– А ради чего вы отправляете меня туда, в прошлое?
– В первую очередь, ради тебя самого, – прервал отвлеченный разговор Максим Леонидович. – И чтоб ты там смог жить, нам с Рафиком очень тщательно надо тебя померить. Ну-ка, раздевайся. Датчиков в этот раз будет много. И расслабься, спать в этот раз придётся очень долго.
Глава 3. Вольный стрелок
Михайловская крепость Сентябрь 1125 года
Почти перед самым обедом Захарий с Родькой подсели к Леониду с Прошкой, которые, устроившись в сторонке, наблюдали за стрельбами младшего десятка.
– Здорово, Лёнь, – братья примостились на бревно рядом с отроком. – О, Кузнечик первый день в десятке? И как?
Леонид поморщился, вытащил изо рта травинку и сплюнул.
– Да как сказать… Для первого дня вроде и не плохо. Марширует, конечно, корявенько, выправки нету, но в ногу попадает и даже повороты на ходу с третьего раза осилил, – Лёнька ухмыльнулся. – Мы, когда в строй стали, по сравнению с ним совсем баранами смотрелись. Он старается, и у него получается. Со стрельбами всё, как и должно быть в первый раз. Мажет отчаянно, но с самострелом управляется и с оружием не балует. Стрелять будет, оно видно, что рука твёрдая – ему, наверное, дед инструментом поставил. Да и учится он быстро, не то что наши. Ну и драться умеет не по-деревенски – это сразу видно, не просто так кулаками машет. Учили его, похоже, или сам за воинами смотрел и повторял.
– А что тогда не так? – удивился Захар.
– Десяток у него не так, – встрял с пояснением Прошка. – В стаю его не взяли. Особенно Пустобрёх старается.
– Мартын, что ли? – удивился Родька. – А ему какое дело?
– А леший его знает, – процедил Лёнька. – Но заводила он, зуб даю. А чего взъелся, не знаю. Он ещё в лазарете шипеть принялся. Начать с того, что Юлька заставила их догола раздеться. Тот и гавкнул сразу, что это она из-за Кузнечика, раз он к ней подлизывается и ножи точит.
– А она из-за него? – уточнил Захар.
– Да нужны они ей больно, – отмахнулся отрок. – Вшей искала да болячек каких, уж больно они тесно в Ратном жили. Сам с утра слыхал, как она девкам своим говорила, что ещё вчера надо было, как только приехали. Сказала, парши нет, но и мозгов тоже, раз не понимают, что к чему. Так Пустобрёх опять завелся.
– А Сенька-то что сказал?
– А ничего не сказал. Чего – не знаю. Смотрит пока. Я перед занятием Тимофею объяснил, как доложиться: согласно распоряжению наставника Филимона прибыл в расположение десятка для прохождения обучения. Сенька только кивнул и скомандовал «вольно», а тот сразу тявкнул: «Вот только этого тут не хватало». Я и сказал: «А чего это ты тут говоришь, иди да и скажи наставнику, раз умнее», так он аж зубами заскрипел. А когда я тож доложился, так мол и так, по распоряжению наставника Макара прибыл в расположение десятка для помощи в обучении новичка, так и вовсе его понесло. Специальный подтиратель соплей, говорит.
– Ни хренась себе, оборзел, – офигел от новостей Захар. – А Сенька что?
– А ничего. Молчит. И команду «вольно» мне задержал, чтоб я, значить, тому не ответил.
– Дела… – протянул Родька. – А остальные как?
– Никак. Мартына слушают, раз Сенька молчит, – Лёнька подобрал больную ногу и, тяжело опершись на костыль, поднялся. – Во, похоже, закончили. Пойду, заберу его, Кузнечика одного пока что оставлять не велено.
Через минуту Леонид вернулся и, покачав головой, объяснил:
– Сенька сказал, что раз на кузню после обеда, то после обеда и заберёшь. А обедает десяток вместе, – Лёнька пожал плечами. – Оно вроде и правильно, конечно, но сказано было… Хреново, в общем, дело.
После обеда Тимофей, по совету Леонида, доложился в стиле «Господин урядник, разрешите отбыть в расположение кузни», не забыв ввернуть, что «по распоряжению боярыни Анны», и, получив разрешение, вприпрыжку понесся к поджидавшим его друзьям, совершенно проигнорировав Мартыновы слова: «Давай, вали отсюда. И так весь обед терпели».
Присмотревшись к Кузнечику, Лёнька про себя немало удивился: мальчишка, казалось, абсолютно не переживал по поводу Сенькиного молчания, да и по поводу более чем холодного приема в десятке гонцов тоже не заморачивался.
– А чего на тебя Мартын взъелся? – решил на всякий случай уточнить он.
– Не знаю, – беззаботно пожал плечами Тимка. – Я с ним раньше нигде не сталкивался, – но потом задумался. – Вообще-то у нас похожая история тоже была, когда я со Славком дружить начал. Славко, он не нашенский, не из Мастеровой, а из Лешачьей слободы, – пояснил не понявшему ситуацию Леониду. – Он в школу к нам приходил со своими, ну, мы и подружились. Так некоторые из старых друзей тоже его поначалу не принимали.
– И как вышло? – тут же проявил любопытство Захар.
– А папка сказал тогда, что раз они раньше не встречались, то загвоздка не в нём самом, а в том, что он вообще в слободе появился. Посмотри, кому и почему его появление начало мешать, и сделай выводы. Ну так я его в набег на греков сад взял.
– И не стыдно? – Захар достал очередное стянутое с кухни яблоко и, смачно захрустев, протянул подсумок друзьям. – Будете?
– Давай. А нечего хазарами обзываться. Мы и пошли в набег. Славко нам здорово помог тогда, без него попались бы. Я б и не заметил, что Фифан нас ждал, а так и выкрутились, и потом Фифана на уроке его же яблоками и угостили. А после и вовсе начали в войнушку играть, наши против лешаковских. Так и получилось всё.
– А тут как будешь делать? – заинтересовался Захар.
– Я? – искренне удивился Тимофей, отворяя дверь в кузню. – Вот ещё! Я там не главный. А тут у нас и своих дел полно.
– Может, конечно, и так, – с сомнением в голосе вынес своё заключение Лёнька, – но от такой ссоры уходить нельзя. Они ещё больше прицепятся.
– Хотят воевать – пусть воюют, только без меня, – отмахнулся тот. – Я встревать не собираюсь. Папка Макар сказал – надо выучиться. Я и выучусь, а плевать на них каких-то полдня не сильно трудно.
Старший отрок покачал головой. Позиция Кузнечика ему была понятна, но почему-то очень не нравилась. Что-то в ней было совсем не так. «Надо будет у дядьки Макара совета спросить», – решил он, не замечая, что начал принимать дела доверенных ему сопляков как свои собственные.
– Значит, так, – перевёл он разговор на другую тему, – со строевой у тебя вроде выходит, да и не помогу я тебе сейчас, нога разболелась. Ты лучше скажи, что со стрельбой непонятно.
– Да понятно как будто бы всё. Наставник Прокоп рассказал, и Семён показывал. Вроде всё так и делаю, только не попадается почему-то, – расстроился мальчик.
– Получится, не переживай! – Лёнька задумался, как бы половчее объяснить мальчишке его ошибки. – Ты вот так размысли: самострел – это инструмент. Вот как твой резец, только тот – мастеровой, а этот – воинский. Вот и относись к нему как к инструменту. А чтоб научиться инструментом работать, что надо?
