Где-то ближе к обеду Тимка, отправленный к крепостным воротам, запорный брус к которым охраняла донельзя важная богатырского сложения дева по имени Млава, наткнулся на только что въехавшую в крепость телегу, на которой прибыли Макар с Веркой. Сунулся было к ним, но Макар только бровь поднял: тебя за нами послали? Нет? Тогда бегом выполнять. Не подводи, ты обещал.
– Так точно, не подводить! – отчеканил Кузнечик и ускакал к парому передать очередное распоряжение.
После обеда новая команда – пойти на кузню Кузьмы, проверить, всё ли в порядке, сделать, что надо, и вернуться к наставнику Филимону. И опять: Позови… Принеси… Скажи… Найди… Спроси… Если до обеда Тимка считал, что свалившаяся на него работа не из самых лёгких, то после того, как в крепость начали поступать бабы с детишками, которых отправили из Ратного, он понял: достававшиеся ему наказания, даже за шалости в особо крупных размерах, – ничто по сравнению с рядовыми буднями мальчика на побегушках при наставнике Филимоне.
Позови… Принеси… Скажи… Найди… Спроси… Ладно еще, что теперь с этими вопросами посыльных гоняли все, кому только в голову придёт, так к этому добавилось – Отведи… Покажи… Принеси… Достань… Найди… Приведи… Сделай…
С детишками было плохо. Уставшие, голодные, крикливые, поднимающие дружный вой, как только хотя бы один из них задаст тон, они просто сводили с ума. Ещё хуже было с беременными бабами – тем надо было всё и сразу, и совершенно не то, что они просили ещё миг назад.
Но хуже всего были девчонки. Вот те самые девчонки, из Елькиного десятка, которые, ни слова не говоря, ни даже намеком не пожаловавшись, устало мчались выполнять распоряжения наставника и просьбы баб. Звали… Приносили… Говорили… Искали… Спрашивали… А ещё – отводили, показывали, приносили, доставали, находили, приводили, делали… Тимка, обнаружив какую-нибудь девчушку, прислонившуюся к стенке, забирал у неё задание и бежал, просто кивнув на обратном пути – сделано. Складским тоже приходилось невесело: сидеть на складе не получалось, не заставишь беременную бабу лишний раз прийти и взять, что надо. Посыльные, начав чуть ориентироваться в ситуации, обменивались заданиями, вещами для доставки, вопросами.
Осунувшаяся Юлька бледной тенью рыскала между бабами и говорила, объясняла, успокаивала. Веденя, командир отроков, что сопровождали беженцев из Ратного, задрал было нос, но посмотрев, что творится вокруг, только головой мотнул: если что-то для нас, так ты не рыскай, ко мне беги, а со своими я сам разберусь. Да и вообще, если что – обращайся. Наставник Филимон кряхтел в бороду и гонял, гонял, гонял… Значит, можете. Надо. Очень надо.
Когда полумёртвый от усталости Тимка добрался наконец до кухни, все гонцы Филимона были уже там. В общей трапезной сегодня кормили гостей, так что пришлось мальчишкам есть вместе с бабами и девчонками, в пристройке. На столе стоял ставец с кашей, а рядом, в миске, дымилось одуряющим запахом какое-то мясо, заставив желудок стрельнуть острым голодом. Кузнечик, сообразив, что за еду никто не брался, поскольку дожидались его, смутился, на что, впрочем, внимания никто не обратил и не упрекнул его даже взглядом.
Народ загалдел, зацокал ложками, растаскивая кашу по тарелкам. Справедливая Елька тут же отгребла порцию и в Тимкину миску, а Любава скрупулёзно отмерила туда же полагающуюся ему порцию мяса.
На кухню заглянула Верка, по-хозяйски прищурилась на возню за столом, кивнула, отметив, что все, наконец, в сборе, и глянула в другую сторону.
– Плава! Плава! – известила она о замеченном беспорядке. – Савушке ложку забыли дать!
Только сейчас Тимка обратил внимание на другой угол кухни. У противоположной стены, почти скрываясь за облаком пара от плиты, стоял небольшой столик, за которым примостились девчонка примерно Тимкиного возраста и совсем мелкий мальчишка. Оба сидели тихенько, перепуганно поглядывая на лёгкую суету, царившую за Тимкиным столом.
– Ох, я счас! – Плава вынырнула из одной двери, бросила взгляд на Савушку и тут же нырнула в другую. – Сейчас поищу, ратнинские, почитай, всё выгребли, в трапезной, наверное.
Кузнечик подумал и достал из-за спины свою ложку, заткнутую за пояс. Из-за неё он и пришёл позже всех: в самый последний момент вспомнил, что она осталась в кузне, вот и пришлось сбегать.
– Вот, тётка Вера, дай ему, не надо искать.
– Во как! – удивилась Верка, разглядывая переданное ей «орудие употребления», как часто говаривал дед. – И не жалко?
– Ещё сделаю, – Тимка пожал плечами. Ну, не смотреть же, как этот мелкий глядит на чужую кашу голодными глазами.
И потом, чего жалеть, ложка как ложка. Поменьше только, потому и бегал за ней, чтоб в тутошней носом не тонуть. Ну, узор по краю, так что с того? Этот треклятый узор ему везде приходилось класть, а дед только посмеивался, наблюдая, как внук переводит дрова в щепу, пытаясь добиться от непокорного ножа плавной линии и ровного реза. Подумаешь, ложка! У них даже в нужнике во дворе окошко забрано резным наличником Тимкиной работы. Петухи, как живые, получились.
Сидевшая рядом Елька поджала губы. Верка хмыкнула и, вмиг превратившись в грозную бабищу, какой Кузнечик запомнил её с первой встречи, величаво направилась ко второму столу. Мальчишка, получив ложку, забыл даже кашу есть, только испуганно переводил взгляд с Тимки на Верку. Та придвинула ему миску.
– Ешь давай, – неожиданно мягко проговорила женщина, и, обернувшись, уже обычным громогласным голосом отшила пялившуюся на них остальную детвору. – А вы доедайте и выметайтесь отсюда! Неча тут место занимать.
Из кухни вывалились всей гурьбой и направились к терему. «На посиделки», – как сказала Елька. Сказала и тут же вздохнула:
– Только сейчас там нет никого… Ну так всё равно – мы будем. Как будто взаправду посиделки.
Остальные согласно закивали, а Тимка предпочёл довериться старожилам.
На гульбище было тихо и пустынно. Отроки, собиравшиеся здесь каждый вечер, как сообщили по дороге Тимке, сейчас уехали ляхов воевать, а вместо них несли службу девки из старших. Взрослым наставникам и подавно было не до этого. Так что всего одна ватага, сплотившаяся за день бесконечной беготни с поручениями, на этих самых «как будто взаправду посиделках» и оказалась.
Ярко светившая с неба луна прогоняла ползком пробиравшиеся в крепость сумерки. Идти никуда не хотелось. Вялая, усталая беседа, протекавшая после того, как все вместе и каждый по отдельности рассказали новенькому, то есть Кузнечику, всё, что знали про распорядок в крепости, снова оживилась, когда кто-то из детворы вспомнил, как Мишка, старший Елькин брат и самый главный в крепости, рассказывал по вечерам всякие истории. Одну из них даже вкратце пересказали Тимке, завершив её тяжёлым вздохом и словами:
– В общем, померли они там все. И Ромео помер, и Джульетта. А в городе ещё моровое поветрие было, так там вообще страсть что делалось. У нас в поветрие тоже много умерло.
Кузнечик почесал макушку и попытался вспомнить сказки, которые часто рассказывал ему отец. Самыми любимыми у маленького Тимки были весёлые истории про поросёнка Пятачка и его друга медвежонка Веню. Подумав, он решил начать с истории, как Веня и Пятачок воровали у пчел мед, для чего поросёнок сначала привязал медвежонка к воздушному шарику, а потом сам же дырявил его тупыми стрелами, чтоб тот смог спуститься. История вызвала неподдельный интерес и оживленную дискуссию о преимуществах стрельбы по пчёлам из самострелов против луков. Страсти потихоньку начинали разогреваться, когда самая маленькая девочка, робко выглядывая из-за спины старшей сестры, тихо спросила:
