Первыми к этому самому делу были пристроены Елька и Любава. Слегка размочив и подрезав до ровного по одному краю два куска бычьего пузыря, Тимка попросил сшить их вместе, но так, чтоб получился кармашек для планки. Сами плашки для выравнивания и зашкуривания были вручены братьям, строго согласно старшинству – Захару длинная, которая пойдет на киль, а Родьке меньшая (но значительно более ответственная, как по секрету было сообщено на ухо). Стешке и Феньке, как самым маленьким, был торжественно вручен хвост из тонкого перевязочного полотна, который следовало украсить перьями, листьями, и вообще он должен выглядеть, как хвост от порядочного змея. Рада, когда узнала, что змея собираются раскрасить, умчалась на кухню, к матери, поискать остатки красок, которые варила Анна со старшими девками, когда учила их красить полотно.
– А змей огнём дышать будет? – поинтересовалась осмелевшая Стешка.
– Нет, дышать не будет, – Тимка скептически оглядел помещение. – Попалим все… – потом задумался и почесал макушку. – А вот рычать будет.
Распределив работу, Тимка уселся делать лонжерон с установленной на нём трещоткой и рогульку, с помощью которой собирался крепить к килю растяжки крыльев. Все занимались своим делом, попутно поддерживая неспешную беседу. Объяснив, что такое модель и как могут отличаться друг от друга разные модели одного и того же змея, мальчик принялся объяснять физику полета.
– Всё дело в воздухе. Это кажется, что воздух невесомый, в самом деле он очень даже плотный. Хороший ветер и мельницу крутит, и лодку гонит. А крыло змея – это парус и есть. Вот на лодку парус поставить – ветер его вперёд гонит. А если его плашмя положить, куда потянет?
– Вверх! – быстро сообразила Елька, вспомнив разложенные на берегу для просушки простыни, норовившие взлететь при любом ветерке, из-за чего их приходилось придавливать камнями. – И ещё вперёд, по ветру, то есть.
– Ну, по ветру ему, положим, бечёвка не даст улететь, вот и остается что только вверх, – подтвердил её догадку Кузнечик. – Так что правильно скроенное крыло полетит обязательно, никуда оно не денется. Дело не в полете, дело в стабилизации полета.
Родька, попытался выговорить мудреное словечко, запнулся на третьем слоге и уважительно замолк, а Захар, покосившись на брата, задал резонный вопрос: что такое эта стаблилизация и с чем её едят?
– Если парусом не управлять, его начинает полоскать. Если не управлять крылом, то хоть змея, хоть птицу ветер начнет кувыркать, – охотно поделился наукой Тимофей. – Но птица живая, она управляет крылом прямо в полёте. Змей так не может, а мы на земле и помочь ему тоже не можем. Вот для того модель делается так, чтоб змей выдерживал правильный полет сам. Это и называется – ста-би-ли-зация. И полёт тогда будет не дурной, кувыркливый, а стабильный, ровный то есть, даже если ветер начнёт меняться. Правильно сделанный змей сам подстраивается под любой ветер.
– А как? – Родька, выпутавшись из мудреного словечка, горел желанием выяснить, как можно лететь и не махать при этом крыльями.
Тимка кивнул на младших девчонок.
– Прежде всего, это хвост. Ветер всегда тянет его за собой сильнее остального крыла, значит, змей всегда будет разворачиваться носом против ветра. Это называется «стабилизация по направлению». Потом бечева – она крепится так, чтоб морда вверх задралась. Змей опускается ниже – нос задирается, его начинает сильнее тянуть вверх. Поднимется – нос опустится, значит, тяга уже не такая, полетит ровно. Это стабилизация по высоте. Ну, а чтоб его вокруг бечевы не крутило, делается особая такая форма крыльев. Мы вот крылья не плоско, а под углом поставим, так, чтоб брюхо немного свисало. Тогда получается, что у того крыла, что ниже, тяга увеличится. Вот змей и стабилизируется так, чтоб крылья у него ровно держались. Так и летит.
– Ага, вот зачем птицам хвост! – сделал свой вывод Родька. – Её за этот хвост ветер тянет, чтоб летела ровно.
– Примерно так, – подтвердил Кузнечик. – Только птица хвостом полётом управляет, а змей только стабилизируется. А управляем полётом мы с земли, бечёвкой.
Взрослые разгоняли малышню уже затемно.
– А ещё Тимка нам рассказывал, как птицы летают, – делилась полученными знаниями Любава. – Их ветер за хвост таскает, вот они и летят ровно.
– Да? – со скепсисом отнеслась к принципу полёта Арина. – Так кобылу ветер тоже за хвост таскает, чего ж она не летает?
– Так это ж кобыла, – удивилась Елька. – Ей-то зачем?
Утро третьего дня ничем не отличалось от первых двух. Ратнинские бабы, кое-как наладив свой быт, уже не требовали столько внимания, как раньше, так что команда Филимоновых гонцов ленивой трусцой рысила между Филимоном и Макаром, которых Захар обозвал командованием, мастеровыми артели Сучка и лесовиками, что работали на спешном приведении в порядок стен крепости. Всё изменилось, когда сразу после завтрака в крепость примчался взмыленный мальчонка – гонец из Сенькиного десятка, как объяснила Елька. Тот, завидев сестру своего командира, воровато оглянулся и вывалил новость: «Ляхи на подходе. Вы это… если что… Будьте готовы, в общем. Сенька сказал», – и умчался дальше.
Казалось, крепость на миг затихла. Перестали стучать топоры плотников, затихли испуганные бабы, и даже разноголосый рёв совсем мелкой детворы стих, как по команде. Филимоновы гонцы мигом оббежали крепость с одной командой: «На стены!» и, получив распоряжение: «Собраться у ворот под командование наставника Макара. Ждать. Отдыхать. Позже понадобитесь», подтянулись на место. В последний раз скрипнули створки ворот, выпуская из крепости гонца и пару отроков из Ведениного десятка, глухо стукнул запорный брус, и – всё затихло.
Как быть готовым и к чему именно, ни разу не видевший войны Тимка не знал. Получалось, это сидеть и пялиться на ворота, как делали остальные гонцы, рассевшиеся на брёвнах, что не успели поднять на стену. Возле ворот, поглядывая на располагающихся на башнях плотников, прохаживался Макар.
– Тятька переживает, – пояснила Любава. – Он тут, а мальчишки там. Вернутся – не вернутся. Он очень хочет, чтоб у меня братик был. Нет, они с мамой меня любят, но брата всё равно позарез надо: куда ж вою без сына? Как будто и не воин вовсе. Мамка даже образок Богородицы из Турова заказать хочет. Дорого, конечно, но, может, она поможет?
Любава вздохнула. Видно было, что она отчаянно завидует Ельке, у которой целых двое родных братьев и которыми та жутко гордится.
– А тут ещё отроки ушли. Вернутся, не вернутся? Они ему как свои…
И вот тут Тимку проняло. Война. Вдруг встал перед глазами не вернувшийся из дальних краёв отец. Дед, схвативший внука в охапку и помчавшийся на край света – к врагам, ещё совсем недавно разорявшим земли Журавля, и который только и успел крикнуть: «Беги!» Кузьма и два его помощника – любознательный Киприан и грубоватый Гаврюха. Он посмотрел на сжавшуюся Ельку, которая, не отрываясь, глядела на ворота. Там у неё два брата. Даже четыре, если считать Кузьму и Демьяна. А ещё десяток разведчиков, что вытащили его из-под взбешённого секача. И этот мальчишка-гонец, младше даже самого Тимки, принёсший весть и тут же умчавшийся обратно. Вернутся – не вернутся?
