– А что, князья не понимают? Дурные, что ли? Так не поверю – в то время дурной князь бы не выжил.
– Ты даже не представляешь, насколько дурные князья да бояре тогда выживали! – расхохотался Сан Саныч. – Да хотя бы и умные. Но – жадные. Жадные до власти. А жадность – она превыше разума. Ты, пацан, в своей жизни никем не владел, ты не поймёшь. Не могут князья против жажды власти ничего сделать, а и могли бы, так за них естественный отбор думает. У кого она слабее, тот и покойник. А ум тут ни при чём. Почти ни при чём. Основателя Москвы знаешь?
– Юрий Долгорукий.
– Я этого Долгорукого, падлу, как тебя сейчас, видел. Он тогда ещё Залесским прозывался. Многое ему обещал, а дал бы ещё больше. Город, что на века встанет, стол Киевский, готовых мастеров, получше византийских… А главное, Русь объединить в один кулак. Всё бы его было! И татар бы обломали…
– Не поверил?
– Поверил… Мы с Данькой были убедительны. Да и показали ему такое, чего и в сказках нет. В том-то и беда, что поверил, – Журавль скривился, как от стакана дрянного самогона. – Вот поэтому я сейчас уже здесь, а не ещё там… Тех мастеров, что я ему обещал, он порезал, а самого верного человека навострил меня прикончить. Вот за это не прощу ни его, ни себя, что проглядел гниду… Чем он его, суку, взял только? Ведь росли вместе! А ты говоришь – свои… Страшная штука – жажда власти и длинные руки князя Юрия. Делиться властью он не пожелал. Ему не нужна вся Русь, если он за неё кому-то обязан и вынужден властью делиться. И вообще ему сильная Русь не нужна – если она не его безраздельно. Что не его, пусть прахом идёт…
– А вы что, ему условие такое поставили? Про власть? – удивился Рафик.
– Нет. Но князь не поверит, что мы не божьи коровки, за спасибо ему царство дарить. Да и не в этом дело – с нами-то он может договориться, но чтоб ты знал – власть, она не столько в твоих руках, сколько в чужих глазах. Если князь не сам власть добыл, а обязан ею боярину, и люди это увидели… Нет, князь на такое не пойдет. Во всяком случае, не князь Юрий. Этот решил, что лучше жирная синица в руках, чем журавль в жопе… Моя вина – школьной истории поверил, а надо было самому смотреть… – Сан Саныч скривился, как от зубной боли. – Решил, дурень, что он не такой, как эти… наши… Разодрали Союз, как Русь тогда. Сначала был Мономах, после него – Мстислав, а потом Великие закончились, одни удельные остались. А удельным держава не по рылу. И уйти выше их сил… Вот и поделили на кусочки, кто сколько откусить смог, но зато каждый на своём столе – Великий.
К такому страстному напору хорошо подкованный в теории Рафик был не готов, а Максим Леонидович, сложив домиком руки, хитро посматривал на ученика. Дело противно завоняло несданным зачётом.
– Ну, а кого свои же ближники с подачи тех же крестоносцев не схарчили, – усмехнулся Журавль, – половцы доели или хазары скупили. Им всем на том столе Великие на фиг нужны – им достаточно послушных и исполнительных. Вот как Мирон, с-сука… А все остальные для них – расходный материал. Так что забей на то, что ты будущее светило науки. Ты мясо. Потому что слаб. Нет в тебе стремления к власти.
– А вот с этим позволю себе не согласиться, – Максим Леонидович достал очки и начал их протирать. – Не слаб. Молод.
– Может, и так, – Журавль, как будто решив для себя что-то, расслабился и откинулся на спинку стула. – Выживет, посмотрим. А очки свои ты спрячь, профессор. Видишь ты не хуже своего студента, а на меня эти штуки не действуют. Племяш твой и научил. Ты пацана своего зачем сюда привел? Не мои же байки слушать…
Максим Леонидович внимательно посмотрел на ученика, и тот внутренне перевел дух. Похоже, экзамен закончился. Интересно, а оценку какую поставили?
– Роман, доставай пакет, – распорядился профессор и, пока тот расставлял на столе закуску, вытащил из портфеля бутылку недешёвого армянского коньяка.
Непробиваемый доселе Сан Саныч смотрел на неё, как солдат в окопе на неразорвавшуюся мину.
– Вот как, значит… Отправил, стало быть, племянника? – Журавль с некоторым усилием взял себя в руки и достал из-пол стола двухлитровую банку.
– Самогон? – потянул носом профессор.
– Пока ещё да. А года через три станет кальвадосом. Навострился делать. Данька говорил – Рафикова наука, особенно ректификационная колонка. Стоящая вещь! – Журавль разлил жидкость по стопкам и опять обратился к профессору: – Почему так рано? Ты же собирался через месяц?
Профессор понюхал свой стопарик и крякнул. Рафик, нюхнув свой, чуть спал с лица. Журавль заметил, но улыбку задавил на корню, не желая смущать парня.
– На то было несколько причин, – ответил профессор. – Первая заключалась в том, что Дима начал сильно нервничать. Ещё немного, и накрутил бы себя так, что просто не смог бы уйти. В последний сеанс Рафик клоуном польку-бабочку танцевал, чтоб только отвлечь его.
– Ага… – Роман попытался унять дрожь от самогона, выпитого залпом, как дядька Журавль только что, и справиться с зародившимся в голове шумом. – Выжался, как лимон с ножками.
– А почему с ножками? – занюхав самогон рукавом, удивился Сан Саныч.
– А анекдот такой есть, когда с бодуна канарейку в чай выдавили, – Рафик неожиданно для себя икнул. – Ой, я же за рулем!
– Уже нет, – отмахнулся Журавль, – вас мой человек на нашей машине отвезет. А РАФ свой у меня оставите: надо же объяснить любопытным, почему ко мне светила науки ездят. Так что там с Дмитрием?
– Он перед отправкой всё время в мандраж сползал, не удержали бы его на размышлизмах – скатился бы в истерику, – аспирант опять икнул, отчего сильно смутился. – А тогда хрен бы ушёл. И сам бы Богу душу отдал, и мальчонку того, в которого вселился, угробили бы. Стрёмно…
– Ну что ж. За дорогу! – Сан Саныч налил самогону себе с профессором, поколебавшись, плеснул в стопарик и его ученику. – Нехорошо, конечно, мелкого спаивать, но повод есть. Сказал бы – удачи, да только… Что там было, я и так знаю.
– А вы когда, это… Проснулись? – Слегка опьяневшие, а потому ушедшие вразброд мысли Романа таки добрались до языка, но он спохватился: – То есть, если это не секрет…
– Теперь не секрет, – профессор строго посмотрел на своего аспиранта, – но только для тебя. Почему был секрет раньше, сам должен понять. Потом спрошу. А проснулся Александр Александрыч примерно за два месяца до того, как ко мне приехали родители Дмитрия.
– То есть ещё и не началось ничего, а вы уже всё знали? – на этой мысли Рафика вообще повело.
– Знал, потому и с врачами договорился заранее, и установку перенастроили, да и историки наши нужное захоронение заблаговременно нашли. Знали, где и кого искать. Ну и программу обучения Дмитрия мы тоже со слов Александра Александрыча подготовили.
– Вот он рассказал? – Рафик неопределённо кивнул на Журавля.
– Он, – подтвердил Рафиковы опасения профессор.
– Получается, мы Димку запрограммировали? – возмутился за друга и первого пациента Роман.
