Когда они подписывали договор, он смотрел на ее тонкие пальцы и какого-то хрена представлял их на своем члене. Эти пальчики без лака, с короткими круглыми ногтями, без единого кольца, с острыми костяшками.
Поднялся по лестнице, вначале направился сразу в кабинет, чтобы просмотреть мейлы от адвоката, но не удержался, когда увидел чуть приоткрытую дверь в спальне и сдавленный шепот. Остановился, и словно током прошибло.
Она стояла на коленях, молитвенно сложив тонкие белоснежные руки, устремив взгляд к потолку. Тяжелые волосы струятся по спине и по полу, ее ночнушка полупрозрачная, и в вырезе рукавов видна тяжелая грудь, когда грудь вздымается при вздохе, виден маленький розовый сосок. Бл******дь! Что она делает? Молится? Серьезно? В этой долбаной розовой, прозрачной ночнушке?
Взгляд опустился вниз, к обтянутым материей бедрам и голым ногам. То, что он представлял, и на четверть не так великолепно, как увидел. Ямочки чуть ниже поясницы, аккуратный копчик и едва видимая полоска между ягодицами. Она голая под этой ночнушкой… без трусов, лифчика. Без ничего.
Судорожно сглотнул, и штаны тут же вздулись в паху. Там расперло с такой силой, что от мгновенной эрекции заболели яйца. Смотрел, как она молится, и тяжело дышал, сжимая кулаки все сильнее. Пожирая взглядом невероятно сексуальное тело, просвечивающееся под белой тканью. Потом резко развернулся и пошел к себе. С яростью распахнул дверь в душевую и стал под воду как есть — в одежде. Такой бешеной эрекции он не ощущал с тех пор, как…как последний раз имел эту сучку…Таню.
Как она его бесит. Три раза на нее наткнулся, как специально. Решил, что не станет особо общаться, все передал через Рамиреса. Указания она знает, расписание дня Матео тоже. Особо им общаться не о чем. Он, по идее, и видеть ее не должен.
А ни хрена. Ни хренаааа. Она везде в этом доме. Утром какого-то черта уже в семь чистила зубы все в той же ночнушке. Наклонилась над раковиной, и ему были видны ее округлые ягодицы, тонкая талия и выпирающие такие наивно по-детски милые позвонки. Что? Милые, бл*дь? Откуда оно взялось это идиотское слово?
Выпрямилась и встретилась с ним взглядом через зеркало. Рот перепачкан зубной пастой, за щекой щетка, и глаза эти такие огромные хлопают совершенно невинно. А у него опять стояк, спортивные штаны оттопырились, бегом сбежал вниз по лестнице и мылся во второй ванной комнате. Несколько раз плеснул в лицо холодной водой.
Снял бы шлюху, но проклятый суд уже на носу. А папарацци, твари, торчат снаружи, прячутся в кустах, под землей, за фонарными столбами и щелкают фотовспышками из каждой щели. Наверняка их наняли, чтоб они выследили косяки Альвареса и оперативно их законспектировали.
На какое-то время мысли о суде, разговор с адвокатом, с партнерами по бизнесу как-то отвлекли его от этой нянечки. Черт, его «вставляет» даже от слова «нянечка». Перед глазами сразу же ее грудь в вырезе рукава, ее аппетитная задница, длинные ноги и волосы черные, волнистые, блестящие. Намотать их на кулак, оттянуть назад, задрать эту ночнушку, обнажить ягодицы и, прихватив пятерней, смачно войти в нее. Сильно, мощно. Одним резким толчком. Так, чтоб зубы свело и глаза закатились.
Спустился по лестнице и от неожиданности дернулся. Нина с Матео играли в зале с огромным конструктором-алфавитом. На ней темно-коричневое платье, белый фартук и белые носки… напоминает костюм горничной, она стоит на четвереньках и складывает кубики в горку, а Матео ей помогает.
Альварес сам не заметил, как его рот приоткрылся и участилось дыхание. Нина потянулась за очередным кубиком, ее платье задралось вверх, обнажая обыкновенные хлопковые трусики с какими-то рисунками, они аккуратно обтянули ее попку. Смачно выругался про себя матом и ощутил, как по спине сползли капли пота. Твою ж мать. Какого хрена с ней не так? Почему его прошибает рядом с этой сучкой таким бешеным разрядом, что кажется он сейчас кончит в штаны.
— Папааа, — Матео сдал его с потрохами, и Альварес потер переносицу, поправил штаны, понимая, что эрекцию скрыть не удастся. Но вряд ли эта скромница и святоша будет смотреть на его торчащий колом член. Она, скорее, опять начнет молиться.
— Матиии, — подхватил малыша на руки, осыпал щечки поцелуями, потерся носом о маленький нос сына. Повернулся к Нине. Она стыдливо одернула платье и опустила глаза.
— Вам идет этот наряд.
— Так положено одеваться горничным в моей стране.
Да насрать, где положено. Ему нравилось. Его трясло от этого фартучка и носков, и еще он хотел рассмотреть узор на ее трусиках поближе, а еще лучше подлезть под них пальцами и потрогать, какая она там, внизу. Мягкая, шелковая, мокрая?
— Вы уезжаете?
Потрепал Мати по волосам, поставил на пол.
— Да, у меня сегодня тренировка. Буду вечером. Если что-то случится, звони Рамиресу.
Хотел уйти, но она его окликнула по имени:
— Арманд!
Стоя к ней спиной, он дернулся всем телом, и в голове картинка… вот так же сзади стоит Таня. С распущенными по плечам волосами, в одних трусиках. Не важно, что она скажет потом, но это ее голос… она точно так же произносила его имя, с таким же придыханием, с таким же бархатом в голосе. Резко обернулся и чуть не закричал от разочарования, увидев совсем другое лицо… но взгляд впился в ее глаза, и разочарование сменилось сильной болью в груди, каким-то невыносимым трепетом. Эти глаза… эти сапфировые бездны сумасшествия.
— А Мати уже выучил несколько букв. Покажи папе, что ты уже умеешь. Принеси букву А.
Мальчик безошибочно нашел ее и положил на ковер.
— А теперь букву Р.
Они складывали его имя, и Арманд улыбался, не в силах сдержать свои эмоции. Он не верил, что это происходит на самом деле. Врач заверял его, что Матео бесполезно чему-то учить. Он ничего не запоминает, у него сильное отставание в развитии. И на тестах мальчик лишь подтверждал заключения врачей, но… сейчас он реально складывал из букв его имя. Он их запомнил и от стараний прикусил кончик языка, а челка падала ему на лоб.
— Какой же ты молодец! — глаза ребёнка сияют счастьем, он смотрит с гордостью то на няню, то на своего отца. — Ты самый умный мальчик на свете, Матвейка!
— Как ты его назвала?
Улыбка пропала с ее лица, и она судорожно сглотнула.
— Простите.
Его подбросило от злости. На себя. Сотни раз на себя. Как будто эта девочка тыкает Альвареса, как паршивого, тупого пса мордой в его ошибки, в его упущения. И еще смеет… смеет давать сыну Арманда Альвареса другое имя!
— Что за кличку ты придумала моему сыну? У него есть уже имя! Матео! Не сбивай его с толку! Он и так не отзывается иногда! Чтоб я больше не слышал никаких других имен!
Она кивала и сильно сцепила руки впереди себя. В этот момент Матео со всех сил бросил в Арманда деревянный кубик и попал прямо в лицо.
— Мати! — яростно заорал Альварес, пытаясь схватить малыша и отобрать у него кубики, тот извивался, кричал и продолжал бить Альвареса со всех сил. Арманд выдрал кубик из рук ребенка, и тот с ненавистью зашипел на него, как звереныш, сдавливая другой с такой силой, что маленькие пальцы посинели.
