– Воды… – прошептала раненая.
И Ирина, и Алексей скорее догадались, что она сказала, чем расслышали её слова. Лейтенант оглянулся по сторонам. Недалеко на земле валялась фляга. Он подобрал её: она была заполнена водой.
Лейтенант обтёр флягу, передал её Ире, которая тут же осторожно влила несколько капель воды в рот своей подруги. Вода только едва смочила язык девушки. Раненая на несколько секунд оживилась, облизала языком губы и удовлетворённо вздохнула. Потом её взгляд стал осмысленным, она посмотрела на Ирину и с трудом прошептала:
– Как жаль…
Больше она ничего сказать не успела. Это были её последние слова… Ира заплакала, не стесняясь стоявшего рядом незнакомого лейтенанта. Она вытирала слезы грязной ладонью, поэтому скоро всё её лицо испачкали черные разводы.
– Наташа! Наташа-а-а-а! – звала свою подругу девушка, не веря, что её уже нет.
Возле разбитых землянок появились санитары, которые стали собирать раненых, оказывать им первую медицинскую помощь, а потом отправлять в медсанбат, располагавшийся неподалёку на лесной опушке. Раздавались команды, деревня и её окраины ожили.
Вскоре старшина, командовавший снайперами, принялся строить оставшихся в живых девушек. Их оказалось девять. Ещё четверо получили ранения, и их отправили в медсанбат. В строю Алексей увидел и Ирину. Она с бледным лицом стояла второй справа, крепко сжимая ремень винтовки, как будто бы она была ей самым близким родственником или другом.
Минут через десять за снайперами прибыл грузовик. Водитель открыл задний борт, и девушки начали забираться в машину. Они бережно передавали друг другу винтовки, стараясь ничем их не задеть. Старшина, убедившись, что его подопечные расселись в кузове автомашины, залез в кабину, и скоро она уже ехала по направлению к фронту. Туда, откуда непрерывно доносилась артиллерийская канонада, то затихая ненадолго, то потом разгораясь с новой силой. За грузовиком оседало большое облако пыли.
«Удачи тебе, Ира», – Алексей долго стоял возле разбитых штабных землянок.
Вот так Алексей Орлов познакомился со снайпером Ириной Гуровой. Если, конечно, можно назвать знакомством ту их короткую первую встречу в прифронтовой деревне.
22
Александр Никаноров уже не в первый раз попадал под бомбёжку и поэтому знал, как следует поступить. Он спрыгнул в щель, кем-то вырытую на окраине деревни, где благополучно и переждал авианалёт.
Когда он выбрался из своего укрытия, всё вокруг было разрушено. Только несколько крестьянских домов пережили фашистскую бомбёжку. Целым, вернее, относительно целым был и дом, в котором он квартировал со своим подчинённым, лейтенантом Алексеем Орловым.
Никаноров отряхнулся, с неудовольствием заметив, что его новенькая гимнастёрка, о которой он так заботился, вся испачкана землёй. Причём испачкана, кажется, сильно. Если начать сейчас счищать эту влажную землю с гимнастёрки, то она станет выглядеть ещё хуже. Лучше пусть сначала грязь подсохнет.
Земля забилась каким-то непостижимым образом ему за пазуху, доставляя неприятные ощущения. Она попала и в яловые сапоги, которые он с таким трудом выпросил у старшины части, где раньше служил.
Старший лейтенант не считал себя придирчивым и дотошным человеком. Просто он любил во всем порядок и определённость. Он был требовательным, даже строгим по отношению к своим подчинённым. К этому его приучила служба в органах государственной безопасности.
За первые два месяца войны Никаноров успел, как и многие другие его сослуживцы, многое повидать. Он видел лазутчиков, пытавшихся под видом беженцев и эвакуируемых проникнуть из Прибалтики как можно дальше в тыл Советского Союза, особенно их интересовал Ленинград.
В отличие от многих своих сослуживцев Александр не считал, что война с Германией закончится быстро. Он отчётливо видел силу врага, поэтому только многозначительно кивал в знак согласия, когда кто-то начинал говорить, что гитлеровцев разобьют к зиме. Но высказывать вслух своё мнение он опасался. И хотя Александр не верил в быструю победу Красной Армии, он не сомневался, что это произойдёт, пусть и не так скоро, как думают некоторые его коллеги. В победе Красной Армии он не сомневался ни на одну минуту.
– Что вы панику разводите, – говорил он своим сослуживцам, высказывавшимся о том, что война приобретает затяжной характер. – Германия к зиме выдохнется, а к Новому году мы немцев вообще прогоним с нашей земли. Вспомните историю! Наполеон к нам тоже летом пожаловал, когда ему было удобно. А с наступлением холодов ему пришлось бежать. Да ещё как бежать! Вот и Гитлер тоже скоро побежит. Лично я в этом абсолютно не сомневаюсь.
В отступавшем из Прибалтики стрелковом корпусе Александр Никаноров занимал высокую должность, хотя звание у него этому не соответствовало, чего уж там. Его назначили на ту должность благодаря связям. Чекисту, который её до этого занимал, предложили новую работу, с повышением. Естественно, тот после недолгого раздумья согласился.
Новая должность сулила Никанорову неплохую карьеру, правда, нужно было буквально днём и ночью решать какие-то неотложные вопросы, постоянно возникавшие во время войны. К своим обязанностям он относился предельно щепетильно, заставляя так же поступать и подчинённых. Возможно, он несколько перестарался со смертными приговорами для дезертиров, паникёров и самострельщиков, но прокурор корпуса не возражал против этого, а, наоборот, всячески поддерживал и поощрял. Нужно было остановить разложение корпуса, иначе могли настать страшные последствия.
То, что стрелковый корпус, в котором проходил службу старший лейтенант НКВД Александр Никаноров, с первого дня войны сдерживал непрерывные атаки превосходящих сил противника; что в нём выбыла чуть ли не половина личного состава; что оставшиеся красноармейцы и командиры постоянно недосыпали и недоедали, – не могло служить оправданием для каких-либо негативных разговоров и действий.
Новым подчинённым Никаноров вначале понравился категоричностью и прямотой. Эти качества они сперва приняли почему-то за искренность, однако потом быстро разобрались в характере своего нового начальника. Помог им в этом случай с рядовым Онищенко.
Рядовой Онищенко обвинялся в дезертирстве. Парень девятнадцати лет. В первом же бою он попытался спрятаться от немецких мин и бомб. Его нашли, арестовали и доставили в соответствующие инстанции. Судебный процесс должен был состояться в расположении дивизии, в которой служил дезертир. Но по пути в дивизию автомашину, в которой ехал он, охрана и военные юристы, атаковали немецкие диверсанты. Онищенко поднял автомат убитого солдата и стал вести прицельный огонь по гитлеровцам. Нападение отбили. В живых осталось несколько человек, в том числе Онищенко и тяжело раненный прокурор дивизии.
– Спасибо тебе, Онищенко, – говорил прокурор перед тем, как его оправили в медсанбат. – Если честно, не ожидал от тебя такого. Ты, оказывается, храбрый парень. Если б не ты, немцы нас всех бы тут рядышком положили. Ты вот что… Ты про трибунал не думай теперь даже. Я буду ходатайствовать, чтобы тебя строго не наказывали. Так что всё будет в порядке. Спасибо, солдат.
