартале на своих учеников или их родителей. До редакции «Web TV», где работала Ирис, можно было дойти пешком. Эта редакция располагалась в Десятом округе Парижа, на улице Фиделитэ, – по горькой иронии судьбы ей и здесь не было покоя
[16]. Жизнь непрестанно издевается над нами, словно людское горе развлекает высшие силы. Минут через тридцать Матильда уже стояла возле здания редакции. Что делать дальше? Войти? Попросить встречи с Ирис? Нет, лучше подождать. Подождать и для начала понаблюдать за ней, а уж потом заговорить.
Матильда села на террасе ближайшего кафе; она была здесь одна – уже начинало холодать, и посетители предпочитали сидеть в помещении. А столики на улице хозяин наверняка оставил для тех, кто курит.
– Добрый день! Что вы желаете? – спросила официантка.
– Не знаю…
– Ну, подумайте.
– Хорошо… Спасибо…
Девушка вернулась через три минуты, и диалог повторился: Матильда никак не могла выбрать. Нужно было заказать что угодно, но в эти минуты ей не удавалось произнести даже самые невинные слова. Все ее внимание поглощал подъезд здания напротив: ведь женщина, занявшая ее место рядом с Этьеном, могла выйти в любой момент, и от этой мысли у нее сердце едва не выскакивало из груди.
– Может, принести вам кофе? – спросила наконец девушка.
– Да-да, прекрасно.
Всякий раз, как отворялась дверь, Матильде чудилось, что это выходит Ирис. Все женские лица принимали черты Ирис. Всюду, куда ни глянь, одна только Ирис. Даже официантка и та могла оказаться Ирис. И когда девушка вернулась с чашкой кофе, Матильда спросила ее:
– Как вас зовут?
– Констанс.
Но вот наконец появилась Ирис. Возникла как по волшебству. На сей раз никаких сомнений, это была она. Та же, что на фотографиях. Волосы, стянутые в пучок. Почти рыжие. Чуть ниже ростом, чем представляла себе Матильда. Решительная походка. Матильда рывком вскочила со стула, чтобы подойти к ней, но ее окликнула официантка: «Мадам! Мадам!» Матильда наконец уразумела, что этот оклик относится к ней, обернулась на ходу и спросила:
– Что вам нужно?
– Вы не заплатили за кофе.
– Ах… извините… сколько я вам должна?
– Два евро семьдесят.
Матильда, все так же, на ходу, стала нашаривать кошелек в кармане пальто, не отрывая взгляда от Ирис. Она была в панике: ее задерживали в самый важный момент. Наконец она вытащила из кошелька купюру в пятьдесят евро, сунула ее девушке и побежала, не дожидаясь сдачи.
На первом перекрестке Ирис повернула направо. Матильда боялась потерять ее из виду, ей было трудно дышать: лекарства отняли у нее все силы, всю энергию. Наконец она разглядела впереди свою цель и слегка успокоилась. Еще несколько быстрых шагов, и она поравняется с Ирис, сможет с ней заговорить. Но в этот момент у нее появилось другое желание – проследить за соперницей. В глубине души Матильда с самого начала сознавала, что ей нечего сказать и уж тем более нечем пригрозить. Все это вело в тупик, да, именно в тупик, который и ждал ее в будущем. Но тогда… что же делать? Она не хотела отказываться от своего плана. Ирис неодолимо притягивала Матильду. И так же как некоторые люди часами отлавливают в соцсетях тех, кого любят, так и она, Матильда, упорно продолжала идти следом за Ирис. Кто знает, может, у той назначено свидание с Этьеном? Может, она встретится с ним возле его офиса и они вместе пойдут в ресторан или в кино, да мало ли еще куда, им ведь нужно столько рассказать друг другу, чтобы наверстать потерянные годы.
