Внимание, розыск! Разыскивается гренландская полярная акула средней величины – ростом от трех до пяти метров, весом около шестисот килограммов. Латинское название: Somniosus microcephalus. Короткое туловище в форме сигары, округлое рыло, относительно небольшие плавники. Яйцеживородящая. Обитает в Северной Атлантике, иногда забирается под дрейфующие льды Заполярья. Предпочитает температуру чуть выше нуля, но не боится и более теплой воды. Ныряет на тысячу двести метров и глубже. Короткие нижние зубы напоминают ножовку по металлу, верхние не менее остры, но длиннее. Верхние вонзаются в добычу, нижние распиливают ее. Кроме “пилорамы”, у гренландской акулы, как и у некоторых из ее сородичей, есть губы-присоски, которыми она “приклеивается” к крупной добыче, после чего начинает вгрызаться в нее. Спаривание этой акулы всегда похоже на жестокое изнасилование.
Ученые, изучавшие содержимое акульего желудка, извлекли на свет божий немало удивительного. Непостижимо, но Фритьофу Нансену, распоровшему брюхо акулы, которую он добыл в Гренландии, удалось обнаружить внутри целого тюленя, крупную треску в количестве восьми штук (одна из которых была длиной в 1,3 метра), здоровенную голову палтуса и несколько комков ворвани. А Нансен к тому же утверждал, что это “мерзкое чудище” прожило еще несколько дней, лежа со вспоротым брюхом на льду
[33].
В глазах у акулы селится паразит Ommatokoita elongata, вырастающий до десяти сантиметров, из-за которого акула чуть видит; в складках брюха живут другие нахлебники – равноногие Aega arctica. Старые рыбаки рассказывают, что, когда вытаскивали акулу, эти рачки, точно желтые виноградины, дождем рассыпались по палубе.
Мясо акулы ядовито и отдает мочой. В старину инуиты давали его собакам, когда больше нечем было кормить. Собаки впадали в пьяный ступор, некоторые потом по нескольку дней не могли прийти в себя. В Первую мировую во многих северных селениях не хватало продовольствия, и стало не до жиру. Мяса гренландской акулы при этом было завались. Однако отведав его сырым либо приготовивши неправильно, люди легко подхватывали “акулью горячку”. Дело в том, что в мясе акулы содержится нервно-паралитическое вещество триметиламиноксид.
Горячка эта, со слов очевидцев, напоминает тяжелое алкогольное опьянение. Пьяный несет несвязный бред, видит галлюцинации, шатается и туго соображает. Потом засыпает беспробудным сном. Чтобы избежать этих побочных “радостей”, пойманной акуле первым делом перерезают сонную артерию, давая стечь крови. Затем мясо вялят либо отваривают, постоянно меняя воду. В Исландии hákarl считается деликатесом, правда, блюдо и там предварительно обрабатывают, нейтрализуя яды: варят по много раз, вялят либо маринуют под гнетом.
Итак, как видим, у северян есть весомые основания не доверять мясу гренландской акулы. Вообще, ловят они ее единственно ради печени, содержащей исключительно полезный жир. В пятидесятые годы прошлого века Норвегия вырвалась вперед в области промышленного лова гренландской акулы, но уже в шестидесятые свернула его
[34].
Мы тихо покачиваемся на волнах. Вчера море лучилось и сверкало. Сегодня рдеет ровным, тихим светом. Его ленивый пульс снизился до предела, который достигается долгой чередой погожих летних дней. Кроме того, наступила межень, пора необыкновенно малых перепадов между приливом и отливом. Луна и солнце стараются притянуть воду, каждый к себе, но сами лишь выбиваются из сил, словно два бойца, которые сошлись в бою на руках и никак не могут выяснить, чья возьмет.
Нам остается только ждать да вполглаза посматривать за буями. Оттого ли, что лодку сносит (течения в Вест-фьорде приличные даже в безветренную погоду), или по иной причине, но Хуго извлекает из закромов памяти очередную байку. Пошли они со старшим братом в море на своей лодке. Лодка была с гладкой обшивкой и называлась “Бим” (Plingen). Смастерили ее в Намндалене в пятидесятые годы прошлого века. Днище у “Бима” отсырело, так что ходил он с чуть не предельной осадкой. В шторм воду и вовсе приходилось лихорадочно выкачивать ручным насосом. День в лофотенскую путину 1984 года выдался студеный, а тут еще как на грех повалил густой мокрый снег. Коробка передач отказала. С лодки, оказавшейся поблизости, заметили, что братья терпят бедствие, и отбуксировали их в Сволвэр.
Этот случай вызывает в памяти Хуго следующий, из той же серии. Шли они из Свольвера на “Хельнессунне” со свежим уловом креветки, которую добывали в Финнмарке. Не успели выйти, как их накрыл шторм. Охлаждение полетело, груз повело вбок, и грузовое судно осталось беспомощно дрейфовать посреди Вест-фьорда. Хорошо еще, натаскав без счету ведер воды, насилу остудили машину, и в результате кое-как дошли своим ходом до Скровы.
Рассказы Хуго часто бегут по ассоциативному кругу – одна байка, притомившись, хлопает по спине новую, та подхватывает эстафету, и забег этот может длиться сколь угодно долго. Байки все дальше уводят слушателя от стартовой черты, так что в результате, окончательно запутавшись, он теряет нить и начинает подозревать, что байки травятся просто так, а не в связи с чем-либо.
Так или иначе, одна-другая из рассказанных баек обращают мысли Хуго к Молёйю, островку близ Стейгена. Там, позабыт-позаброшен, стоит рыбацкий поселок, куда любопытно было бы наведаться Хуго. Когда-то они с братом заякорили свой рыбацкий шмак, а сами на веслах пошли на песчаное мелководье. Да только недооценили силу волны, и рекса (так Хуго зовет все свои деревянные весельные лодочки), подлетев кверху, опрокинулась. Братья угодили в ледяную воду. Выбрались на берег, но ненадолго – зима клонилась к концу, так что воздух был не теплее моря. На обратном пути к шмаку рекса снова стала набирать воду – небольшая течь, после того как лодкой поиграли волны, существенно расширилась. Рекса пошла ко дну, братья едва успели зацепиться за шмак. Но не за планширь, а ниже – за шпигат, небольшое отверстие в фальшборте, по которому с палубы стекает вода. Продрогшие, обессилевшие, в набрякшей от воды одежде – забраться на борт не было ни малейшей надежды. Повисев так бок о бок, словно персонажи из мультфильма, братья поняли всю глупость своего положения и посмеялись над собой. Силы тем временем таяли. Надо было идти ва-банк. Брат оперся на Хуго, как на трап, и сумел-таки вскарабкаться по нему наверх.
Не удержись Хуго в тот момент, ни один из братьев не смог бы теперь поведать эту историю. Мораль ее, по мнению Хуго, состоит в том, что на самом деле мороз не так уж страшен, даже когда полчаса купался в Вест-фьорде в марте месяце.
– Мы потом еще целый день ходили по морю, даже не переодевшись. Хотя нет, все-таки кое-что я отморозил. Позади глаз, ближе к затылку, под самым темечком. Там промерзло.
