Пузырь сказал это так, словно ужасно этим гордился. И от гордости он надулся ещё больше. Потом подплыл к ногам Пауля и назидательно произнёс:
– Привидения всегда живут в замках.
– Но не в таких же!
– А вот и в таких! Точно в таких. Стопроцентно. В каких же ещё? – И он вопросительно взглянул на Пауля.
– Ну, в больших… и не в замках, а в замках! В которых живут короли, и рыцари, и прекрасные дамы.
– Ты король? – осведомилось привидение.
– Нет конечно! Я просто Пауль.
– Ага, Пауль, ясно. Пауль – это вроде рыцаря?
– Да нет. Это моё имя, меня так зовут. Тебя вот как зовут?
Привидение опасливо оглянулось, прислушалось и покачало головой:
– Нет, меня никто не зовёт.
– Да я про имя! – хихикнул Пауль. – Имя-то у тебя есть?
– Не знаю, – призналось привидение, – может быть… может быть, Карапузогиппокракатау?
– Да ну, таких имён не бывает, – возразил Пауль.
– Почему это? Звучит внушительно, наводит страх и трепет. – Привидение вскинуло белые ручки, словно хотело напугать. Оно зверски оскалилось, сжало кулаки и заколыхалось у ног Пауля. – О, трепещите! Все-все – и короли, и рыцари, и Паули, и все остальные тоже! Перед вами Карапузо… Ой… как там меня зовут?
– Не знаю, – сказал Пауль.
– Циппель меня дери! – ругнулось привидение. – Теперь я забыл собственное имя.
– Циппель! – воскликнул Пауль.
– Что?
– Циппель, – повторил Пауль. – Тебя зовут Циппель.
– Стопроцентно? Откуда ты знаешь?
– Я и не знаю, – признался Пауль. – Просто мне кажется, это имя тебе подходит.
– Честно? – Привидение задумалось. – А оно наводит страх и трепет?
– Насчёт страха не знаю… – сказал Пауль. – Просто… по-моему, так могли бы звать привидение…
«Очень маленькое привидение», – подумал он про себя, а вслух сказал:
– Привидение, которое живёт в… в дверном замке.
– Ну здорово, – обрадовался Циппель. – Это я и есть! Привидение, которое живёт в замке. В дверном замке. Значит, меня зовут Цип… – Он вдруг замер. – Тсс. Кто-то идёт!
На лестнице зажёгся свет и послышались чьи-то шаги. Заскрипели перила.
– Ой-ой-ой, – зашептал Циппель испуганно, – это наверняка какой-то рослый.
– Какой-то кто?
– Рослый.
– Ты хочешь сказать: взрослый? – спросил Пауль.
– Я же так и говорю!
– Ты их боишься?
– О, да-да-да, очень! Все рослые ужасно злые. Все. Очень злые. Ты меня не выдашь? Нет?
– Не выдам, честное слово, – пообещал Пауль.
Привидение скользнуло к двери крошечным лучом, стало меньше, потом ещё меньше, и Паулю показалось, что дверной замок проглотил его. Замочная скважина светилась ещё секунду-другую, а потом враз погасла.
– Привет, Пауль! – Папа устало поднимался по лестнице. Он был одет в строгий костюм, как всегда, когда ходил на работу.
– Привет, пап! Ты сегодня ушёл пораньше?
Обычно-то папа возвращался домой только к вечеру.
Папа ничего не ответил и только удивлённо спросил:
– Почему ты сидишь под дверью?
– Я… я ключ забыл, – соврал Пауль.
– Сколько раз я тебе говорил! – раздражённо начал папа, доставая ключи. – Когда идёшь на улицу, первым делом остановись и подумай: всё ли ты взял! Ключи, деньги и…
– Да-да! – Пауль вскочил. – Знаю-знаю. И ранец. Можешь дать ключ? Хочу сам открыть дверь.
– Ну конечно.
Пауль быстро-быстро наклонился к замочной скважине, шепнул: «Берегись!» – и аккуратно вставил ключ.
– Ты что-то сказал? – спросил папа.
– Ничего-ничего, – ответил Пауль и снова зашептал: – Осторожно, поворачиваю…
– У тебя всё хорошо? – Папа удивлённо прислушивался.
– Да просто преотлично! – Пауль криво улыбнулся. – А у тебя? – И он осторожно повернул ключ в замочной скважине.
– Ну так… сойдёт, – пробормотал папа.
Ключ в замке вдруг задрожал.
– Ох, – испуганно шепнул Пауль, – я тебя задел?
– Это ты мне? – удивился папа.
– Да, – спохватился Пауль, – как дела на работе?
– На работе… ну, в общем… – папа запнулся, – да, в общем, как обычно. Скучновато.
– Ясно. – Пауль совсем его не слушал. Он наконец-то справился с ключом. Дверь отворилась.
– А у тебя как дела? – спросил папа.
– Тоже скучновато, – соврал Пауль.
На ужин были макароны. Немножко переваренные, если честно. А если совсем честно, то просто какая-то макаронная каша. Потому что маме было совсем не до еды. Она готовила ужин и только и думала что о своём выступлении на следующей неделе. Мама Пауля – певица. Она поёт в оперном хоре. Но иногда выступает сольно. Сольно – значит в одиночку. Когда поёшь совсем один, без хора, то всему залу слышно каждую твою ошибку. Мама Пауля очень любит петь и всегда очень волнуется, если ей доверяют солировать.
Так что в этот вечер она думала только об опере, а вовсе не о макаронах, поэтому они получились переваренными и липкими. Но Пауль всё равно сказал, что было очень вкусно. А папа просто молча ел.
Вот тут-то всё и случилось.
– Сможешь прийти в пятницу пораньше? – спросила вдруг мама папу.
– Что? – очнулся папа. – Зачем?
– Я же говорила: у нас будут менять замок.
– Что-о-о? – Пауль выронил вилку с комком макарон. – Какой замок?
– На входной двери. Мы давно хотели его поменять.
– Такой прекрасный замок! – воскликнул Пауль.
– Прекрасный? – удивилась мама. – Что же в нём прекрасного?
– Это мой самый любимый замок! – закричал Пауль. – Правда-правда! Такая чудесная замочная скважина… И… и когда поворачиваешь ключ, так красиво клацает. И пахнет хорошо…
Мама и папа переглянулись. Потом папа сказал:
– Он же совсем старый. Теперь есть современные, надёжные…
– Но ведь вы так любите старые вещи! – перебил его Пауль. – Коричневые стулья в большой комнате, например. Вы всегда говорили: осторожно, не сломай, теперь таких не купишь. И мамина оперная музыка старая, но ты, мам, всё время говоришь, что она самая красивая.
