— Папаааа….папаааа. Домой… Мати домой…Папаааа.
По голосу слышно, что он перепуган, что он плачет. Сердце колотится все сильнее и сильнее. Что ж это за кошмар безостановочный.
— Кара, ты где? Я сейчас приеду!
— А нигде! Я забрала твоего Мати и увезла. Ты делал мне больно, а я тебе сделаю! Ты лишил меня всего! Тыыыы! Я теперь никто… Ничего… я заберу и у тебя самое дорогое!
— О божеее! — Таня бросилась к телефону, выхватывая его у Арманда, выдирая из ладони, чтобы закричать:
— Не трогай его… не трогай Матео. Все будет, как ты хочешь! Я дам показания, я сделаю все, что ты говоришь!
— А не надо! Поздно уже… Мне ничего не надо! Мати они хотят… не будет вам Мати!
— Кара, смотри на дорогу! На дорогу смотри, черт тебя раздери! — голос тещи доносился сквозь музыку и скрип тормозов.
Таня выдрала сотовый из рук Арманда. Ее как будто подменили, она стала белого цвета, а глаза расширились, ее трясло в лихорадке.
— Не надо… Не обижай малыша, слышишь? Не надоооо! Он же маленький! Он ни в чем не виноват! Накажи нас! Взрослых!
— Выключи мобильный и не разговаривай с ними! Только через суд, слышишь, дочь?
— Нинииииии…заберииии. Ниниииииии…..
От криков Мати внутри все сжимается, содрогается.
— О боже…божеее, — Таня повернулась к Арманду, — сделай что-нибудь! Их же можно найти… не оставляй его с ними. Не надо. Он…он их боится!
Альварес, тяжело дыша, смотрел на женщину и не мог сфокусироваться, его самого шатало.
— Там…там навигатор есть от угона. Можно ее догнать, — тихо, не узнавая собственный голос. И вдруг это стало правильным… то, что она сказала. Он осознал, что она права — Мати боится Кару и тещу.
— Папааааа….Нинииии
— Не будет тебе ни папы, ни Ниниии! И не ори! Ты его больше не увидишь! Слышишь, подонок? Не увидишь! Он сдохнет вместе со мной!
— Кара, нееет!
И дикий крик с оглушительным скрежещущим ударом… и дальше слышно, как железо скрипит, бьется, корежится. Орет Каролина, ее мать хрипит, плачет Мати и вдруг тишина. Резко. Ни звука. Свистит сирена в чьей-то машине, что-то шипит, похрипывает радио, то включаясь, то выключаясь. Кто-то глухо стонет. И даже это обрывается.
Таня бросилась на Альвареса с кулаками.
— Как? Как ты оставил его там одного? Почему она его забрала? Они…они ведь не… Они…не могли… Она же не могла и… Почему ей дали его взять? Почемууу?!
Задыхается, ее всю трясет она хватается то за Арманда, то за свои волосы.
— Она его мать! Она имеет право!
Оттолкнул женщину от себя и быстрым шагом пошел к двери.
— Я с тобой!
Не ответил, вышел во двор, а она следом бежит. Всхлипывает, пытается схватить его за руку.
— Арманд… Прошу тебя! Я с тобой…с тобой!
— Я поеду! Я!
— Пожалуйстаааааа, умоляю… заклинаю, позволь узнать, что с Мати!
И слезы из глаз покатились, а у него что-то сжалось внутри, заныло. Ему вообще казалось, что он сошел с ума и видит жуткий сон. В машину сел и ей дверь изнутри открыл.
— Поехали!
* * *
— Она направила машину навстречу джипу. Намеренно. Ее смерть была мгновенной. Сломаны шейные позвонки. Мать останется инвалидом. Скорее всего, растением. Я дам номер телефона одного неплохого места, там можно ее оформить и…
— Не надо. Я сам разберусь.
Врач снял маску и посмотрел на синевато-зеленого Альвареса. Тот едва держался на ногах и казался совершенно изможденным.
— Подпишите документы по опознанию внизу в морге.
— А… а мой сын? Вы говорили, можно сделать пересадку почки… от матери и… тогда у него есть шансы. Не молчите! Почему вы… почему вы больше ничего не говорите о моем сыне! Или…или его тоже… или…
Он не мог сказать это слово. Заговаривался, запинался и не мог.
Врач потер переносицу и отвел Арманда в сторону.
— Вам надо успокоиться. Немного взять себя в руки. Понимаю, что сейчас не время, и у вас и так случилось горе, но я должен это сказать. Матео в реанимации в тяжелейшем состоянии. Мы, конечно же, подумали о том, что мать для ребенка прекрасный донор… сделали необходимые анализы и… мне жаль вот так это вам говорить, но ваша покойная жена не является биологической матерью мальчика.
— Что? Как это? Что за… Это какая-то ошибка, это…
— Нет. Ошибки быть не может. У нас нет времени на ошибки, на осмысливание ситуации. У вашего сына нет на это времени! Вам нужно срочно искать донора.
— Я мог бы… я же его отец.
— Вас мы уже проверили — вы не подходите! Будь он постарше, посильнее, можно было бы попробовать… Но не так. Не в данной ситуации. Вам нужен донор. И немедленно! Ищите прямо сейчас с той же группой крови! Первая отрицательная!
— Не нужно никого искать!
Она вмешалась резко и неожиданно. Обернулся с яростью, чтобы заставить замолчать. Не лезть! Это не ее дело! Ему сейчас вообще не до нее! Не до этих игр и козней! Наткнулся на загнанный взгляд заплаканных глаз и ничего не смог сказать, подавился словами. Как будто стены со всех сторон давят, и из глаз вот-вот кровь хлыстать начнет.
— Я его биологическая мать, и я могу быть донором! У меня такая же группа крови!
Если бы она сейчас вонзила нож ему в сердце и несколько раз там прокрутила, было бы не так больно. Не так неожиданно. Как выстрелом прямо в грудину разрывным патроном, так, чтоб мясо наружу вылезло и лохмотьями болталось. Врач в недоумении вскинул брови, а потом кивнул Тане:
— Тогда срочно идемте со мной! Времени нет у мальчика!
Альварес ничего не успел сказать. Он задыхался, раздирал воротник рубашки и хватал ртом воздух. Потом сполз по стене на пол и закрыл лицо руками, зарычал каким-то не своим голосом.
Глава 22
— Я сейчас скажу банальщину. Ее любят говорить в дешевых мелодрамах. Если ты смотришь это видеосообщение, то меня уже нет в живых. Я бы никогда не писал тебе… если бы не она. Не писал бы, потому что ты ничтожество. Ты не мужчина для меня. Но она…она тебя любит и любила всегда. И сын твой любит. Несмотря на твое скотское отношение к ней. Да что там к ней. К ним обоим. Ни хрена из-за карьеры своей дурацкой не видел. За женой психопадочной не смотрел. Несмотря на то, что вы сделали с Таней. Ты… и твоя жена…ее мать. Может быть, ты и не знал. Предполагаю, что не знал… но разве это что-то меняет?
Худой, осунувшийся мужчина на видео закашлялся. В камеру виднелась его тонкая шея с катетером от капельницы и синие, исколотые вены возле ключицы.
— Я приехал в ту клинику за очередной пациенткой, испробовать новый метод пластики, и увидел ее. Ты когда-нибудь смотрел на сломанного человека? Не на куклу, нет. Кукла так жутко не выглядит. У нее нет души и сердца, а смотреть на человека, которому вырвали душу, страшно. Дико, понимаешь? Когда я латал ее раны, шлифовал их, заглаживал, исправлял, лепил для нее новое лицо и тело… я ужасался, что человек способен такое сделать с человеком.
