– Если ты бросишь его плоской стороной, вот так, получатся «блинчики», – добавил он. Несмотря на жару, Холли почувствовала, как волоски на шеи встали дыбом. Эйдан скользнул второй рукой вокруг ее талии и объяснял, как нужно наклоняться для броска. Она закусила губу и заставила себя сосредоточиться, представляя, как камень ударяет по воде и снова подпрыгивает на поверхности. Она ощущала дыхание Эйдана на своих волосах, чувствовала, как оно ласкает ямку между ее ключицами. Когда он наклонился к ней и отвел руку назад, готовый к броску, Холли заметила, как что-то внутри нее дернулось, рука вдруг стала липкой, и прямо перед броском камень соскользнул вниз, стукнулся о бетонную стену бухты и исчез под водой.
– Думаю, я не создана для кидания камешков, – сказала она, пытаясь разрядить возникшую странноватую атмосферу смехом.
Эйдан сделал шаг назад и отпустил ее руку. В его глазах читалось нечто, от чего Холли вздрогнула, нечто, похожее на звериный голод, но он быстро взял себя в руки.
– Я же говорил, на это понадобятся годы. Пойдем, пора тебя покормить.
Глава 15
Когда Холли была ребенком, мама всегда вдохновляла ее пробовать новое. Залезть на самое высокое дерево в парке, связать медвежонка или спуститься с горы на роликах – Холли всегда была только «за» (наверное, меньше энтузиазма она испытывала только при спуске на роликах после десятой ссадины на коленках). Это правило распространялось и на еду. Холли помнила, как они ели омлет с сыром с анчоусами из банки и бутерброды с бананом и салатом. Все, что она хотела попробовать, Дженни разрешала, даже если во время приготовления какого-то блюда ей самой становилось нехорошо.
Когда она начала пить, Дженни потеряла страсть к жизни, в том числе к жизни Холли, и они постепенно пришли к картошке с фасолью или дешевой пицце, которая разогревалась в микроволновой печи. Дженни с грохотом ставила что бы там ни было на стол и говорила дочери: «Ешь давай, а то остынет», а затем ковырялась в собственной тарелке, перед тем как выбросить большую часть в ведро. Как будто все годы перед этим она носила маску идеальной матери. Много лет наблюдая, как мама проваливается все глубже и глубже в пропасть зависимости, Холли вообще не могла поверить, что та ласковая, любящая женщина, с которой она выросла, была настоящей Дженни. Она просто играла в маму, которой никогда не хотела быть.
Только начав встречаться с Рупертом, Холли обнаружила страсть к гастрономии. Она безумно любила ходить в рестораны, а многочисленные деловые обеды сделали Руперта экспертом в том, что касалось посещения новых мест и открытия настоящих жемчужин ресторанной кухни. Через несколько месяцев нежных уговоров Холли начала пробовать такие вещи, как суши, тапас и индийские карри, от которых ее бросало в жар. Чревоугодничество стало одним из самых любимых их совместных занятий.
Здесь на Закинфе, однако, Холли распробовала настоящий вкус более простой пищи. Все было таким свежим и вкусным, что особых дополнений и не требовало. Ей казалось, что она смогла бы прожить здесь счастливо до конца жизни, питаясь одними и теми же блюдами. Эйдан, как типичный мужчина, всего несколько секунд смотрел меню и заказал стейк.
– Что? – поднял он руки, когда у Холли вытянулось лицо. – У меня нет времени куда-то ходить. Это для меня удовольствие.
– Я ничего плохого не имела в виду, правда, – улыбнулась она, выбрав помидорный салат и сардины на гриле. Официанткой в «Океане» работала молодая англичанка, и Холли почувствовала слабый укол зависти. Как здорово, наверное, жить и работать в таком месте, когда тебе всего двадцать. Она поделилась своими мыслями с Эйданом, но он рассмеялся и сказал, что бедная девушка наверняка работает по семь дней в неделю и получает гораздо меньше минимальной ставки. «С таким видом на море, – подумала Холли, глядя на воду, подернутую солнцем, – я бы и бесплатно работала».
Они выбрали столик на террасе около внешней стены, и все под ними завораживающе переливалось зеленым, голубым и золотым.
Они болтали в ожидании заказа в основном о работе Эйдана и людях, с которыми он сталкивается, а также о страсти Холли к шитью. Она сама поразилась, когда призналась ему, что не шила уже год. До самого приезда сюда.
– В Лондоне ни на что не хватает времени, – объяснила она. – Все время находится что-нибудь срочное и важное.
Эйдан кивнул.
– Я бы так не смог, – сказал он. – Это мне здесь больше всего нравится. Все наслаждаются жизнью, и нет никакого давления со всех сторон.
– Да, мне это тоже очень нравится, – согласилась она, хотя и не задумывалась на эту тему всерьез. Здесь она лучше спала и ела и в целом чувствовала себя спокойнее. Довольно сложно нервничать, когда так тепло и вокруг так красиво. С тех пор как она приехала на остров, она ощущала, что из нее словно выпустили лишний воздух. Хотя это довольно глупо, учитывая обстоятельства и то, что она никогда не бывала здесь раньше.
– Ты уверена, что это твой первый приезд на остров? – внезапно спросил Эйдан.
Он что – умеет читать мысли?
– Это довольно странно. – Холли сделала глоток воды. – Я постоянно переживаю приступы дежавю, как будто мое тело узнает эти места. Звучит безумно, да?
– Да. – Эйдан рассмеялся. – Но, возможно, это значит, что ты здесь чувствуешь себя как дома. Вообще-то, у тебя действительно здесь дом. У тебя есть жилье в Лондоне?
– Господи, нет! – воскликнула Холли. – У меня никогда не было возможности что-то купить. Я всегда снимала.
– А в Лондоне ты чувствуешь себя как дома? – спросил он.
Это был сложный вопрос, и Холли помолчала, раздумывая над ответом.
– Думаю, да, – наконец сказала она. – Там моя работа, мои друзья, мой… – Она запнулась, чуть не сказав «мой парень».
К счастью, Эйдан, кажется, ничего не заметил, а, наоборот, сказал, что Закинф стал ему домом с той поры, как он оказался здесь, и ему трудно объяснить почему, но это так.
– Это так шокировало мою бывшую, – добавил он, допивая фраппе через трубочку и отбивая дробь пальцами по столу. Он впервые заговорил о ней с пляжа контрабандистов, и Холли почувствовала, как кровь отхлынула от ее щек.
– Что случилось? – спросила она. – Извини, ты не обязан рассказывать.
– Все в порядке. – Эйдан поднял глаза и встретился с ней взглядом. – Я приехал сюда, чтобы навестить маму, и взял ее с собой. Но они сразу не поладили, мягко говоря.
– Ничего себе. – Холли подумала об улитке, которую она запустила на блузку матери Руперта, и поморщилась.
– У нас было все так хорошо дома в Ирландии. Я любил эту девчонку и думал, что мы достаточно сильны, чтобы вынести все вместе. У меня не было ни малейших колебаний, что это мой человек, но я всегда сомневался, где хочу жить. Она работала учительницей и хотела вернуться домой, а я хотел попробовать начать жизнь здесь. Моя мать, ненавидевшая ее до глубины души, только усугубила ситуацию.
