Доктор появился в тот момент, когда затянувшееся молчание становилось тяжелым, и пригласил Палому с Эйданом войти, закрыв за ними дверь и оставив Холли в отвратительном зеленом коридоре с Марией. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, и вдруг Мария начала плакать. Она рыдала так громко и отчаянно, что Холли присела на колени перед ней и взяла ее ладошки. Мария посмотрела на нее с мольбой и прорыдала несколько слов по-гречески. Из носа текло, а на запачканных щеках образовались две светлые дорожки от слез. Не придумав, как сказать ей, что все будет хорошо, Холли просто протянула руку и погладила по влажным волосам свою сводную сестру. У нее были такие же карие, слегка миндалевидные глаза, как у Холли.
Несмотря на то что они были абсолютно чужими друг другу, Мария прижалась к Холли, словно к самому дорогому человеку на свете, и она крепко обняла девочку в ответ. На несколько минут, пока Холли стояла коленями на холодном полу, она перестала беспокоиться о том, что же будет дальше. Все, что имело значение, – это Мария, ее самая настоящая сестра. Теперь, когда она появилась, Холли почувствовала себя непобедимой. Теперь она больше не одна в целом мире, и это казалось обескураживающим и волшебным, словно ты загадал желание, и оно исполнилось, а ты даже и не заметил, как загадал его.
– Холли?
Эйдан мягко тронул ее за плечо.
– Деннис в сознании, и ты можешь увидеть его, если хочешь.
Мария наконец перестала плакать, но Холли не торопилась высвобождаться из ее маленьких рук. Глаза Эйдана блестели, и Холли показалось, что за эти полчаса он постарел на пять лет. Его веснушчатая кожа приобрела серый оттенок, а плечи непривычно опустились.
– Ты выглядишь раздавленным, – буднично сказала она ему, сжав напоследок покрепче ручонку Марии.
Подошла Палома и теперь снова откровенно рассматривала Холли; ее любопытство было таким же очевидным, как безоблачное небо за окном.
– Может, покончим с этим? – сказала Холли, обращаясь к ним обоим.
– Ты уверена, что готова? – спросил Эйдан.
Он сошел с ума?
– Нет. Я не уверена, – ответила она, снова чувствуя злость. – Но, учитывая, что ты ворвался в мой дом и притащил меня сюда, думаю, что у меня нет выбора, правда?
Он кивнул, виновато глядя на нее. Холли бросила быстрый взгляд на Марию и прошла за Эйданом в палату, к лежащей под простынями фигуре.
Глава 27
Ребенком Холли любила сочинять разные истории, особенно любила фантазировать на тему встречи с отцом. В ее историях он был высоким и самым красивым из всех отцов, которых она встречала, со смеющимися глазами, широкой ласковой улыбкой и по-настоящему теплыми объятиями. Она представляла, как он стучится в дверь после многих лет, проведенных в иностранной тюрьме, о чем рассказывала мама, и она откроет ему и удивленно посмотрит на него. А потом он улыбнется своей лучшей улыбкой, наклонится, чтобы взять ее на руки, миллион раз скажет ей, как скучал по ней и как гордится ею. Это была глупая сказка, но Холли часто вспоминала ее, даже когда выросла, горячо желая, чтобы так и случилось, хотя понимала, что вряд ли такое произойдет. Они с мамой переезжали настолько часто, что даже если бы он захотел встретиться с ней, то не смог бы их найти. Она спрашивала об отце много раз, когда была ребенком, но мама лишь качала головой и улыбалась.
– Он найдет нас, если захочет.
И Холли никак не могла понять, почему он может этого не хотеть. Возможно, из-за этой романтичной детской фантазии ее ноги задрожали, когда она наконец увидела отца. А может, она испытывала просто настоящий шок от всего, что всплыло в последние несколько часов, и к тому же совсем не походило на ее мечты. Деннис не улыбался. Его глаза были открыты, и он смотрел прямо на нее, но лицо было несчастным, и Холли показалось, что в его взгляде она видит страх. На лице были слезы, и из ее глаз они тоже закапали.
Деннис открыл рот, чтобы что-то сказать, но был слишком слаб для этого. Он выглядел измученным, и Холли инстинктивно взяла его за руку. Она была холодной, и Холли задрожала, когда пальцы Денниса слегка пожали ее ладонь. Он снова попытался заговорить, но она не смогла понять, что он сказал, потому что голос звучал хрипло. Аппарат, контролирующий работу его сердца, пищал успокаивающе регулярно, и Холли поймала себя на том, что смотрит на мигающий красный огонек.
– Он говорит, что ему очень жаль, – прошептала Палома из-за ее спины.
Она отошла от двери, чтоб встать рядом с Холли у кровати, и теперь показывала жестами, что ей нужно наклониться, чтобы услышать, что говорил Деннис. Эйдан встал к окну, спиной к ним, его руки немного тряслись, когда он открывал занавеску. Холли закрыла глаза и наклонилась к Деннису. Ей хотелось убрать Эйдана. Если его не видеть, то можно притвориться, что его совсем нет. Вообще-то, она сильно негодовала из-за того, что Эйдан находился в комнате вместе с ними, вторгаясь в ее жизнь в такой момент.
– Прости, – выдохнул Деннис снова. Это был еле слышный шепот.
Холли подняла руку вытереть слезы, чтобы они не падали на отца, и рыдания вырвались откуда-то из глубины ее сердца. Палома положила руку на ее спину и тихо погладила. Это было настолько естественно и по-матерински, что Холли вспомнила о своей матери, и ее накрыла новая волна рыданий.
– И ты меня прости, – смогла наконец проговорить она, открывая глаза и глядя на мужчину на подушках. – Мне так жаль.
И она действительно жалела из-за того, что плакала, когда он на больничной койке, из-за того, что не могла сказать о том, что сейчас чувствует, о том, как счастлива она, когда наконец нашла его, из-за того, что они встретились именно так, намного позже, чем должны были.
Когда ее рыдания утихли и комната снова утонула в тишине, Палома бережно посадила ее в кресло рядом с кроватью и тихонько вышла. Холли скорее почувствовала, чем увидела, что Эйдан тоже вышел, и после их ухода долго-долго просто сидела, уткнувшись лбом в матрас. Холодные пальцы Денниса робко гладили ее по руке.
Она больше не одна.
После проведенных в больнице тридцати шести часов, бо€льшую часть которых пришлось просидеть в коридоре на пластиковом стуле, Холли наконец согласилась поехать домой и немного поспать. Но через четыре часа мучительного рассматривания потолка она признала поражение от рук своего старого друга Тролля бессонницы и бесшумно выскользнула через переднюю дверь, спустила мопед под гору и только потом завела мотор. Она не думала, что Эйдан осмелится показаться, но не хотела столкнуться с ним.
Она все еще не могла поверить, что он показал ей Денниса и ничего не сказал. Он слушал, когда она изливала душу по поводу своей мамы, как она провела много лет совсем одна, и все равно ничего не сказал. Она понимала, что вряд ли при встрече не скажет ему что-то действительно грубое, то, что навсегда разрушит их отношения. Несмотря на его поступок, мысль о том, что она может потерять Эйдана, вызывала у нее тошноту. Она знала, что должна ненавидеть его, но не могла отрицать, что ей было хорошо рядом с ним все время в больнице. Но теперь все безнадежно испорчено. Как они могут вернуть то, что было между ними всего несколько дней назад? Как она сможет ему доверять? Столько лет она искала кого-нибудь, с кем будет чувствовать себя настолько комфортно, что уберет свою привычную самозащиту, и этот человек лгал ей все время. Это было несправедливо.
